Испанская тема в творчестве Э. Хемингуэя

    МИНИСТЕРСТВО  КУЛЬТУРЫ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

    ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ

    УЧРЕЖДЕНИЕ  ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

    ОРЛОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИНСТИТУТ ИСКУССТВ И КУЛЬТУРЫ 

    КАФЕДРА ЛИТЕРАТУРЫ 

    Реферат на тему:

    «Испанская  тема в творчестве Э. Хемингуэя» 
 
 
 

    Выполнила: студентка 410м группы

    Канунникова О.Г.

    Проверила: Переверзева Н.А. 
 

          Орел 2011 

    Содержание

Введение……………………………………………………………………2                                                       

ГлаваI. Испания в жизни писателя.……………………………………3 

Глава II.«Испанский период» (1937-1940)……………………………11 

    2.1.  По ком звонит колокол ……………………………………......11

    2.2.  Прощай,оружие………………………………………………...23

Список  литературы……………………………………………………..25 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    ВВЕДЕНИЕ

    Хемингуэй - писатель остро напряженного сюжета и динамичного действия, писатель бурных столкновений и сильных страстей. Его герои отважны, решительны и справедливы, а героини пленительны, нежны и самоотверженны. Автор беспрестанно воздвигает перед ними трудно преодолимые преграды, часто создает такие ситуации, когда им угрожает, казалось бы, неминуемая гибель.

    В течение всей своей жизни Хемингуэй  много путешествовал, это было смыслом  его жизни, и это нашло отражение  по всех его произведениях. Автор  остро и напряженно переживает каждый момент своей жизни и отображает это на бумаге, в своих романах. В каждом его произведении мы находим его самого, Эрнеста Хемингуэя: отчаянного и азартного путешественника, опытного охотника, любителя и знатока корриды, удачливого ловца многометровых рыбин, борца за свободу, писателя или просто человека, любящего жизнь. Все герои Хемингуэя любили и хотели жить полной жизнью и отдавать себя ей без остатка, как делал это сам писатель. Он любил жизнь и любил людей, встреч с новым и неизвестным.

    Успех произведений Хемингуэя объясняется захватывающе интересным их содержанием и удачной формой повествования, своеобразием литературного стиля автора, новизной применяемых им способом и приемов художественной выразительности. 
 
 
 
 

    ГлаваI. Испания в жизни писателя.

    Две темы, связанные с Испанией, проходят через все творчество Хемингуэя - писателя и журналиста. Это романтика испанской корриды, единоборства человека и быка, и испанская гражданская война тридцатых годов прошлого века – столкновение левого республиканского правительства страны с поднявшими мятеж армейскими генералами, поддержанными фашистской Германией и Италией.  
 
Испанию писатель, по его собственному выражению, очень любил, предпочитая ей лишь Америку. Почему именно Испанию? Ведь Хемингуэй побывал во многих странах. Он жил во Франции, на Кубе, ездил в Африку… 
 
"Испания Хемингуэя – это страна ярких красок, бурного веселья, яростных страстей, острых ощущений и гостеприимных жизнерадостных людей, – объясняет литературовед, профессор мадридского университета Мария Сальседо. – Иностранцев, приезжающих сюда, обычно поражает ярчайший солнечный свет. Хемингуэю, как неоднократно отмечали его биографы, нравилось здесь все: свет, тепло, запахи Испании, ее еда, ее вина, щедрость ее земли, ее народ. Он побывал практически во всех уголках страны, но больше всего ему нравился Мадрид, который он считал олицетворением всей страны". 
 
С боем быков будущий Нобелевский лауреат познакомился еще в 1923 году, когда впервые приехал в город Памплону, где ежегодно в начале июля отмечается праздник Святого Фермина - проводится коррида и знаменитые пробежки любителей острых ощущений наперегонки с боевыми быками. Кстати, знаменитыми на весь мира эти пробежки, по общему признанию, сделались с легкой руки писателя. Он описал бой быков в многочисленных журналистских работах, а также в романах "И восходит солнце" и "Смерть после полудня".  
 
Сегодня Памплона буквально увешена мемориальными табличками, посвященными Хемингуэю, а у арены для боя быков стоит его бюст, на который мэр города каждый год повязывает красный шейный платок, отличительный знак участника праздника Святого Фермина. В пробежке с быками, под влиянием произведений Хемингуэя, участвуют, помимо жителей Памплоны и других испанцев, сотни американцев и западноевропейцев. Советник мэрии Памплоны Хосе Санчес рассказывает, как Памплона недавно отметила 50-летие последнего визита писателя в город: "Именно Хемингуэю мы обязаны всемирной популярностью праздника Святого Фермина. Мы приурочили к юбилею международный конкурс на лучшего двойника-имитатора Хемингуэя. Им оказался американец Томас Грисар. Премию победителю вручил внук писателя Джон Патрик Хемингуэй, который был в составе жюри конкурса двойников". 
 
Сам Хемингуэй бывал на празднике Сан-Фермина в разные годы девять раз. Последний раз он останавливался в гостинице "Ла-Перла", расположенной на площади Кастилии в Памплоне. Теперь переночевать в его номере стоит 500 евро, а в дни праздника тысячу семьсот. В течение последних 10 лет номер занимал на праздник один и тот же гражданин Швеции, поклонник корриды и Хемингуэя. Теперь швед купил себе квартиру в Памплоне, а номер забронировали на много лет вперед американцы. 

     
Свои последние репортажи о  корриде писатель делал в 1959 году. Он приехал тогда в Испанию  и обосновался на юге страны в  поместье "Консула", принадлежавшем его американским друзьям. Здесь же он бурно отпраздновал свое 60-летие. Шампанское пили в бассейне, а виновник торжества демонстрировал меткость стрельбы, сбивая выстрелом из пистолета пепел с сигареты своего друга тореадора Антонио Ордоньеса. Отсюда Хемингуэй ездил и в Памплону на праздник Святого Фермина, и в Мадрид – на праздник Святого Исидора, в честь которого коррида, как и в Памплоне, продолжается целую неделю. Писатель сопровождал двух наиболее выдающихся испанских тореадоров того времени – уже упомянутого Ордоньеса и Луиса Мигеля Домингина, которые стали героями его репортажей для журнала "Лайф". Кстати, с Ордоньесом его связывала особая дружба. После некоторых боев писатель даже лично перевязывал раны, нанесенные быком тореадору.  
 
Чем можно объяснить страсть Хемингуэя к корриде? 
 
"Хемингуэй представляется нам человеком жизнелюбивым, эмоциональным, с сильными страстями, – рассказывает Мария Сальседо. – Вся его жизнь подтверждает это. Он наслаждался и жил полной жизнью, не жалея себя. Игру страстей он увидел и в бое быков. Поединок почти на равных между двумя живыми существами – человеком и быком. Борьба рискованная – единоборство на грани жизни и смерти. Коррида действительно вызывает сильные эмоции, особенно у нас, испанцев. Ведь это одновременно еще и искусство, и яркий праздник. Думаю, что коррида привлекала писателя именно своей красотой и своей страстью".  
 
Помимо испанской корриды, Хемингуэй был любителем и хорошего испанского вина, и хорошей кухни. В Мадриде он обычно обедал в ресторане "Ботин", который расположен недалеко от Пласа-Майор, главной городской площади в историческом центре столицы. Этот ресторан является сейчас местом паломничества туристов, считающих своим долгом пообедать в любимом ресторане Хемингуэя. Здесь же гости могут познакомиться с кинохроникой, рассказывающей о пристрастии писателя к испанской кухне: 
 
"Всякий раз, приезжая в Испанию, Хемингуэй непременно посещал ресторан "Ботин". Его связывала дружба с Эмилио Гонсалесом, отцом и дедом нынешних владельцев ресторана. Они помнят, как писатель в разные годы пытался научиться готовить "паэлью", разновидность испанского плова. Но надо сказать, что как повар он преуспел значительно меньше, чем как писатель. На вечер он обычно заказывал себе жареного поросенка, которого сопровождал розовым наварским вином. Сюда же – в ресторан – он переносит действие романа "И восходит солнце". Сегодня "Ботин" - это место обязательного посещения туристов, особенно из Соединенных Штатов". 
 
Но вернемся в 30-е годы прошлого столетия. Весной 37-го, когда в Испании уже бушевала гражданская война, Хемингуэй отправился в эту страну в качестве военного корреспондента Североамериканской газетной ассоциации и сценариста документального фильма "Земля Испании", который снимал голландский режиссер Йорис Ивенс. Его симпатии – на стороне законного республиканского правительства страны. Писатель снабжает кадры кинохроники – обороны Мадрида, снятые на передовой, своими комментариями. 
 
Эрнест Хемингуэй: Противник скрывается в подвалах разрушенного здания. Это марокканцы и гражданские гвардейцы. Это профессиональные военные, воюющие против вооруженного народа. Они пытаются навязать народу волю военных. Поэтому народ их ненавидит. Военный мятеж был бы подавлен за шесть недель, если бы мятежники не получали помощь от Италии и Германии.  
 
В ходе поездки в Испанию Хемингуэй заводит знакомства среди бойцов интернациональных бригад, в первую очередь, в бригаде Линкольна, где было много американцев, приехавших помочь республиканцам. Дружеские отношения связывают его с венгром Мате Залка, писателем и военачальником, знаменитым "генералом Лукачем". Впоследствии писатель тяжело переживал гибель этого человека. Вернувшись в Соединенные Штаты в мае того же 37-го года, он начал собирать средства для испанского народа, жителей Мадрида, оказавшихся в результате конфликта в отчаянном положении. На экранах кинотеатров шел его документальный фильм, отображающий трагедию испанской войны. 
 
Эрнест Хемингуэй: Жительницы Мадрида проводят весь день в очередях, чтобы что-то купить на ужин. Но часто продовольствие заканчивается до того, как подходит их очередь. Иногда возле очереди падает снаряд. И тогда ожидания домашних оказываются бесполезными. Им больше некому принести еду. Враг, не способный захватить город, пытается его разрушить бомбардировками.  
 
Возвратившись на родину, Хемингуэй выступает на Втором съезде американских писателей с антифашистской речью, кстати, единственной в своей жизни речью политического характера. Он, в частности, говорит: "По-настоящему хорошие писатели продолжают оставаться таковыми практически при любом политическом режиме. Есть только одна форма правления, которая не совместима с хорошими писателями. Речь идет о фашизме. Фашизм – это сама ложь, изобретенная убийцами. Писатель, который не лжет, не может жить и трудиться при фашизме".  
 
Вторая поездка в воюющую Испанию состоялась в августе 37-го года и продолжалась до конца января. Живет он в это время в гостинице "Флорида" в Мадриде. Перед его окнами порой взрываются снаряды, гибнут люди.  
 
Эрнест Хемингуэй: Смерть приходит к жителям этого города каждое утро. Ее посылают мятежники, расположившиеся на холмах в двух милях от города. Смертью пахнут взрывающиеся снаряды и разбитый гранит зданий. Почему же жители Мадрида не покидают город? Потому что это их город. Здесь их дом, здесь их работа. Это их борьба. Борьба за возможность жить по-человечески достойно.  
 
Результатом второй поездки стало единственное театральное произведение автора "Пятая колонна" - об осаде испанской столицы. В 1938 году он совершит еще две поездки, станет свидетелем агонии республиканского правительства. Его репортажи из Испании по-прежнему были полны оптимизма и веры в победу республиканцев. И лишь спустя годы после поражения Республики он напишет: "Период борьбы – весна 1937 года – когда мы думали, что республика может победить, был самым счастливым в нашей жизни. Война была проиграна заранее, но в ходе войны нельзя признаваться в возможном поражении даже самому себе. Если признаешься, значит, заранее окажешься разгромленным. Ведь известно, что тот, кто не признает свое поражение и продолжает бороться, в конце концов, побеждает, разумеется, если не гибнет в борьбе". Многие литературоведы полагают, что в рассуждениях о гражданской войне звучит та же мысль Хемингуэя, что впоследствии была сформулирована в рассказе "Старик и море": "Человек не для того создан, чтобы терпеть поражение. Человека можно уничтожить, но нельзя победить".  
 
Впрочем, некоторые исследователи считают, что в годы гражданской войны в Испании Хемингуэй "политизировался", чем изменил самому себе. Писатель, всегда стоявший вне политики, воспевавший индивидуализм, героев-одиночек, не связанных с какой-либо идеологией, вдруг занял вполне конкретные позиции в поддержку испанских республиканцев, то есть "красных". Критик Эдмунд Вильсон даже упрекнул его в сталинизме. С такой трактовкой не согласна испанский исследователь его творчества МарияСальседо. 
 
"Он был либералом, он был бунтарем, он дорожил свободой, - считает Мария Сальседо. - Конечно, он не был политиком, но он был идеалистом, как и многие его соотечественники. Испанскую республику они поддерживали, потому что она противостояла военным мятежникам генерала Франко, которого Хемингуэй считал фашистом и врагом свободы. Аналогичную позицию занимали сотни американцев, которые отправились защищать республику в составе интернациональных бригад, не будучи ни левыми, ни тем более коммунистами. Их позиция вполне ясна тем, кто знает традиции Америки, где свобода ставится превыше всего. Эти американцы, Хемингуэй в их числе, в первую очередь, защищали свободу от тоталитаризма, дело, которое они продолжили в годы второй мировой войны". 
 
Мнение некоторых критиков Хемингуэя, обвинявших его в левых политических пристрастиях, опровергает и последующее творчество писателя, в первую очередь, его главное произведение, посвященное гражданской войне в Испании - роман "По ком звонит колокол", вышедший в 1940 году. В нем автор поднимается над конфликтом и представляет войну лишь как величайшую трагедию, постигающую человечество. Отсюда и самая знаменитая цитата из его романа:  
 
"Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе, каждый человек есть часть Материка, часть Суши; и если волной снесёт в море береговой Утёс, меньше станет Европа, и так же, если смоет край мыса или разрушит Замок твой или друга твоего; смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по Тебе". 
 

    Глава II.«Испанский период» (1937-1940)

    2.1. «По ком звонит  колокол»(1940г.)

    Время нового  подъема в жизни и творчестве Хемингуэя. В Испании он  увидел новую для него революционно-освободительную  войну и показал ее героику в своих репортажах, очерках и  художественных произведениях. Уже в рассказах о гражданской войне в Испании писатель стремился показать все  стороны ее, но крупнейшим произведением этого периода  стал роман «По ком звонит колокол» (1940).

    «По ком звонит колокол» — роман эпический в самом точном значении понятия. Главное место здесь занимают не частные судьбы героев, а судьба народа и революции. Это книга об истории на одном из ее крутых и драматических переломов. Оттого каждая коллизия, завязывающаяся на страницах романа, приобретает углубленный, поистине обобщающий смысл. 
 
Для литературы, посвященной испанской трагедии, и особенно для книг, созданных непосредственно в ту пору, когда она развертывалась, подобная обобщенность конфликта нехарактерна. Перечитаем «Испанский дневник» Кольцова, репортажи Эренбурга, «Надежду» Андре Мальро, командира республиканской эскадрильи, будущего министра культуры Франции. Все это прежде всего публицистика: страстная, гневная, насыщенная фактографией, которая обжигает. А у Хемингуэя философский характер повествования подчеркнут уже эпиграфом из английского поэта XVII века Джона Донна. И все, что происходит на страницах романа, будет подтверждать важнейшую мысль, которая метафорически выражена в этих поэтических строках: человек неотделим от человечества, он отвечает за всех, и все в ответе за трагедию, переживаемую каждым из людей. 
 
С первых же страниц Хемингуэй ясно дал почувствовать, что речь у него пойдет прежде всего о нравственном долге противодействия убийству и злу, о гуманности истинной и ложной, о справедливости бесспорной и кажущейся. О личности, которая в испытании историей обретает свой «момент истины», постигая подлинную ценность, подлинное содержание собственного «я». И о жестоких противоречиях самой истории, о тягостных ошибках Республики, во многом предопределивших трагический исход гражданской войны. 
 
Тогда, в 1940 году, многие не приняли такой художественной концепции. В ней действительно есть свои слабости. Хотя ни у кого не может вызвать сомнения, что все авторские симпатии принадлежат испанскому народу, сражающемуся против фашистского порабощения, героика этой борьбы и величие насильственно оборванной революции оказались у Хемингуэя приглушенными. 
 
Но была и сильная сторона в этом напряженном внимании к этическому аспекту событий и их непосредственному преломлению в духовном мире рядового участника, который с занимаемой им позиции неспособен охватить весь горизонт происходящей исторической драмы. 
 
И не в том лишь этот выигрыш сказался, что в центр коллизий выдвинуты непреходяще актуальные проблемы человеческого бытия — долг и ответственность, достоинство и моральная активность. Еще важнее, что Хемингуэй понял испанскую трагедию не только как результат столкновения антагонистичных политических доктрин, а как конкретное выражение того, что иногда называют «муками истории», неизбежными всякий раз, как терпит крах старый мир и на его обломках возникает новая действительность. 
 
«По ком звонит колокол» оказался выдающимся явлением реалистической литературы XX века прежде всего потому, что в этом произведении с большой смелостью и точностью выявлены резкие противоречия эпохи революционного преобразования действительности, когда ломаются устои и вековые формы бытия и убыстренное течение жизни сдвигает целые пласты столетиями копившегося нравственного опыта с его героикой и трагичностью. 
 
Достоверный в каждой подробности, роман Хемингуэя вместе с тем не замкнут своим материалом. Случившееся в Испании предстает как один из жестоких исторических катаклизмов, когда на весах оказываются судьбы и отдельных людей, и народа, и человечества, которое логикой вещей должно вернуться к коренным проблемам своего бытия. Без их нового осмысления невозможно противодействовать опасности столь грозной, как фашизм. Рассказ о рядовом эпизоде войны наполняется этими масштабными коллизиями, связанными с преодолением отчужденности и поисками единства, с революционной необходимостью и нормами истинной гуманности. Здесь сгусток острейших идейных и этических конфликтов, которые проходят через всю летопись XX века, эпохи громадных общественных потрясений и мук исторического развития. 
 
Оттого такой масштабной оказывается проблематика, стоящая за этим рассказом о бойце Интербригады, молодом филологе и писателе Роберте Джордане. Формально здесь нет рельефных признаков эпичности: действие охватывает всего три дня, сюжет исчерпывается описанием обыкновенной операции в тылу фалангистов — взрывом моста, который поручено произвести Джордану,— а крупный план событий намечается лишь время от времени и главным образом в воспоминаниях или внутренних монологах героя. Но это небольшое хронологическое пространство до такой степени насыщено конфликтами, что вмещает эпическое содержание. Образ войны становится многоплановым и глубоким, пусть взята лишь одна из ее бесчисленных драм. И неоспорима весомость проблематики, которая заключена в рассказе о трех последних днях Роберта Джордана. 
 
Эпитафией бойцам Линкольновского батальона Хемингуэй выразил убеждение, что борьба не была бессмысленной, а поражение не станет окончательным. И все-таки трагическая развязка событий много определила в художественном мире романа. Она незримо присутствует в повествовании как память о тех, кто остался в холодной земле, отданной на растерзание фашистам. Как ничуть не притупившееся сознание предательства в самой Испании и за пределами Испании — того, что было первопричиной трагедии. Как потрясение открывшейся в годы гражданской войны безмерностью ненавидящей ярости, которая, вырываясь из потаенных глубин человеческой души, способна полностью разрушить личность. Как пережитая в эти годы драма невозможности остановить в Испании фашизм не потому лишь, что он «проламывал себе дорогу лавиной металла, ввезенного из других стран», а еще и потому, что не было ни единения, ни достаточной нравственной силы среди его противников. 
 
Все это тоже вошло в роман «По ком звонит колокол», сказавшись не только на отдельных сценах, но оставив след и в духовной биографии героя, в предельно суровых испытаниях обретающего истину, о которой говорит эпиграф из Джона Донна. 
 
Путь героя — это пересмотр давней идеи Хемингуэя, считавшего действенным лишь нравственный стоицизм, одинокое противостояние насилию и злу. Какой перелом необходимо было пережить Джордану, узами кровного родства связанному с героями раннего Хемингуэя, чтобы пришла решимость «драться за всех обездоленных мира против всех угнетателей, за все, во что ты верил, и за новый мир, который раскрыли перед тобой». 
 
Здесь главный итог, но он неоднозначен. Трагическая ирония сопровождает действия Джордана, обозначаясь в романе как один из важнейших его компонентов. Мост, от которого расходятся и к которому в финале вновь стягиваются все нити повествования, становится тем центральным образом произведения, который всего ощутимее дает почувствовать эту тональность. 
 
Джордану мост кажется «стержнем, вокруг которого повернется судьба человечества». Разумеется, с практической стороны он не может иметь такого громадного значения даже для операции, которую должен подготовить, среди тысячи других, и главный герой романа. Однако дело идет больше чем о необходимости выполнить опасное задание на данном участке фронта, потому что война в Испании действительно стала исходным этапом мировой истории на ближайшее десятилетие, и это обостренно чувствует Джордан. Давление такой ответственности — за все человечество — громадно в рядовом эпизоде, связанном с конкретной боевой задачей. 
 
Но есть и иной счет каждому поступку героя. Это конкретная реальность войны, жестко корректирующая очень самоотверженные, самые высокие побуждения героя. Мост взорван — и ради этого был оставлен без поддержки отряд Эль Сордо, где погибли все до одного, ради этого погиб Ансельмо и погибнет сам Джордан. Цель достигнута — только повернется ли судьба человечества? 
 
Получается так, что мост, который для Джордана, Ансельмо, Эль Сордо и других погибших на самом деле стал стержнем жизни, в сущности,  утратит  свое  боевое  значение.  Не  из каких-то практических результатов, увенчавших неимоверные усилия героев, возникнет предсмертное их сознание честно исполненного долга, а из того, что перед самими собою они чисты, отдав Республике все и не дрогнув в заведомо проигранной борьбе. 
 
Духовная победа тех, кто принял бой и пошел на смерть, чтобы мост был взорван, неизмерима. И все же ее недостаточно в войне против фашизма, когда каждый из героев мечтает о реальной победе над реальным врагом. Есть величие в тех, кто, как Джордан или Эль Сордо, сумел подавить собственные слабости и сомнения, и рядом с величием — трагическое чувство невозможности установить единство с человечеством. А без этой связи, которая должна быть всеобщей и действенной, победить фашизм нельзя. 
 
Но ее ведь нет даже в отряде Пабло. И в сцене уничтожения отряда Эль Сордо каждый встретит свой конец в одиночку, а Пабло будет втайне радоваться, что пока еще не по нему зазвонил колокол. И сам Джордан останется один перед лицом смерти — «как Остров, сам по себе», хотя всем своим строем роман Хемингуэя убеждает, что каждый человек—это «часть Материка, часть Суши». И останется вечная земля, устланная теплыми сосновыми иглами, принявшая в себя прах убитых, из которых   никто не должен был умирать. 
 
Несовмещение идеала и действительности оказывается почвой той трагической иронии, при свете которой осознает свою судьбу Джордан в минуты откровенности с самим собой. Он не позволяет Колебаниям взять верх. Но он не в состоянии заглушить их до конца. 
 
О герое Хемингуэя никак не скажешь, что он вне политики. Однако он стоит вне политических партий и не всегда стремится установить первопричины, вызвавшие отталкивающую для него ожесточенность воюющих по разные стороны фронта. Он болезненно переживает эпидемию насилия, захлестнувшую Испанию в те годы. 
 
Конечно, эта обостренность предопределена особенностями его личности и духовным обликом поколения, к которому принадлежит Джордан. Мы почти не знаем его предыстории. Но понятно, что он, если и не успел повоевать в первую мировую, то, во всяком случае, принадлежал к тем, кого оглушили тогдашние разрывы. Его отношение к миру предопределено ранними соприкосновениями с насилием. Рассказ Марии о том, что с нею сделали фашисты, как и рассказ Пилар о жестокостях, которые чинил Пабло, немедленно вызовут в памяти Джордана сцену линчевания, еще ребенком увиденную дома и потрясшую навсегда — озверением толпы, разнузданной яростью, всем тем, что потом не раз откроется в Испании, и не только как следы франкистских преступлений. 
 
Мучает Джордана не сама по себе необходимость стрелять в фалангистов. Он уже умеет различать насилие как объективную необходимость, когда пассивность равнозначна предательству, которое не может быть оправдано ни условиями войны, ни значимостью конфликтов, решаемых в этой войне, для Хемингуэя с самого начала означавшей битву за будущее всего человечества. 
 
Мучительно то, что с насилием, не имеющим оправданий, он сталкивается и в том лагере, к которому принадлежит сам. Слишком безоглядно проповедуют методы террора в том штабе, чьи приказы он выполняет. Слишком ожесточенно враждуют друг с другом пять сражающихся за Республику партий, и между ними идет своя необъявленная война, которая создает гнетущую атмосферу недоверия и  чисток, обвинений в  пособничестве врагу и  накаленных политических раздоров. Коммунисты были единственными, кого Джордан уважает как настоящих бойцов. Но и разделяет его с ними не одно лишь неверие в «плановое общество и все прочее», а еще и разное понимание задач и высших целей войны. 
 
Для героя Хемингуэя всевластно «чувство долга, принятого на себя перед всеми угнетенными мира». Оно дарит Джордану сознание «братской близости» с другими участниками общей борьбы. Джордан стремится руководствоваться простыми, но абсолютными истинами об ответственности, нравственном мужестве, гуманности. Это «простодушие» как раз и позволяет ему так остро почувствовать трагизм истории, воплотившийся в испанской войне, когда сражение за социальную справедливость для всех влечет за собой несправедливость и жестокость для множества отдельных людей. 
 
Противоречие, оказавшееся одним из центральных в истории нашего века, проходит через самое сердце Джордана. Высшей истиной, постигнутой им в его испытаниях, становится мысль о том, что нераздельны социальная справедливость и гуманность, только и создающие единство человека с человечеством, тот Материк, о который разобьются   темные волны варварства, воплотившегося в фашизме. 
 
То, что в Испании не создалось ни такой нераздельности, ни такого единства, предопределило сумрачный колорит книги Хемингуэя. Он светлеет лишь в тех эпизодах, когда на сцене остаются персонажи, осознавшие закон нерасторжимости добра и нравственной истины,— Пилар, Ансельмо, Мария и Джордан. 
 
Любовь героев «По ком звонит колокол», для обоих беспредельная, потому что ей предшествовали травмы насилия, требует активно противостоять злу, утверждая человечность как норму среди казней, расстрелов, самосудов и надругательств. Чувство, соединившее Марию и Джордана, намного глубже физического влечения и родства душ, оно как ослепительная вспышка того гуманного и непреходящего, что живет в человеке вопреки ледяным ветрам, обдувающим его со всех сторон. Если проверка на нравственную стойкость выдержана, энергия духовного тепла не исчезнет и в минуту трагического финала. Испанский роман осветил мир Хемингуэя отблеском пронесшейся над человечеством грозы и указал путь среди новых гроз, своими отблесками и близящимися разрядами заполнивших атмосферу конца 30-х годов. 
 
Книга эта осталась самым значительным творческим достижением писателя. 
 
И другая счастливая пора вспоминалась Хемингуэю в нелегкое для него время. Париж, 20-е годы. До признания и славы еще очень далеко. Квартира на чердаке, холодная мастерская, куда надо подниматься восемью лестничными пролетами, страницы, написанные карандашом в кафе под взглядами равнодушных официантов. Молодость, отравленная памятью о фронте и все-таки прекрасная — вопреки нужде, а то и голоду, привычным отказам из журналов, куда посылались рукописи, выматывающей газетной поденщине: Хемингуэй тогда работал корреспондентом «Торонто дейли стар», и эта служба кое-как кормила, хотя была в тягость. 
 
«Праздник, который всегда с тобой» закончен писателем в 1960 году, за год до самоубийства, вызванного непреодолимой депрессией. Памятуя об этом, легко понять настроение, с каким писалась книга. Хемингуэй знал, что прощается с творчеством. Душой он возвращался к истокам, в «те далекие дни, когда мы были очень бедны и очень счастливы». 
 
Это мемуары, но не совсем обычные. С тем же основанием можно было бы назвать «Праздник, который всегда с тобой» трактатом о муках и радостях писательского труда. Или поэмой о молодости. Или гимном Парижу, тогдашней столице художественной жизни всего мира. 
 
Юность, искусство, парижские улицы и набережные — три этих мотива переплетаются в рассказе Хемингуэя так тесно, что невозможно да и незачем воспринимать их по отдельности. Тут единый поэтичный образ, который остается едва ли не самым притягательным из всех, что созданы Хемингуэем. 
 
О том, как родился этот образ, можно узнать непосредственно из повествования. Хемингуэй не занимается анализом собственного творчества, он просто рассказывает, как постигал тайны ремесла и находил свои особые художественные принципы, впоследствии сложившиеся в систему — одну из наиболее своеобразных систем, какие знает проза XX века. Знаменитый хемингуэевский лаконизм, подтекст, «айсберг», когда показывается лишь малая часть происходящего, а остальное как бы прочитывается между строк,— все это со временем стало для повествовательного искусства едва ли не каноном. Но в те времена, которые воссозданы на страницах мемуарной книги, еще только предстояло отыскать этот резко индивидуальный стиль, отбрасывая ходульные приемы, испытывая необычайные способы построения новеллы, специфический ритм, нестершиеся метафоры. 
 
Каждый молодой писатель старается быть ни на кого не похожим. Это естественно. Но для тех, кто начинал в 20-е годы, жажда нового видения и нового художественного языка была особенно острой. Только что закончилась мировая война. Октябрьская революция «потрясла мир». Жизнь как бы начиналась заново: былые понятия обанкротились, а с ними утратилось доверие к искусству, исповедовавшему традиционную веру в безусловную разумность существующего порядка и в плавный прогресс, прямою дорогой ведущий ко всеобщему благоденствию. Господствовало ощущение краха, разлома, грандиозного переворота, переворошившего действительность сверху донизу и от литературы потребовавшего новаторских средств, без которых было невозможно рассказать о   реальности XX столетия. 
 
Вот что стояло за этими на первый взгляд сугубо профессиональными заботами о точности слова, о «настоящей фразе», о многомерности изображения, теснящего описательность. Происходила художественная ломка, которую сделала неизбежной резко и болезненно переменившаяся действительность. Молодежь того времени часто называли «потерянным поколением», а в Хемингуэе видели ее бесспорного идеологического вождя. Однако вчерашние солдаты, на фронтах проникшиеся неверием в красивые слова, непочтительностью к буржуазным ценностям и сознанием близости социальной революции, были «потеряны» только для тех, кого история ничему не научила. 
 
Никто не назовет их потерянными для жизни, для творчества, для духовного поиска. Очень многих из них он затем привел в ряды коммунистов  и  под  знамена  сражавшихся за Испанию интербригад. 
 
«Праздник, который всегда с тобой» — незаменимая автобиография всего этого поколения, потому что его черты сосредоточились в Хемингуэе как нельзя более цельно. Огромный отклик, вызванный первыми книгами Хемингуэя, тем и объяснялся, что в них, помимо художественной новизны, был ясно различим дух и пафос исканий, вдохновлявших молодую Америку и Европу в 20-е годы. 
 
Поколение — довольно условное понятие, если подразумевать больше, чем возрастную близость. Редко бывает, чтобы она создавала и сходство представлений о жизни. Но у тех, кто был молод в годы после первой мировой войны, подобное совпадение предопределялось историческим и духовным опытом. Сам ход событий в мире придал особый облик тогдашней молодежи, обусловив ее идеалы. Делячество, комфорт, карьеризм, сытое существование — это было не для тех, кто под Верденом и на Марне постигал истинный смысл всех понятий на свете. 
 
И, вызывая недоуменное брюзжание обывателей, эти молодые люди бескорыстно служили искусству, нищенствовали в парижских мансардах, мечтали о необыкновенной любви, увлекались корридой, трагической живописью Пикассо, настоянными на горечи стихами начинающего Элиота — чем угодно, только не перспективой со временем сделаться солидными банковскими служащими и мирно коптить небо в каком-нибудь благоустроенном типовом захолустье. 
 
Пройдет несколько лет, и общность умонастроений, которая так сильно чувствовалась на заре 20-х годов, начнет ослабевать, распадаться. Но свой след в духовной истории нашего века «потерянное поколение» оставит. И след этот будет таким четким, что он различим даже сегодня. «Праздник, который всегда с тобой» — книга воспоминаний, однако описываемое в ней время живет во всех своих красках и полутонах, во всей своей поэтичности, романтике и красоте. 
 
Здесь много субъективного, порой пристрастного — это чувствуется и в оценках изображаемых людей, в частности, выдающегося прозаика Скотта Фицджеральда да, пожалуй, и такой колоритной фигуры тогдашнего литературного Парижа, какой была Гертруда Стайн. Но здесь нет ни грана фальши, свойственной многим мемуарам, написанным с целью свести давние счеты. Напротив, книга Хемингуэя светится доброжелательством, радостью и счастьем. Тем недолгим счастьем, которое второй раз дано было ему пережить только в Испании — десятилетие спустя.

    Обращение к  опыту гражданской войны во многом изменило идейно-художественную структуру романа, придав ему более глубокую связь с историей и народом. Жизнь, смерть, любовь,  место человека в обществе и в мире были осмыслены  писателем по-новому.  Лирический герой Хемингуэя теперь активно утверждает необходимость действия, становится борцом-антифашистом, сознающим личную ответственность за судьбы  всего человечества.  После второй мировой войны 1959-1945 гг., в которой  Хемингуэй участвовал, в его творчестве наступает заметный спад. Он снова возвращается к темам и образам  «доиспанского» периода. Видимо, он сам понимал, что во  многом начинает повторять им же сказанное. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    2.2.ПРОЩАЙ, ОРУЖИЕ(1929г.)

    «Прощай, оружие!» — это рассказ о нескольких месяцах жизни лейтенанта Фредерика Генри, который служил в санитарном отряде итальянской армии. Это рассказ человека, пережившего трагедию войны, о горечи прозрения после первого ранения и потери товарищей, о попытке вырваться из ада бойни. Роман «Прощай, оружие!» не является по замыслу автора антимилитаристским. Лейтенант Фредерик Генри не выступает против войны как таковой, — война в его представлении является мужественным ремеслом настоящего мужчины. Однако, как показывает Хемингуэй, это «ремесло» полностью теряет высокий общезначимый смысл на фоне сражений, которые убийственно нелогичны и где играют людьми как марионетками.  
 
Линия фронта на этой «новой» войне, где по сути дела нет ни своих, ни до чужих (австрийцы в романе практически не персонифицированы), условна. Открытие этого измерения войны происходит и под влиянием ранения, и в результате разговоров лейтенанта с простыми людьми, которые, как это часто случается у Хемингуэя, выступают знатоками самых надежных истин. Генри осознает не только ошибочность своего участия в этой войне, но и то, что «цивилизованным» способом из нее не выйти. Ранение, пребывание в госпитале, снова фронт, отступление с итальянской армией — таковы этапы военной судьбы главного героя. Отступление закончилось для Генри трагически. Его, как дезертира, без суда и следствия ведут на расстрел вместе с другими итальянскими офицерами, отбившимися от своих частей, итальянские же полевые жандармы.  
 
Роман «Прощай, оружие!» стал знаменательной вехой в творчестве Э. Хемингуэя. Проходят десятилетия, но интерес к нему не ослабевает. Трагическая история Фредерика Генри, молодого американца-добровольца, ставшего дезертиром, помогла писателю проследить процесс формирования «потерянного поколения» — поколения, пережившего Первую мировую войну ж оказавшегося духовно опустошенным. Эта история помогла объяснить, почему люди отрекаются от признания каких-либо идеологических догм, от военной службы, от того, что принято именовать общественным долгом каждого человека. Но герои Хемингуэя никогда не сдаются. Поражение делает их сильнее, заставляет искать и находить смысл своего существования в самых важных человеческих отношениях — дружбе и любви. Думаю, нам всем есть чему поучиться у героев Хемингуэя!