Михаил (Михал) Васильевич Ломоносов

С реформами Петра  Великого в русском литературном языке появляется самая разнообразная масса, бессвязная смесь совершенно необработанных элементов. И только Ломоносов умудряется разобраться в «каше» абсолютно сырых материалов, выделив лишь основное [2].

Ломоносов объявляет, что  в литературе нет и не может  быть конкуренции между славянским и русским языками. Славянский язык дал очень много ценного

русскому языку, вошел  в него органически, но все же единственно  возможным, допустимым языком литературы является русский язык, а не славянский [19]. Он признаёт близкую взаимную связь данных языков, установив при этом абсолютную самобытность каждого из них. Впервые также Ломоносовым были подвергнуты строгому научному изучению законы и формы непосредственно русского языка. Что и является, собственно, наибольшей ценностью филологических трудов Ломоносова [20].

Научно-исследовательские  приёмы, которым Ломоносов следовал в филологическом изучениях русского языка, были приемы естествоиспытателя [21]. Выводы свои он основывал на непосредственном изучении самых фактов языка: беря определённые списки отдельных слов, фраз и выражений русского языка, сравнивал, сопоставлял группы фактов между собой, и лишь основываясь на этих сличениях делал выводы.

Лингвистические приемы Ломоносова, в принципе, те же самые, которых наука придерживается и сегодня. Изучая живой русский язык, Ломоносов все разнообразие русских наречий и говоров сводит к трем группам или наречиям, «диалектам»: 1) московское, 2) северное или поморское (родное для Ломоносова) и 3) украинское (малороссийское).

Своё предпочтение Михаил Васильевич отдавал  московскому, «е только для важности столичного говора, но и для своей отменной красоты»

От силы влияния на русский литературный язык элемента церковно-славянского языка, по мнению Ломоносова, образуется тот или иной оттенок в языке, так называемой «слог» или «штиль». Учёный выделяет три таких оттенка или «тиля» «высокий» «средний» и «низкий» Введение «тилей» отчасти было практически необходимо. Ведь просто так взять и сразу же перейти к живому языку было невозможно, не только по причине того, что это было бы слишком резким нововведением, слишком большой «ресью» но и потому, - и это главное, - что тогдашний живой русский язык еще не был настолько развит, чтобы стать достаточным орудием для выражения новых понятий. Выход из этого положения Михаил Васильевич нашел в «золотой середине»: в обыкновенном совмещении русского и славянского элементов, в введении штилей и в прямых заимствованиях из иностранных языков.

При этом Ломоносов отдаёт видимое предпочтение церковно-славянскому языку, как языку уже выработанному, приспособленному и к «ысокому» тилю, между тем в живом русском языке он не находилось «средств для передачи отвлеченно научных понятий, необходимых для новой литературы» [19].

Также значительна роль Ломоносова в создании русского научного языка. Этот язык у нас начал появляться лишь при Петре I и представлял собой почти исключительно заимствования из иностранного: каждый специалист пользовался немецкими, голландскими, польскими и латинскими словами для обозначения технических вещей, словами, непонятными другим.

«…Метрика, усвоенная Ломоносовым нашей поэзии, есть большая заслуга с его стороны: она сродна духу русского языка и сама в себе носила свою силу... Ломоносов был первым основателем русской поэзии и первым поэтом Руси»- считает Белинский. Ломоносова справедливо можно назвать непосредственным продолжателем Петра Великого, в деле общего духовного - а вместе и литературного возрождения России.