Образ Сони Мармеладовой в христианской мысли Ф.М. Достоевского

Образ Сони Мармеладовой в христианской

мысли Ф.М. Достоевского

      Введение

      Исключительную  роль в жизни и творчестве Ф.М. Достоевского сыграло подаренною в Тобольске женами декабристов Евангелие, единственная книга, которую дозволялось иметь арестантам. Эта книга стала главной в библиотеке Достоевского. Никогда он не расставался с ней, она всегда лежала на виду на письменном столе, он брал ее с собой в дорогу. В этой книге около восьмидесяти помет, сделанных Достоевским, которому открылся смысл христианства. После каторги образ Христа становится для Достоевского существенным и определяющим началом его мышления – интеллектуального, эстетического и духовного. За два часа до своей кончины Достоевский, «подозвав к себе сына, передал ему Евангелие, прося бережно сохранять и никому не отдавать этой охранявшей его в жизни от всех заблуждений святыни». Анна Григорьевна не забывала о завещании Федора Михайловича. Евангелие хранилось в семье Достоевских «как дорогая незабвенная память о нем».

      Достоевский – один из тех писателей, художественный мир которых есть форма отражениях их миропонимания, их мироотношения. Мораль Достоевского тесно связана с его религией. Любой читатель, вообще испытывающий связь с Богом («религия» от лат «связь», «связывать»), сможет почувствовать ее присутствие в творчестве Достоевского. Очевидно, вне христианства Достоевского нельзя вполне понять его творчество. Христианская мысль получила свое полноценное воплощение в позднем творчестве Достоевского, в том числе, конечно, в «Преступлении и наказании». И одним из главных образов, которые нельзя не рассматривать без христианской мысли, Соня Мармеладова.

       Соня Мармеладова - «великая грешница» и «святая»

      Как пишут авторы книги «Творчество Ф.М. Достоевского: Искусство синтеза», не спасением человечества, а себя самого Раскольников на протяжении романа до самого финала. Духовный путь Раскольникова пролегает через самоосуждение, но в самоосуждении героя (как это выплеснулось из подсознания в его бредовых видениях) парадоксально соединяются смирение и гордыня, главные грех и добродетель. Отсюда, Раскольников не готов признать себя «просто» грешником, но непременно — «великим, великим грешником», о чем свидетельствует, как уже отмечалось, переживание им своей вины как вины «всемирно-исторической». И тут оказывается крайне важным, что в финале рядом с ним находится Соня Мармеладова. Говоря условно, с окончанием романа миссия героини в судьбе Раскольникова еще не исчерпана. Любовь Раскольникова к Соне – путь к его воскрешению, к цельности его самосознания, к преодолению дисгармонии в жизни, к снятию личной трагедии в выходе из себя к целому мира, к жизни вдвойне.

      Соня - дочь бывшего чиновника, титулярного  советника Семена Мармеладова, от первого брака. Отец ее вновь женился - «из жалости» - на нуждающейся вдове Катерине Ивановне. И от этого брака есть дети. Муж начал пить, совершенно опустился, и роман начинается с того, что блуждающий по городу Раскольников попадает в распивочную, встречает там Мармеладова и узнает от него историю его бедствий: как на долю семьи выпала не только бедность, но и полнейшая нищета; как однажды измученная чахоткой Катерина Ивановна стала осыпать приемную дочь упреками, почему та не помогает семье, почему не делает того, что делают многие другие, - после чего она пошла на улицу и продала себя. Злые соседки доносят на нее - Соня вынуждена получить желтый билет проститутки, и теперь она содержит всю семью своим бесчестием.

      Соня  Мармеладова — это тоже трагическая  героиня; она тоже вынуждена принимать решения в ситуации, когда «вопросы неразрешимы». «Ненасытимое сострадание» - то самоотречение, которое полностью обезоруживает ее, благодаря которому она приемлет каждую судьбу без суждения о ней, без осуждения ее, - приемлет полностью и искренне. Это самоотречение порождает в ней и ту гениальность сердца, при которой чужая судьба сопереживается как собственная - без какой-либо примеси собственных интересов, самоутверждения или ранимости. Соне присущ дар чистого, бескорыстного соучастия.

      Однако, вера в исконный, изначальный, глубинный смысл жизни спасает Соню и  возвышает ее над низостью бытия,  печальной необходимостью продавать свое тело и пятнать свою душу. Соня верит в ежечасную возможность чуда, исходящего от Бога. «Весь этот позор, очевидно,   коснулся   ее   только     механически;   настоящий разврат еще не проник ни одной каплей в ее сердце: он это видел; она стояла перед ним наяву... Однако пусть не говорят  и не пишут, — настаивает В.  Кирпотин, — что   нравственность   Сони — это     нравственность христианская». Именно вера позволяет ей жить своей жизнью. Евангелие для нее книга о жизни, о назначении человека на земле, книга,  помогающая ей  быть непреклонной в служении добру, жертвовать собой. Соня   отстаивает   религиозный способ жизни и верит, что все в «мире выражает волю творения». Соня Мармеладова живет, несмотря на всю окружающую ее грязь, жизнью истинной христианки: «Что ж бы я без Бога-то была?». Она ощущает Его живое присутствие.

      Соня  — «падшая», «блудница», «великая грешница», «юродивая», «дитя», «святая», «вечная Сонечка». В образе ее можно увидеть и черты Марии Магдалины, и черты Марии, матери Христа. Подобно первой она блудница, подобно второй она готова заступиться за всех. Готовя отдельное издание романа, Достоевский переработал эпизод, в котором герой говорит Соне, что он своей сестре «сделал сегодня честь», посадив Дунечку рядом с нею. Первоначально, в журнальной редакции, ответная реакция Сони выглядела так: «...сидеть со мной! Честь! Да ведь я недостойная!, я ведь бесчестная, я великая, великая грешница!» В правке писатель вычеркнул слова: «я великая, великая грешница!» Изменение это имеет не стилистический, а глубоко принципиальный характер: для истинно христианского смирения Сони Мармеладовой исключительность, выделенность даже в грехе невозможна.

      В момент второго свидания с Соней  Раскольников с «невыразимым ужасом»  признается ей в преступлении. Соня отвечает на это признание состраданием. Она готова сострадать всем, всех оправдывать, так или иначе, всех наставлять «на путь истинный»… С этим образом Соню роднит и чисто внешнее сходство, о котором пишет Т.А. Касаткина. Одежда Сони. «На ней был ее бедный, старый бурнус и зеленый платок». Бурнус — это «накидка и верхняя одежда разного вида, мужская и женская, будто по образцу арабскому» (Толковый словарь Вл. Даля). Для того, чтобы изобразить традиционную одежду Марии — мафорий (одежду замужних палестинских женщин), более всего, конечно подходит бурнус. Зеленый цвет как цвет земной жизни вообще напрямую связан с образом Богородицы, Молельщицы и Предстательницы перед Господом за человека и землю, за всякую земную тварь. «Лицо ее еще носило признаки болезни, похудело, побледнело, осунулось. Она приветливо и радостно улыбнулась ему, но, по обыкновению, робко протянула ему свою руку». Побледневшее, похудевшее и осунувшееся лицо в результате чего всегда увеличиваются, как бы проступают — на лице глаза,  выражение лица: привет, радость — в сочетании с робко протянутой рукой удивительно точно передает довольно трудно описываемое впечатление от икон с такого типа жестом — жестом моления, ласки и привета.

      Здесь же – некая  беззащитность. Но эта  беззащитность неравнозначна слабости. Когда нужно, это «хрупкое существо» проявляет необыкновенную силу. Несмотря на всю свою любовь к Раскольникову, Соня без колебаний повинуется голосу собственной совести и противостоит Раскольникову при его попытках оправдать себя философией сверхчеловека. Она требует от него внутренней правды и готовности к искуплению вины, однако при этом глубоко сострадает ему: «Что вы, что вы это над собой сделали! – отчаянно проговорила она и, вскочив с колен, бросилась   ему на шею, обняла его и крепко-крепко сжала его руками. <…> Странная какая ты, Соня, - обнимаешь и целуешь, когда я тебе сказал про это…». Принесенные ею жертвы, можно сказать, естественны для нее. Когда она едет в Сибирь, атмосфера каторги помогает раскрыться лучшим сторонам се натуры. С тою же естественностью она берет на себя заботу о каторжниках, так что вскоре «матушка Софья Семеновна» становится известной и уважаемой личностью...

      Свидригайлов  рассказывает Раскольникову о своей невесте-ребенке: «А знаете, у ней личико вроде Рафаэлевой Мадонны. Ведь у Сикстинской мадонны лицо скорбной юродивой, вам это не бросилось в глаза?». Раскольникову бросается в глаза другое — у  Сонечки «лицо юродивой», но сам он не соотносит ее с Мадонной. Это соотнесение возникает у читателей исподволь.

      Соня  воплощает путь спасение Раскольникова. Нельзя не вспомнить о том, что Соня снимает квартиру у Капернаумов — фамилия, созвучная с местом Капернаум, которое неоднократно посещал Христос. И не случайно именно здесь Соня пытается воскресить Раскольникова, читая ему о том, как Христос воскресил Лазаря. В сущности, прежде чем увидеть, Раскольникову дано было — услышать.

      Подготовление к тому, чтобы образ Богородицы был увиден героем и читателем, начинается постепенно, но откровенно и явно — с того момента, где описывается взгляд каторжников на Соню. Для Раскольникова их отношение к ней непонятно и обескураживающе: "Неразрешим был для него еще один вопрос: почему все они так полюбили Соню? Она у них не заискивала; встречали они ее редко, иногда только на работах, когда она приходила на одну минутку, чтобы повидать его. А между тем все уже знали ее, знали и то, что она за ним последовала, знали, как она живет, где живет. <…> Но мало-помалу между ними и Соней завязались некоторые более близкие отношения. <…> И когда она являлась на работах, приходя к Раскольникову, или встречалась с партией арестантов, идущих на работы, — все снимали шапки, все кланялись: «Матушка Софья Семеновна, мать ты наша, нежная, болезная!..». Прочитав этот отрывок, невозможно не заметить, что каторжники воспринимают Соню как образ Богородицы. Они сразу ее увидел .— и динамика описания свидетельствует лишь о том, что Соня становится покровительницей и помощницей, утешительницей и заступницей всего острога, принявшего ее в таковом качестве еще до всяких внешних его проявлений. Называют они ее «матушкой», «матерью», любят, когда она им улыбается — род благословения. Ну и — конец венчает дело — явленный образ Богоматери оказывается чудотворным: «К ней даже ходили лечиться».

      Отношение каторжников к Соне совершенно непостижимо для Раскольникова. Он — неверующий — не видит явленного всем вокруг него. Нелюбовь каторжников к Раскольникову, их благоговейная любовь к Соне (и то, и другое — без видимых причин), и непонимание Раскольниковым их любви — все это лишь стороны одного вопроса: именно, вопроса о вере.

      А отметки Достоевского в Евангелие неоднократно подчеркивают его страстное убеждение, что вера и жизнь, «живая жизнь» и жизнь вечная, органически, неотъемлемо связаны. И жизнь, истинная жизнь невозможна без веры. «…Я сложил для себя символ веры, в котором для меня все ясно и свято. Этот символ <…>: верить, что нет ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа, <…> и быть не может. <…> Если бы мне кто доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной», - писал Достоевский.

      Уже то, что Соню принимают как свою заступницу каторжники, заставляет предположить, что лучшего названия для явленной ее посредством иконы, нежели чем «Споручница грешных», не придумать. Но и само чудо, совершенное ее любовью над Раскольниковым, — чудо над грешником, отвернувшимся от Бога (т.е. — самым безнадежным, в каком-то смысле), во спасение. Явление Сони перед героем, подобное, по мнению Т.А.Касаткиной, чудесному обнаружению, «творению» иконы. Интересно, что сразу за «творением» иконы, следует поклонение ей Раскольникова. «Как это случилось, он и сам не знал, но вдруг что-то как бы подхватило его и как бы бросило к ее ногам. Он плакал и обнимал ее колени. В первое мгновение она ужасно испугалась, и все лицо ее помертвело. Она вскочила с места и, задрожав, смотрела на него. Но тотчас же, в тот же миг она все поняла. В глазах ее засветилось бесконечное счастье…».

       Заключение

      В. Кирпотин пишет: Раскольников «бросил родных он теперь совершенно один, ему нужна Соня, как союзница в борьбе за осуществление своего призвания и своей миссии. Раскольников призывает Соню покинуть ее веру и пойти с ним по его пути, для осуществления его целей: Соня должна оставить Христа, поверить в Раскольникова, убедиться в его правоте, попытаться вместе с его средствами, исцелить и искоренить страдания».  Сближаясь с Соней, Раскольников оставляет родных, людей, морально чистых и необремененных мыслью о всемирном порядке, считая себя не достойным их любви. «Я сегодня родных бросил,— сказал он, — мать и сестру. Я не пойду к ним теперь. Я там все разорвал... у меня теперь одна ты,— прибавил он. — Пойдем вместе... Я пришел к тебе. Мы вместе прокляты, вместе и пойдем!» Он почувствовал внутреннюю близость с Соней, «преступившей» и вместе с тем оставшейся по эту сторону «дрожащей твари» благодаря своему смятению и боли: «Ты тоже переступила.... смогла переступить...». Но когда Раскольников хочет вовлечь ее в свои «сверхчеловеческие» рассуждения о том, кто имеет право на жизнь, а кто нет, она возражает: «Да ведь я Божьего промысла знать не могу... И к чему вы спрашиваете, чего нельзя спрашивать? К чему такие пустые вопросы?». Это раскрывает ее благоговение перед непостижимостью святого. Ее христианское самопонимание сводится к тому, что она, никак себя не оправдывая - уже одно желание «понять» означало бы попытку оправдать - и будучи убеждена в своей вине, продолжает жить, послушная велению Божию, готовая к покаянию и исполненная такого доверия к Богу, которое она едва ли когда-нибудь выразила бы словами, обращенными к Богу.