Проблемы развития современной литературы

Проблемы  развития современной  литературы 
 

       Литература, как известно, является  особым способом познания бытия посредством художественного  образа. В фокусе внимания литературы, начиная в самых древних времен, находится человек. И если в живописи существуют жанры, где не требуется присутствие человека (натюрморт, пейзаж, анималистические произведения), то в литературе этого достичь практически невозможно. А так как человек является центральным  объектом внимания литературного произведения, то развитие литературы и возможно рассматривать как развитие способов изображения человеческой личности в художественном произведении.

       Одним из магистральных путей развития, который нашла мировая литература, был путь психологизации литературного  героя. Начиная с древнегреческой литературы, сильнейшим образом повлиявшей на развитие европейских литератур, вплоть до конца ХIХ столетия литература находила все новые и новые способы углубленного изображения внутреннего мира, душевно-психологической жизни человека. Поэтому одной из главных проблем развития литературы и является проблема характера. И русская культура также «неудержимо двигалась к человеку, понимаемому в его исторической, социальной, психологической конкретности».¹

       Для того, чтобы понять о чем, собственно говоря, идет речь, необходимо вспомнить, как именно изменялся способ изображения человеческого характера.

       Так, например, у И.С. Тургенева, мастера  исторической типизации, в романе «Отцы  и дети» главной находкой был  характер Евгения Васильевича Базарова, определяющий черты целого поколения. Тургенев создает литературный характер благодаря тому, что он уловил структуру соответствующего исторического характера, шаблон этого характера.

         Главной, определяющей чертой  этого характера является принцип  статичности. Образ Базарова предстает перед читателем как уже сложившийся крупный и цельный характер. Какие средства выбирает Тургенев для того, чтобы его изобразить? Это – портрет, речь героя, его мысли. Кроме того, характер Базарова выявляется также и в его столкновениях с другими персонажами романа: Базаров – братья Кирсановы, Базаров – Кукшина и др.  То есть организация сюжета романа автором является для него способом раскрытия характера героя. В описании характера Базарова Тургенев преследует цель  дать этот статичный, сложившийся характер как можно полнее, всеохватнее, описать его со всех сторон.

       Творчество  Л.Н. Толстого отличается небывалым  самоанализом. «Творчество Толстого – высшая точка аналитического, объясняющего психологизма».² Поэтому и герои Толстого – другие. Тургенев выстраивает «беспримесные типы». В Базарове он видит только нигилиста. И все в романе работает на то, чтобы в полной мере этот нигилизм в характере Базарова раскрыть. Герои Толстого – сложны. Но главное их отличие от героя Тургенева заключается в том, что характер толстовских героев – динамичен. В характере его героев отсутствует та статика, которой отличаются герои Тургенева. Характеры Толстого развиваются. Догадка о том, что человек внутренне изменчив, его характер не есть нечто раз и навсегда сложившееся и устоявшееся, было художественным открытием именно Л.Н. Толстого. Это открытие Толстого Н.Г. Чернышевский очень точно назвал «диалектикой души».

       Ф.М. Достоевский сделал другое большое  открытие в характерологии литературного  героя. Достоевскому открылось, что внутренний мир человека состоит из неразрешимых противоречий. То есть в нем содержатся полярно противоположные начала, самые светлые и самые темные в своем сложном единстве и противоборстве. Психологический строй души человека у Достоевского настолько сложен, что от самых светлых побуждений в самый короткий срок человек может предаться самым темным велениям своей души, и наоборот. На этом психологическом открытии построены практически все романы Достоевского. Нет только положительных или только отрицательных героев: Раскольников у Достоевского и преступник, и раскаявшийся грешник, в нем рядом сосуществуют и гордыня – наполеоновский идеал, «право имею» – и смирение.

       Романы  Достоевского и Толстого оказались  теми вершинными достижениями, которые  потенциально содержались в явлении, названном русским психологическим романом. Толстой и Достоевский открыли и реализовали в художественной практике важнейшие, наиболее глубинные возможности психологического романа, для которого было свойственен обостренный интерес к душевным противоречиям и к подробностям психического процесса. Тем самым, в основном, идея психологического романа оказалась исчерпанной. Эта исчерпанность, как уже говорилось выше, была почувствована на  рубеже ХIХ -ХХ веков и была названа «кризисом романного жанра», связанном с крушением гуманистической идеологии в целом.

       Дальше  были возможны два пути. Первый путь это – продолжение традиции Толстого-Достоевского. Таков главный путь «реалистической  прозы» ХХ века. Развитие творчества таких  художников, как А. Куприн, А. Фадеев, А. Толстой, Ф. Абрамов, В. Распутин, В. Астафьев,  А. Солженицын и др. протекало в основном в рамках реалистического психологического романа. Проблемы, ставившиеся в произведениях этих писателей, были иными, чем в литературе ХIХ в., а способ создания человеческого характера в основном оставался прежним.

       Другой  путь это – путь коренного переосмысления возможностей большой формы, романного  жанра. А.А. Ахматова как-то заметила, что  для развития литературы ХХ века чрезвычайно  важным оказалось творчество трех европейских писателей: Кафки, Джойса и Пруста. Отличие их прозы от психологического романа в том, что в ней исследуется не столько психология, характер героя, сколько его сознание, причем сознание как таковое, вне уникальной человеческой личности. Поэтому эта линия развития европейского романа была названа «романом сознания».

       Известно, что эпоха конца ХIХ – начала ХХ века в Европе отмечена взрывом интереса к психологической науке и большими достижениями в ней. Здесь достаточно назвать имена таких психологов, как  Зигмунд Фрейд, открывший сферу подсознательного в человеческой психике, и Карл Густав Юнг, развивший идеи своего учителя Фрейда, и давший  определения таким понятиям, как архетип и коллективное бессознательное.

       В ХХ в. делались попытки избавиться от психологического обобщения. В западной прозе наблюдается процесс убывания характера. И если Толстой высвободил процессы, сделав их предметом художественного исследования, то в ХХ в. человека пробовали свести к процессам. Литература ХХ в. стремилась исследовать более или менее чистые процессы, процессы без человека, в идеале – чистую текучесть. Изображение персонажей в психологической прозе заменялось теперь изображением «только состояния, колеблющиеся у границы сознания и подсознательного».³

       Литература  в конце XIX в. развивалась параллельно современной ей психологической науке. Она также была нацелена на открытие в человеческой психике основных законов работы сознательного и бессознательного. В жанре новеллы Кафка в качестве художника исследует глубины подсознательного в человеческой психике. По его собственному признанию, его новеллы это лишь запись его собственных снов, никакого вымысла не содержащие. А сон, по Фрейду и Юнгу, это и есть проявление подсознательного в тот момент, когда  сознание ослабляет свой контроль над бессознательными проявлениями человеческой психики.

         Пруст выстраивает свой роман  «В поисках утраченного времени»  как «поток сознания». Пруста  интересует не уникальность человеческой  личности, неповторимость его качеств, а законы внутренней речи, которая не достигает еще организованного воплощения в слове. Прием, который в современной литературной ситуации чрезвычайно любят использовать постмодернисты.

       Джойс в свою очередь открывает ассоциативность  человеческого восприятия и мышления, на этом открытии построен его роман «Улисс». Внутренний монолог Мариона Блюма в романе Джойса – это гигантское сплетение непредсказуемых ассоциаций, которое развертывается на десятках страниц, без единого знака препинания.

       То  есть к началу ХХ века в европейском романе наблюдается активный перенос художественного интереса с построения характера литературного героя на исследование и реконструкцию механизма подсознания и процессов познания. При этом, как верно отмечает исследователь, «Титаны раннего модернизма – Джойс, Кафка, Пруст – создали не только новый литературный мир, но и иное читательское сознание»⁴.  В процессе исследования, воспроизведения структуры сознания в художественных произведениях этих писателей происходило пересоздание живого, реального, а не искусственно воссозданного сознания литературных героев, сознания  современников. Можно сказать, что эти писатели, выявив основные структурные особенности сознания,  стали участниками ломки старого, «девятнадцативечного» сознания, и творцами нового сознания человека ХХ столетия.

       Однако  это процесс имеет и другую сторону. Уже натурализм и позитивизм XIX в., а затем психологические открытия ХХ в. окончательно отрицают цельность человеческой личности. Ибо пучок восприятий, смена ощущений, дробная часть круговорота природы не есть человек Психология рубежа веков отказывается от категорий личности и характера. Личность растворяется в непрерывно изменяющемся потоке психических состояний.

       Русские писатели начала ХХ века почувствовали  огромный потенциал, заложенный в так называемом «романе сознания». Поэтому ими также велись эксперименты в этомнаправлении. Эту тенденцию можно наблюдать в творчестве Андрея Белого: в повести «Котик Летаев» и в романе «Петербург», в романе Ф. Сологуба «Мелкий бес», в повести Б. Пастернака «Детство Люверс» и т.д. Это был путь разрушения характера. И в эпоху крушения гуманизма не могло быть иначе. Так как человеческая личность в этот период утрачивает собственную цельность и уникальность. Она распадается на ряд составляющих: сознание, подсознательное, психика, пол и т.д.

       Возможно, что на этом пути скрещивания традиционного  психологического романа с новыми возможностями  «романа сознания» ждали главные  открытия русской литературы ХХ века. Но по объективным социально-историческим условиям этого не произошло. Естественное развитие литературного процесса было прервано и заменено регулируемым и подконтрольным литературным творчеством. Поэтому в советский период развития литературы ХХ века официально признана была только та литература, которая отвечала предъявляемым требованиям метода соцреализма. Это означало, что советская литература в основном существовала  в рамках наследования традиций реалистического психологического романа ХIХ века и научилась добротному использованию художественных открытий, сделанных литературой ХIХ столетия.

       В современной литературной ситуации 80-90-х годов писатели вновь обратились к достижениям «романа сознания»  и экспериментам русских модернистов. Прежде всего это касается тех  художников, которых принято называть постмодернистами. Возможно, и скоре всего,  что они пишут не чистую «прозу сознания», а соединяют различные элементы всех достижений и открытий литературы как реалистической, так и модернистской. Но явно выделяется тенденция исследовать человека не только и не столько со стороны характера, но со стороны его сознания. Постмодернистская проза, также подчинена закону разрушения характера, уничтожающему в силу своей природы традиционное сюжетосложение.

       Еще одна важная проблема литературы ХХ века, это проблема восприятия. Реалистическая литература ХIХ века воплощала в художественных формах реалистический способ восприятия действительности. «Девятнадцативечному сознанию» этот способ казался наиболее правдоподобным, способным наиболее верно передать  человека в окружающем его мире.

       Однако  искусство на протяжении своего развития знала и другие способы восприятия действительности. Например, миф, с  точки зрения человека ХIХ века передает действительность отнюдь не реалистически, а фантастически, мифологически. С высоты опыта ХIХ века реальность, воссозданная в мифе, воссоздана неверно, она есть вымысел, фантазия, сказка. Но для сознания самого древнего грека, воспринимающего миф, он полностью соответствует той реальности, которую античный человек воспринимает своими органами чувств.

       Сущность  проблемы восприятия для литературы заключается в том, что на протяжении тысячелетнего развития человеческой цивилизации  происходили стадиальные  изменения человеческого сознания, а значит, и восприятия окружающей действительности. Поэтому восприятие действительности средневековым сознанием самым радикальным образом не совпадает с восприятием таковой человеком   ХIХ века. Восприятие русских символистов начала ХХ века, для которых бытие открывалось в мистическом, символическом свете, категорически не совпадало с восприятием реалистов ХIХ и начала ХХ веков. Символисты воспринимали то, что не  способны были воспринимать реалисты, не обладавшие органами рецепции для улавливания мистической реальности.

       В советской литературе было разрешено воспринимать мир исключительно реалистически, но отнюдь не символически, мистически, сюрреалистически, фантастически и т.д.

       Постмодернистская литература и отличается от реалистической литературы прежде всего способом восприятия действительности. В произведениях постмодернистов мир почти неузнаваем. Меняются очертания пространства, время течет как вперед, так и назад. Не соблюдаются простейшие логические законы: причинно-следственные, единства-множественности, уникальности-универсальности и т.д. Все это становится причиной того, что окружающий мир в изображении постмодернистов теряет свои реалистические очертания и приобретает черты абсурдности. Бытие, устроенное и развивающееся по определенным законам – физическим, химическим, биологическим, социальным, историческим в постмодернистской литературе утрачивает эти закономерности и мир возвращается в свое доорганизованное, хаотическое состояние.