Краткое содержание романа «Милый друг»

    На этот раз главным героем романа в отличие  от «Жизни» является персонаж отрицательный, Жорж Дюруа, сын провинциального  кабатчика и бывший унтер-офицер колониальных войск в Алжире, привыкший  грабить и угнетать арабов. Обладая  такими навыками, он не медлит сделать  себе карьеру и в Париже, но тут  его жертвами являются женщины, у  которых он пользуется большим успехом  и которых на все лады эксплуатирует  и обирает. Типичный «мужчина-проститутка», невежественный, продажный, лживый, беспринципный, он пытается сделаться журналистом. Дело, однако, не идет: он совершенно бездарен. Но ему удается заставить писать за себя свою жену. Постепенно он и сам  овладевает навыками газетной стряпни, а далее специализируется на писании  в бульварной газетке трескучих  статеек об «анемии национальной гордости». При помощи всякого рода грязных и подлых интриг, любых  бесчестных поступков он, в конце  концов, становится сильным, опасным  и богатым человеком. Все знают, что это проходимец и негодяй, но он добился жизненного успеха —  и буржуазное общество не может не склониться перед таким победителем...

    По блеску скрытой иронии великолепны финальные  страницы романа, посвященные описанию торжественной свадьбы барона Жоржа  дю Руа (к этому времени он успел  уже превратить себя в дворянина) с соблазненной им дочерью миллионера Вальтера, газетного магната. Бракосочетание, на котором присутствуют все «сливки» великосветского общества, происходит в модной парижской церкви при  участии самого епископа, торжественно призывающего благословение небес  на голову известного и столь уважаемого парижского публициста...

     Нельзя  не процитировать слова одного  из биографов Мопассана, Жерара  де Лаказ-Дютье, удостоверяющего  типичность Жоржа Дюруа для  всей истории Третьей республики: «Милый друг станет министром  или президентом республики. Автор  не говорит нам этого, но  заставляет нас это предвидеть. У Милого друга хватит размаха,  чтобы «воплощать душу народа»  и управлять колесницей государства.  В политике он будет на стороне  сильных. Друзьями у него будут  люди богатые, могущественные, почитаемые  и благомыслящие. Милый друг  — это предок многих поколений  карьеристов, наследовавших друг  другу после 1885 г., видеть, как  маневрирует Милый друг — значит, видеть, как маневрируют его сыновья  и внуки. Милый друг — это  символ, символ гнилости современного  общества» .

    Лев Толстой, говоря об этом романе, с одобрением отметил «негодование автора перед  благоденствием и успехом грубого, чувственного животного, этой самой  чувственностью делающего карьеру  и достигающего высокого положения  в свете, негодование и перед  развращенностью всей той среды, в которой его герой достигает  успеха». Мопассан, продолжает Толстой, как бы желает сказать: «погибло и  погибает все чистое и доброе в  нашем обществе, потому что общество это развратно, безумно и ужасно» .

      Идейно-художественная  ценность романа не только  в разоблачении Жоржа Дюруа.  Роман обрисовывает и ряд типичных  сторон Третьей республики. Прежде  всего — присущую ей атмосферу  всеобщей и всесторонней продажности. 

         Жизнь французского буржуазного  общества, французской прессы и  политических сфер предстает  в романе в виде некоей универсальной  проституции. Все решительно продается  и торгует собою. Читатель видит  и обычную уличную проституцию  (Рашель), и проституцию «дамы  из общества» (г-жа Марель), и  психологию мужчины-проститутки,  воплощенную в альковных и  журналистских авантюрах Жоржа  Дюруа, и такого же мужчину-проститутку  в политической жизни (министр  Ларош-Матье), и весь пестрый мир  газетной проституции (Вальтер,  Форестье, Сен-Потен), и проституцию  дворянской аристократии (женихи  Розы и Сюзанны), и проституцию  закона (полицейский комиссар), и,  наконец, проституцию церкви (епископ). И тут ясно, что название продажной  газеты Вальтера «Французская  жизнь» является символичным.

      Немалое место в романе занимает описание «танжерской» экспедиции — колониальной войны за захват Францией Марокко. Такой войны в ту пору не происходило, хотя «интерес» Франции к Марокко пробудился уже в середине XIX века. Оккупация Марокко Францией (совместно с Испанией) произошла лишь после первой мировой войны. Описывая свою современность в «Милом друге», Мопассан как бы немного ее опережает, создавая некое предвидение грядущих действий французской империалистической политики. Поступая так, он следовал примеру Тургенева, который, как он пишет, сумел «заметить пробивающиеся ростки русской революции еще задолго до того, как это явление вышло на поверхность. Это новое состояние умов он запечатлел в знаменитой книге «Отцы и дети».

         Другие эпизоды романа тоже  обладали в 1885 г. не менее  острой политической злободневностью.  В образе министра Ларош-Матье  проявились черты деятельности  трех министров иностранных дел  начала 1880-х гг. — Бартелеми Сент-Илэра,  Гамбетты и Шальмель-Лакура. Особенно  Гамбетты, произносившего в Палате  красноречивые речи, писавшиеся  для него его любовницей, что  не может не напомнить об  отношениях Ларош-Матье с Мадленой  Форестье, писавшей для него такие  речи.

    Мопассан  отметил, что Ларош-Матье, а главное  Вальтер, это гнусное олицетворение  космополитического финансового капитала, осуществив танжерскую экспедицию ценою  не только мавританских, но и французских  жизней, нажили десятки миллионов. «Говорили, — пишет Мопассан, — что два  министра заработали на этом по двадцать миллионов и почти открыто  называли имя Ларош-Матье. Что касается Вальтера, то весь Париж знал, что  он убил двух зайцев: миллионов тридцать — сорок нажил на займе и  от восьми до десяти миллионов на медных и железных рудниках, а также на огромных участках земли, купленных  за бесценок еще до завоевания и  перепроданных колониальным компаниям  на другой день после французской  оккупации. В каких-нибудь несколько  дней он стал одним из властелинов  мира, более могущественных, чем  короли, одним из финансистов, перед  которыми склоняются головы, немеют уста и которые выпускают на свет божий  гнездящиеся в глубине человеческого  сердца низость, пошлость и зависть».

    «Милый  друг» — первая во французской  литературе попытка создать антиимпериалистический роман. Но так как главною задачей  писателя было обрисовать победоносный путь карьериста Дюруа с преимущественным использованием его альковных авантюр, такое построение романа несколько  оттеснило на задний план тему танжерской экспедиции. Но и та и другая тема были разработаны с такою памфлетной непримиримостью, что «Милый друг»  — одно из самых замечательных  выступлений французского критического реализма конца XIX века.

    Роман, естественно, обострил ненависть к  Мопассану со стороны всякого  рода реакционных кругов. Журналисты в особенности подняли негодующий шум, тщетно пытаясь обвинить писателя в том, что он якобы оклеветал  прессу и что нравы ее вовсе  не такие, как в продажной газете Вальтера. Иною была позиция социалистической критики: Поль Лафарг считал большой  заслугой Мопассана то, что он, «единственный  из современных писателей, в романе «Милый друг» осмелился приподнять уголок завесы, скрывающей бесчестье  и позор буржуазной прессы» . А  в 1887 г. геддистская газета «Путь  народа» принялась было перепечатывать весь роман Мопассана как «одного  из мэтров современной литературы», но не успела довести дело до конца, так как уже вскоре прекратила свое существование.

    Рассмотренный роман позволяет видеть, с каким  искусством и разнообразием пользовался  Мопассан формой объективного повествования.

    «Милый  друг» написан в е форме  объективного повествования, что и  «Жизнь», но до чего по-иному! Здесь  уже нет подробной прежней  описательности, здесь доминирует не «рассказ» о персонажах, а «показ»  их. Действие здесь отнюдь не так  однообразно и неторопливо, как  в «Жизни». Композиция «Милого друга» динамична, эпизоды-сцены быстро сменяют  друг друга, место действия мгновенно  меняется, все полно движения, бурных, неожиданных событий, будь то «альковные»  или другие, чаще всего грязные  происшествия. Нет здесь и элегической  тональности: ее сменяет кипучая, напористая обличительность. И персонажи здесь  — обычно люди жизненного успеха, так  не похожие на родителей Дюруа, простых  крестьян, инстинктивно чувствующих  враждебность к столичной жизни, — если не к своему сыну, изловчившемуся стать барином, то к его расфранченной  жене.

    В романе-памфлете, страстно и непримиримо бичующем свою современность, эта авторская  «оценочность» дает себя знать гораздо  сильнее, и формы ее проявления многообразней. В «Милом друге» действуют обычно отрицательные персонажи, поступки и речи которых внушают читателю омерзение. Явная или скрытая, описательная или композиционная ирония присутствуют в романе на каждом шагу, помогая  читательскому восприятию. Иной раз  свою «оценочность» Мопассан влагает  в уста персонажей, — например, в  сцене, где Дюруа уничтожающе  комментирует выезд великосветского  общества в Булонский лес.

    Могучий критический реализм Мопассана  позволил ему создать в своих  романах правдивый образ горячо любимой им Франции со всеми ее социальными противоречиями. Они  мучили писателя, но найти выход  из них он не мог. 
 

III. Милый друг

    Жорж  Дюруа, сын зажиточных крестьян, содержателей кабачка, по прихоти природы наделен  счастливой наружностью. Он строен, высок, белокур, у него чудные усы… Он очень  нравится женщинам, и он в Париже. Но у него в кармане три франка, а жалованье будет только через  два дня. Ему жарко, ему хочется  пива… Дюруа шляется по Парижу и ждет случая, который ведь должен же представиться? Случай — это, скорее всего, женщина. Так и будет. Все его случаи произойдут от женщин… А пока что он встречает Форестье.

    Они вместе служили в Алжире. Жорж Дюруа не захотел быть первым в деревне  и попытал счастья в военной  службе. Два года он грабил и убивал арабов. За это время у него появилась  привычка ходить, выпятив грудь, и  брать то, что хочется. И в Париже можно выпячивать грудь и толкать  прохожих, но здесь не принято добывать золото с револьвером в руке.

    А толстый  Форестье преуспел: он журналист, он состоятельный  человек, он благодушен — угощает  старого друга пивом и советует заняться журналистикой. Он приглашает Жоржа назавтра обедать и дает ему два луидора (сорок франков), чтобы тот мог взять напрокат приличный костюм.

    С этого  все и началось. У Форестье, оказывается, есть жена — изящная, весьма хорошенькая  блондинка. Является её подруга —  жгучая брюнетка г-жа де Марель с маленькой  дочкой. Пожаловал г-н Вальтер, депутат, богач, издатель газеты «французская жизнь». Тут же известный фельетонист  и еще знаменитый поэт… А Дюруа  не умеет обращаться с вилкой и  не знает, как быть с четырьмя бокалами…  Но он быстро ориентируется на местности. И вот — ах, как кстати! —  разговор пошел об Алжире. Жорж Дюруа  вступает в разговор, как в холодную воду, но ему задают вопросы… Он в  центре внимания, и дамы не сводят с  него глаз! А Форестье, друг Форестье, не упускает момент и просит дорогого патрона г-на Вальтера взять Жоржа  на службу в газету… Ну, это посмотрим, а пока Жоржу заказаны два-три  очерка об Алжире. И еще: Жорж приручил Лорину, маленькую дочку г-жи де Марель. Он поцеловал девочку и качает её на колене, и мать изумлена и говорит, что г-н Дюруа неотразим.

    Как счастливо  все завязалось! А все оттого, что он такой красавец и молодец… Осталось только написать этот чертов очерк и завтра к трем часам  принести его г-ну Вальтеру.

    И Жорж Дюруа садится за работу. Старательно  и красиво выводит он на чистом листе заглавие: «Воспоминания африканского стрелка». Это название подсказала г-жа Вальтер. Но дальше дело не идет. Кто  же знал, что одно дело болтать за столом с бокалом в руке, когда  дамы не сводят с тебя глаз, и совсем иное дело — писать! Дьявольская  разница… Но ничего, утро вечера мудренее.

    Но и  утром все не так. Усилия напрасны. И Жорж Дюруа решает просить о  помощи друга Форестье. Однако Форестье спешит в газету, он отсылает Жоржа  к своей жене: она, мол, поможет  не хуже.

    Г-жа Форестье усадила Жоржа за стол, выслушала  его и через четверть часа начала диктовать статью. Удача несет  его. Статья напечатана — какое счастье! Он принят в отдел хроники, и наконец-то можно навеки покинуть ненавистную  контору Северной железной дороги. Жорж делает все правильно и точно: сперва получил в кассе жалованье за месяц, а уж потом обхамил на прощанье начальника — получил удовольствие.

    Одно  нехорошо. Вторая статья не выходит. Но и это не беда — нужно взять  еще один урок у г-жи Форестье, а  это одно удовольствие. Тут, правда, не повезло: сам Форестье оказался дома и заявил Жоржу, что, дескать, не намерен  работать вместо него… Свинья!

    Дюруа зол и сделает статью сам, безо всякой помощи. Вот увидите!.. И он сделал статью, написал. Только её не приняли: сочли неудовлетворительной. Он переделал. Опять не приняли. После трех переделок  Жорж плюнул и целиком ушел в репортерство.

    Вот тут-то он и развернулся. Его пронырливость, обаяние и наглость пришлись очень  кстати. Сам г-н Вальтер доволен  сотрудником Дюруа. Одно только плохо: получая в газете в два раза больше, чем в конторе, Жорж почувствовал себя богачом, но это длилось так  недолго. Чем больше денег, тем больше их не хватает! И потом: ведь он заглянул в мир больших людей, но остался  вне этого мира. Ему повезло, он служит в газете, он имеет знакомства и связи, он вхож в кабинеты, но…  только как репортер. Жорж Дюруа  по-прежнему бедняк и поденщик. А  здесь же, рядом, в своей же газете, — вот они! — люди с карманами, полными золота, у них шикарные дома и пикантные жены… Почему же это все у них? Почему не у  него? Здесь какая-то тайна.

    Жорж  Дюруа не знает разгадки, зато он знает, в чем его сила. И он вспоминает г-жу де Марель, ту, что была с дочкой на обеде у Форестье. «До трех часов я всегда дома», — сказала  она тогда. Жорж позвонил в половине третьего. Конечно, он волновался, но г-жа де Марель — само радушие, само влекущее изящество. И Лорина обращается с  ним как с другом… И вот  уже Жорж приглашен на обед в ресторан, где будут они с г-жой де Марель и супруги Форестье — две  пары.