«Синяя борода» Шарля Перро и братьев Гримм

«Синяя  борода» Шарля  Перро и братьев  Гримм. 

     Перро, и Гримм, и другие фольклористы записали много одинаковых сказок: похожие  истории рассказывались в разных концах Европы.

     Известно  ещё что Перро собирал народные сказки пытаясь их "уберечь" и сохранить. Источники, к сожалению, мало известны. Возможно, известная проблема сходств различных сказок так и решается: разные собиратели сказок увлеклись одной сказкой и взяли её в свой сборник. Так и получилось такое сходство сказок. Например: "Спящая красавица" Перро и "Шиповничек"("Dornröschen") братьев Гримм, "Золушка" и Перро и Гримм, "Красная шапочка". Эти писатели были собирателями сказок и взяли для сборника одну народную сказку. Так и вышли данные сходства.

     Синяя Борода – герой одноименной сказки Ш.Перро из сборника «Сказки матушки Гусыни, или Истории и сказки былых времен с поучениями»(1697). Богатый дворянин, он имел страшный облик, и никто не хотел выходить замуж за человека с синей бородой. Его боялись еще и потому, что он не раз был женат, но никто не знал, куда пропадали его жены.

     Наконец одна из дочерей его соседки согласилась  стать женой Синей Бороды. Вскоре муж объявил ей о своем отъезде  и вручил ключи от замка. Ей разрешалось  бывать повсюду, кроме комнатки в  нижних покоях. Налюбовавшись на богатства  замка, молодая женщина не удержалась от любопытства и нарушила запрет мужа. В потаенной комнате она обнаружила трупы тех женщин, на которых был женат Синяя Борода и которых он зарезал одну за одной. Выронив от страха ключ, она затем подняла его и тут-то заметила, что на нем появилось не смываемое пятно крови. Вернулся домой Синяя Борода и по этому пятну догадался, что жена открывала дверь запретной комнаты. Он заявил ей, что она должна умереть, но жена попросила свою сестру Анну подняться на башню и посмотреть, не едут ли братья. Когда Синяя Борода было уже собрался отсечь бедой женщине голову, в замок ворвались подоспевшие братья  и пронзили злодея шпагами. А сестра их стала наследницей всех богатств Синей Бороды и вскоре вышла замуж за достойного человека.

     Сказка о Синей Бороде носит бытовой характер: подробно изображаются замок злодея и его богатства. ( «Вот они сразу же и начали осматривать комнаты, комнатки, гардеробные, превосходившие одна другую красотою и богатством. Затем они перешли в кладовые, где не могли налюбоваться красотою бесчисленных ковров, постелей, диванов, шкапчиков, столов и зеркал, в которых можно было увидеть себя с головы до ног и края которых - у одних стеклянные, у других из позолоченного серебра - были красивее и великолепнее всего, что только случалось им когда-либо видеть.»)

     В Синей Бороде Перро многие исследователи  видели реальное историческое лицо –  бретонского дворянина, маршала  по имени Жиль де Лаваль, который  носил прозвище Синяя Борода и  был казнен в 1440 г за убийство детей.

     Французский исследователь Сентив видит в  сказке отражения ритуала посвящения ( в частности, брака для женщины) и выделяет мотив запретной комнаты. Образ Синей Бороды, злодея и обольстителя женщины, различным образом интерпретировался  в литературе.

     Более сложное построение, при идентичном сюжете, у сказки "Чудо-птица" (Fitchers Vogel), записанной братьями Гримм. Здесь действует некий колдун, живущий в темном лесу. Он ходит по домам и хватает девушек, которых после этого никто никогда больше не видит. Так он приходит к дому "одного человека, у которого было три красивых дочери". Все они по очереди попадают к колдуну. Первых двух губит любопытство: они заглядывают в запретную комнату, колдун узнает об этом и убивает их. Третья девушка оказывается удачливее. Она приходит в запретную комнату, видит убитых сестер, оживляет их, ухитряется скрыть от колдуна свой поступок и становится его невестой. Она посылает его к своим родителям с корзиной золота, в которой спрятаны ее сестры. Как только девушки добираются до дому, они зовут на помощь. Третья сестра, обвалявшись в перьях и превратившись в чудо-птицу, неузнанной встречает колдуна и его гостей. "Но только вошел он вместе со своими гостями в дом, а тут вскоре явились братья и родные невесты, посланные ей на подмогу. Они заперли все двери дома, чтобы никто не мог оттуда убежать, и подожгли его со всех сторон, — и сгорел колдун вместе со всем своим сбродом в огне".

     Эта история относится к типичным "сказкам об убийце и деве", в которых злой волшебник, дьявольский пришелец или чудовищный дракон соблазняет или похищает невинных дев, убивая или съедая их до тех пор, пока не раскрывается источник его силы, что приводит к его уничтожению или трансформации.

     История о Птице Фица, близкая сказкам  о Синей Бороде, стала предметом  нескольких теоретико-клинических исследований юнгианских авторов. В особенности следует отметить работы Катрин Аспер (Kathrin Asper, 1991) и Верены Каст (Verena Kast, 1992), поместивших в центр своих исследований саморазрушительную энергию этой фигуры. Аспер истолковала образ злого волшебника в "Птице Фица" как негативный анимус женщины, ту внутреннюю мужскую фигуру, которая "разрубает и разрывает ее "я" на кусочки".

     В начале истории два мира, мир реальности и мир воображения разделены  между собой — не просто стеной, а огромным расстоянием и темным лесом, разделяющим земной мир человеческих "дочерей" и "заколдованный" мир волшебника. Итак, здесь присутствует архетипическая история, в которой заглавную роль играет садистическая фигура расчленителя, несущего, по-видимому, образ непреодолимого зла, не желающего ничего другого, кроме уничтожения всего человеческого. И все же у волшебника есть некоторые черты, которые усложняют эту простую интерпретацию. Волшебник дает своим жертвам яйцо — символ жизненного потенциала, и просит сохранить его. Только третья дочь справляется с этим заданием,— отложив яйцо в сторону, она делает все возможное, чтобы избежать кровавой комнаты и собрать заново расчлененных сестер. Яйцо является важным символом в этой истории, часто встречающимся в других сказках и мифах. Обычно он представляет жизненный принцип во всей целостности — недифференцированную всеобщность, обладающую потенциалом к творческому бытию, воскрешению (Пасха) и несущую надежду — надежду на жизнь в этом мире. В сказке о Птице Фице злой волшебник дает своим заколдованным женам ключ к их собственному спасению. Он поручает заботливо хранить яйцо до его появления и говорит им, что они должны все время носить это яйцо с собой, так как может случиться большое несчастье, если они потеряют его. Таким образом, волшебник не является абсолютно злым, он, видимо, хочет, чтобы кто-то избежал его натуры убийцы. В плане его собственной трансформации - в "испытании", уготовленном волшебником, скрыта тайная надежда на то, что однажды он найдет кого-то, кто будет достаточно сильным для того, чтобы освободить его от присущей ему ужасной власти и обратить в человека! Это напоминает то, что в мифологии все волшебники и ведьмы живут развоплощенной "демонической" жизнью, они всегда изолированы от общества, всегда вне времени и пространства в волшебном мире, застрявшие в "зачарованности". Соответственно, они постоянно пытаются захватить людей, принадлежащих реальному миру,— обычно детей или прекрасных (беззащитных) дев. Именно неуязвимость волшебников бесконечно поддерживает их развоплощенность. Они пытаются "воплотиться" — войти в пространственно-временной мир, принять его ограничения. Они не могут воплотиться иначе, как через обладание кем-то реальным, поэтому волшебник похищает человеческих дочерей, отчаянно ища воплощения. Но, согласно своей природе, он продолжает расчленять их, снова и снова, пока, наконец, он не встречает ту, которая превзошла его в ловкости и хитрости. Ее способность обрести власть над волшебником связана с тем, что она отвела некоторую часть его агрессивной энергии (кровавая комната), оставшись при этом не разрушенной этой энергией. И он помогает осуществить это, вручая ей яйцо. Его "чудесный" дом в лесной чаще является фантастическим местом, представляющим отщепленную позитивную сторону героя— все еще невоплощенного, но предоставляющего самоублажающее прибежище для заколдованного, привязанного к реальности, представленного в этой истории образами мужчины и трех его дочерей. Проблема состоит в том, что это "прибежище" имеет потайную комнату, внутри которой находится все зло, характерное для темной стороны волшебника в его не поддающихся изменению формах. Эти две стороны архаичности образа должны соединиться в "страдании" дочерей, героинь сказки, и это происходит — две из них разрубаются на куски. И все же третьей дочери каким-то образом удалось использовать позитивную сторону энергий волшебника — любящая составляющая целостности  заключается в его подарке, яйце. Это позволило ей перенести контакт с темной стороной героя, заключенной в его дьявольской комнате, и не пасть жертвой его зла. Третья жена оказывается в роли всемогущего младенца — она является тем, кто должен вынести его испытания (как Иов по отношению к Яхве). Она делает это, найдя себе защитника от волшебника в лице его самого (также и Иов поступает с Яхве), т. е. она использует его яйцо и его совет позаботиться о нем. Она откладывает его в сторону, т. е. она сохраняет свою целостность и свою сущность от наказания. В сказке возможный брак между волшебником и третьей дочерью представляет окончательно установившиеся (переходные) отношения между архетипическим миром и человеком. Однако в данном случае эти отношения не могут быть вполне реализованы после того, как третья сестра вышла победительницей из ужасной комнаты. Это лишь начало трансформации системы самосохранения. Волшебнику требуется более глубокая трансформация, а третья дочь все еще находится в плену в его "чудесном" доме вместе со своими тайно воскрешенными сестрами, т. е. она все еще является пленницей его колдовства. Она должна найти путь из этого волшебного "великолепия" и возвратиться к человеческой реальности. Третья жена, теперь достаточно сильна для того, чтобы взять верх над волшебником, в состоянии прибегнуть к ряду уловок и маскировке для того, чтобы связать демонический заколдованный мир своего дьявольского супруга со своим миром реальности. Она посылает своих сочлененных сестер обратно в родительский дом на спине волшебника, который расчленил их в той же корзине, в которую эти дочери запрыгивали в начале, когда волшебник "прикасался к ним". Страдания волшебника, несущего тяжелую корзину, во время этого путешествия являются юмористическим перевертышем страданий сестер, причиной которых он явился, и представляют собой постепенное жертвование своими волшебными силами. Теперь ему приходится потеть и напрягать свои силы, колени подгибаются под тяжестью его, так сказать, "креста", с которым он идет к своей окончательной участи, к жертвенному огню! И все это под аккомпанемент тревожащего и подгоняющего его "голоса" невесты, обретшей над ним власть, отплатившей жестокостью за жестокость, подлостью за подлость. Подразумевается, что сестры, спрятанные в корзине с золотом, пришлют помощь третьей сестре, все еще находящейся в заколдованном дворце волшебника. Поэтому две сестры становятся связующей нитью между миром логова волшебника и миром реальности. Одна из наиболее интригующих уловок, разыгранных над волшебником третьей дочерью,— ее трансформация  в птицу, Птицу Фица, для того, чтобы сбежать из заколдованного дворца. Сначала она выставляет в окне раскрашенный череп, как бы представляя себя в качестве приманки для волшебника и гостей. То, что все они ошибочно принимают "мертвую голову" невесты за саму невесту, в этой сказке означает, что быть невестой этого волшебника означает быть мертвой. Так как волшебник и его гости представляют смерть, то они узнают здесь кого-то, принадлежащего, так сказать, к их кругу, они думают, что невеста находится в доме, в то время как она пустилась в бега, прикинувшись птицей. Покрытая медом и перьями, истинная невеста остается "неузнанной", в ней видят только Птицу Фица — птицу, которая беседует с гостями и волшебником на дороге, связывающей мир колдовства и мир реальности. Важно понимать, что здесь третья дочь не превращается в птицу, но притворяется птицей, притом чудесной, говорящей птицей. В своем птичьем наряде она и не птица, и не человек, а одновременно и то и другое. Воплощая символическую функцию переходной реальности, она включена как в фантазию, так и в реальность. Когда она встречает волшебника и его гостей на дороге, у них даже не возникает вопроса, птица она или человек. Они воспринимают ее переходную форму как само собой разумеющееся. А почему, собственно, в виде птицы? Первое, что приходит на ум, это то, что птица естественным образом происходит из яйца. Если яйцо представляет собой потенциальную жизнь в ее первоначальной, первобытной целостности, то птица, очевидно, представляет собой дифференциацию этой исходной целостности и ее развитие на высшем уровне как личностного духа. Мифические птицы изображают небесную духовную сферу и ее силы, противостоящие хтоническому змею. В других мифах птицы являются посланцами богов, они всегда связаны со светлой, позитивной стороной. Ребенка-Христа часто изображают держащим птицу и, согласно Виргилию ("Энеида", 6.242), греки назвали вход в подземный мир "Аорносом"(землей, где нет птиц). Представление о птицах как о существах переходной области, курсирующих в пространстве между человеческим и божественным мирами, объясняет, почему шаманы для своих медиумистических ритуалов часто надевали перья и облачения, изображающие птиц. В египетской мифологии душа — Kα представлялась в виде птицы с человеческой головой; изображали, как она покидает тело умершего человека, вылетая через рот; а в Подземном Царстве души умерших носят одежды из птичьих перьев. 

     Итак, героиня сказки, третья дочь, совершает  побег, приняв обличье магического  символа — одновременно реального  и воображаемого, человеческого  и божественного. Находясь в этой символической, пробуждающей воспоминания форме, она связывает два мира, которые в начале сказки были разделены: земной мир людей, с одной стороны, и магический первобытный мир в его негативной, "заколдованной" форме —с другой. Образованию этой связи соответствует финальное жертвенное предание огню энергий темной стороны. Огонь — "фактор трансмутации", согласно Гераклиту, из него произошли все вещи и в него все возвратится.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

     Литература. 
 

     1. Перро Ш. Сказки. СПб., 2000. С. 63-73.

     2. Пропп В. Я. Исторические корни  волшебной сказки. Л., 1986. С. 54.

     3. Братья Гримм. Сказки. Минск, 1983. С. 135—138.

     4. Дональд Калшед "Внутренний мир  травмы. Архетипические защиты

         личностного духа" М., Академический  Проект, 2001