Влияние компьютерной революции на социальные отношения

Еще сравнительно недавно - всего полвека  назад наука функционировала  как бы с процессами, которые развивались  в сфере производства, не затрагивая общественные основы жизнедеятельности  людей. Несмотря на отдельные блестящие  достижения естествознания, научные  исследования в глазах многих оставались занятием важности, которого можно  было отдавать должное, но которое нельзя было в широких масштабах включать в сферу деловых интересов. Соответственно и деятельность ученых продолжала восприниматься традиционно - лишь как не- понятный широким кругам труд одиночек, занятых созерцанием явлений природы. Положение изменилось после того, как в Лос-Аламо было взорвано первое ядерное устройство. Стало очевидным, что даже самые абстрактные разделы науки имеют тесную связь с социально-экономической жизнью, с политикой.

Однако невиданное ранее непосредственное влияние науки на дела людей обнаруживается, разумеется, не только в том, что  от военного применения ее открытым оказался вопрос жизни или смерти человечества; голос ее слышен общественности не только через атомные взрывы. Непосредственно  характер этого влияния дает о  себе знать в сфере созидания, в повседневной жизни населения. Какие это будет иметь последствия  для самого человека и общества, в котором мы живем, и какие  реальные, не требующие отлагательства социальные и человеческие проблемы возникают в связи с этим сегодня. Если попытаться коротко ответить на поставленные вопросы и определить тем самым главную социальную проблему, то ответ может звучать  так: чем выше уровень технологии производства и всей человеческой деятельности, тем выше должна быть степень развития общества, самого человека в их взаимодействии с природой.

Подобный вывод был сделан давно: выявлена глубокая взаимосвязь развития науки и техники и социальных преобразований, а также развития человека, его культуры включая отношение  к природе. Что же нового вносит новый  тип развития науки и техники? Он до предела обостряет возникшие  здесь проблемы, требуя именно высокого соприкосновения: новой технологии с обществом, человеком, природой, причем это становится уже не только жизненной необходимостью, но и непременным условием, как эффективного применения этой технологии, так и самого существования общества, человека, природы. Эта проблема имеет широкое значение в современных условиях, так как от того, как она решается, зависит построение стратегии научно-технического прогресса как силы, которая может либо угрожать, либо способствовать развитию человека и цивилизации. И здесь на пути осознания гуманистической направленности науки оказываются идолы технократизма.

Есть определенная логика в том, какие именно принципы выдвигаются  в данный момент на передний план, что  им противостоит реально, а что в  качестве мнимой альтернативы. Логика эта определяется объективными и  субъективными факторами общественного  развития в их связи с прогрессом и технологией.

Сложившуюся ситуацию коротко можно  охарактеризовать следующим образом. Предельная напряженность мысли  человеческой, сконцентрированная в  современной науке, как бы пришла в соприкосновение со своим "антимиром" - с извращающей силой антигуманных общественных отношений, с отчужденной  от подлинной науки сферой ложного  сознания, стремящегося быть массовым и казалось бы, результат может быть только один - общественный взрыв. Но он не происходит, или, во всяком случае, выражается хотя и в достаточно резких, но ограниченных формах. Дело обстоит так, во-первых, потому, что специализация науки зашла слишком далеко, чтобы любое соприкосновение со сферой отчужденного массового сознания могло затронуть глубинные, так сказать сущностные силы науки; во-вторых, потому, что появились тенденции несущие "успокаивающий эффект" и среди них не последнюю (если не первую) роль играют те материальные блага , которые оказались непосредственным образом связаны с успехами науки и техники и ощутимо повлияли на рост общественного массового потребления.

Эти последние тенденции не замедлили  оформиться, если не теоретически, то, во всяком случае, идеологически - в  соответствующих технократических концепциях, которые абсолютизируют значение науки и техники в  жизни общества, утверждая что они преобразуют его непосредственно и прямо минуя социальные факторы.

В 1949 г. вышла в свет книга Ж. Фурастье "Великая надеж- да XX века", ставшая знаменем буржуазно-реформистского технократизма. По мнению Фурастье, интенсивное техническое и научное развитие открывают перед человечеством возможность эволюции в сторону создания так называемого "научного общества", избавленного от бремени политических, социальных, религиозных и прочих антагонизмов. Наука и техника в этом грядущем обществе станут основой жизнедеятельности не только социального организма как целого, но в равной мере и отдельных индивидов, входящих в состав этого целого. " Компьютерная утопия", предложенная Фурастье , была оценена как "Величайшая надежда XX века". В более поздних своих работах французский автор утверждает, что задача науки заключается в том, чтобы сделать невозможным существование устаревшей системы ценностей и поставить фундамент для новой, а это, пола- гае он будет связано с возникновением новой космической религии, которая явится целительным началом, пронизывающим всю ткань грядущего "научного общества". Эту реконструкцию совершают, по Фурастье, приверженцы науки, точнее, теологи, "проникнутые научно-экспериментальным духом и знакомые с величайшими достижениями науки".

Таков неожиданный на первый взгляд итог рассуждений Ж. Фурастье, закономерный для технократического мышления. Фурастье был один из первых, кто привлек внимание мировой общественности к современным проблемам, называемыми глобальными, в том числе и к проблеме человека и его будущего в связи с процессами развития науки и техники. Однако в случае с Фурастье ярко видна закономерность перехода технократического мышления от неумеренного оптимизма к пессимизму, от преувеличенной надежды - к разочарованию, от абсолютизации науки - к сомнению в ее возможностях и даже к религиозной вере.

Взгляды Ж. Фурастье являются своеобразным истоком многих других технократических воззрений. В этом легло можно  убедиться, обратившись к образцам технократического мышления , представленным, в частности, в труда американского социолога Д. Белла, который говорит о грядущем "новом обществе", построенном структурно и функционально в прямой зависимости от науки и техники. Д. Белл, полагает, что в этом, как он его назвал, постиндустриальном обществе определяющими оказываются, в конечном счете, разные виды используемого в экономике научного знания и поэтому главной проблемой становится организация науки. В соответствии с этим "постиндустриальное общество" по Беллу, характеризуется новой социальной структурой, базирующейся не на отношениях собственности, а на знании и квалификации. В книге "Культурные противоречия капитализма" - провозглашенные ранее идеи Белл доводит до разрыва между экономикой и культурой в соответствии с концепцией "разобщенности сфер".

Имеется немало сторонников линии "технократического мышления", которые считают, что воздействие  науки и техники на человека и  общество, особенно в наиболее развитых странах мира, становится сильным  источником современных перемен. Так, З. Бжезинский в своей книге "Между  двумя веками" утверждает, что  постиндустриальное общество становится технотронным обществом в результате непосредственного влияния техники  и электроники на разные стороны  жизни общества, его нравы, социальную структуру и духовные ценности. Хотя З. Бжезинский, как и многие другие сторонники технократических идей, постоянно  говорил о социальных изменениях, имеющих глобальный характер, на деле ссылки на развитие науки и техники  используются им лишь для того, чтобы  доказать способность общества сохранить  себя в условиях происходящих в мире перемен.

Технократические тенденции весь отчетливое развитие получили у Г. Кана и У. Брауна: "Следующие 200 лет. Сценарий для Америки и всего мира". Затрагивая в ней вопрос о роли и значении науки и техники (являются они силами добра или зла), авторы говорят о "фаустовской сделке" , которая якобы существует между человечеством и наукой и техникой. Обретя могущество с помощью науки и техники, человечество подвергает себя опасности, которая в них заключена. Авторы, однако, выступают против проведения политики направленной на прекращение или замедление научно-технического прогресса. Напротив, они считают необходимым в отдельных случаях ускорять это развитие, сохраняя осторожность и бдительность с целью предотвращения или уменьшения возможных неблагоприятных последствий. Как полагают авторы, при этом, в будущем, в ходе возникновения в сравнительно полном объеме "супериндустриальной экономики", многосторонняя тенденция развития запад- ной культуры выразится в непрерывном экономическом росте, технологических усовершенствованиях, рационализме и ликвидации предрассудков, наконец, в открытом бесклассовом обществе, где утвердится вера в то, только люди и человеческая жизнь являются абсолютно священными.

В западной философии все в большей  степени обнаруживается стремление избежать популяризации технократизма. К. Ясперс отмечает, что в Европе почти исчез прометеевский интерес перед техникой. Отвергая представление о "демонизме" техники, К. Ясперс считает, что она направлена на то, чтобы в ходе преобразования трудовой деятельности человека преобразовать и самого человека. Более того, по его мнению, вся дальнейшая судьба человека зависит от того способа, посредством которого он подчинит себе последствия научно-технического развития. По Ясперсу "техника - только средство, сама по себе она не хороша. Все зависит от того что из нее сделает человек, чему она служит, в какие условия он ее ставит. Весь вопрос в том, что за человек подчинит ее себе, каким проявит он себя с ее помощью. Техника не зависит от того, что может быть ею достигнуто, она лишь игрушка в руках человека.

К. Ясперс сформулировал ясную программу , которая в особенности касается новой техники, способной коренным образом изменить структуру человеческой деятельности. Использование "высоких технологий" создает принципиально новую ситуацию в сфере производства, быта, отдыха, во многом меняет мировоззрение и психологию людей.

Обращаясь к социальным проблемам, возникающим в связи с применением  новой технологии, английские исследователи - член Национального совета по экономическому развитию Я. Бенсон и социолог Дж. Мойд считают, что "быстрые технологические изменения, развертывающиеся в условиях свободного рынка, влекут за собой чрезмерные экономические, социальные, личностные издержки со стороны той части общества, которая менее всего в состоянии их выдержать".

Отсюда следует, что последствия  научно-технического прогресса породили в свое время на Западе различные  технократические теории. Их суть сводилась  к идее о том, что всеобщая технизация жизни способна решить все социальные проблемы. Широкое распространение получила концепция "постиндустриального" общества (Д. Белл и другие), согласно которой обществом станут управлять организаторы науки и техники (менеджеры), а определяющим фактором развития общественной жизни станут научные центры. Ошибочность ее основных положений заключается в абсолютизации, гипертрофировании роли науки и техники в оществе, в неправомерном переносе организаторских функций из од- ной, узкой сферы на все общество в целом; тут происходит за- мена целого оной из ее составных частей. Ни техника, ни наука сами по себе не в состоянии решать сложные политические проблемы. Не надо забывать и о том, что техника составляет лишь часть производительных сил, притом не самую главную. Человек, как главная производительная сила общества совершенно выпал из поля зрения сторонников данной концепции. В этом и есть ее главное заблуждение.

В последние годы получили распространение  и прямо противоположные концепции  технофобии, то есть страха перед всепроникающей и всепоглощающей сило техники. Человек ощущает себя беспомощной игрушкой в "железных тисках" научно-технического прогресса. С этой точки зрения научно-технический прогресс принимает такие масштабы, что грозит выйти из под контроля общества и стать грозной разрушительной силой цивилизации, способной нанести непоправимый вред природе, как среде обитания человека и самому человеку. Безусловно, это вызывает тревогу всего человечества, но не должно принимать характера неотвратимой роковой силы, ибо тем самым невольно умаляется значение разумных начал, присущих самому человечеству.

Развитие информационного  общества

Человечество неотвратимо  вступает в информационную эпоху. Вес  информационной экономики постоянно возрастает, и ее доля выраженная в суммарном рабочем времени, для экономически развитых стран уже сегодня составляет 40-60% и ожидается, что к концу века она возрастет еще на 10-15%.

Одним из критериев перехода общества к постиндустриальной и далее  к информационной стадии развития может  служить процент населения, занятого в сфере услуг:

если в обществе более 50% населения  занято в сфере услуг, наступила  постиндустриальная фаза его развития;

если в обществе более 50% населения  занято в сфере информационных услуг, общество стало информационным.

В ряде публикаций отмечается, что  США вступили в постиндустриальный период своего развития в 1956 году (штат Калифорния преодолел этот рубеж  еще в 1910 году), а информационным обществом США стали в 1974 году.

Признавая несомненность достижений США и других стран в области  информатизации, необходимо понимать, что определенная доля “информационности” этих стран создана за счет выноса ряда материальных, нередко экологически вредных, производств в другие страны мира, за счет так называемого “экологического колониализма”.

Закон экспоненциального роста  объема знаний.

По подсчетам науковедов, с начала нашей эры для удвоения знаний потребовалось 1750 лет, второе удвоение произошло в 1900 году, а третье - к 1950 году, т.е. уже за 50 лет, при росте  объема информации за эти полвека  в 8-10 раз Васильев Р.Ф. Охота за информацией. М., 1973.Причем эта тенденция все  более усиливается, так как объем  знаний в мире к концу ХХ века возрастет вдвое, а объем информации увеличится более, чем в 30 раз. Это явление, получившее название “информационный взрыв”, указывается среди симптомов, свидетельствующих о начале века информации и включающих:

быстрое сокращение времени удвоения объема накопленных научных знаний;