Востание декабристов

князь Евгений  Оболенский, ближайший помощник Кондратия Рылеева, решительно

направляется к  генерал-губернатору.

- А почему я  не могу говорить с солдатами?- крикнул рассерженный генерал.

Оболенский трижды предупредил его. Затем прокричал: "Убирайся!" - и, выхватив

ружье со штыком у  близко стоявшего к нему солдата, пронзил генеральскую лошадь,

нанес удар и самому губернатору. В этот же момент прозвучали выстрелы из

солдат. В Милорадовича целился Петр Каховский. Из его пистолета  раздается

громкий выстрел! Пуля поражает грудь губернатора  прямо через Андреевскую ленту.

Вокруг полно  народа. Собрались и просто зеваки посмотреть на любопытнейшее

событие. А Трубецкой  все еще не появлялся... На площади  стоят и ждут. Вблизи от

солдат на площади  уже несколько часов стоят  толпы людей, которые прибывают  со

всех сторон. Любопытные горожане запрудили и всю обширнейшую площадь перед

Зимним дворцом. По свидетельству адъютанта Милорадовича, на ней собралось около

двадцати тысяч  человек. Когда появился на коне Николай I, народ принялся

бросать в свиту  палки, камни, которых было там в изобилии возле строившегося

тогда Исаакиевского  собора. Император приказывает генералу Алексею Орлову

атаковать силами конного эскадрона бунтовщиков  на площади. Орлов подает команду

к атаке. Но против конников встали безоружные люди. Они  с криками "Ура!"

бросают шапки  в воздух, хватают лошадей за уздцы. Более отчаянные находят

камни, палки и  бросают их во всадников. Эскадрон четырежды  вынужден был

отступать! Но на площадь  прибывают новые восставшие военные  части. На помощь

своим товарищам  поспешила рота лейб-гренадера члена Тайного общества Александра

Сутгофа. Прибыл почти  в полном составе Гвардейский  морской экипаж, поднятый

молодым декабристом  Петром Бестужевым! Во главе экипажа  идет его старший брат

Николай Бестужев. На площадь прибыл и основной состав Лейб-гренадерского полка

во главе с  молодым поручиком Пановым. Силы восставших увеличивались до трех

тысяч человек... Но восставшие части уже окружены верными  Николаю I войсками.

Он приказал развернуть пушки. С саблями наголо и ружейным огнем восставшие не

могли противостоять  такой силе. На Сенатской площади  восставшие остаются в

бездействии. Нужно  избрать нового диктатора восстания, который поставил бы

конкретные задачи перед отдельными частями. Диктатором восстания назначают

поручика Евгения  Оболенского. И теперь и далее решающими будут минуты, каждая

минута. Нужно вырваться  из сжимающегося кольца! Один из офицеров подбежал к

одному из орудий и дал первый залп. Картечь ударила  высоко в здание Сената.

Последовали второй, третий, четвертый залпы. Уже стреляли изо всех орудий по

площади. На покрытой снегом площади лежат убитые, тяжело раненные. Повсюду

багровеют огромные пятна человеческой крови. Но вскоре огонь усилился.

Сенатская площадь  представляла собой ужаснейшее зрелище. Тяжелораненые ползли

по снегу. Мертвые  усеяли весь ее простор. Преображенский, Семеновский и

Измайловский полки  преследуют повстанцев, обыскивают дома, ловят скрывшихся

солдат и офицеров. В тот же вечер Николай I пишет  своему брату Константину в

Варшаву: "Я стал императором, но какой ценой, боже мой! Ценой крови моих

подданных". ¹

В 6 часов вечера восстание было подавлено. Наступил новый акт трагедии -

арест восставших, более 700 человек арестовано. Во дворце царь допрашивал

арестованных.

День 14 декабря  завершился допросами, завершился победой Николая I и

поражением всех восставших против царизма.

Восстание Черниговского  полка 29 декабря 1825г., поднятое С. И. Муравьевым-

Апостолом и М. П. Бестужевым-Рюминым, также не принесло успеха. За несколько

дней правительство  окружило, и 3 января 1826 г. восстание было подавлено.

Руководители Московского  отделения Северного общества не решились поддержать

восстание в Петербурге, узнав о его поражении.

Декабристами были самые достойные русские дворяне-аристократы. Среди них мы

видим и восторженных юношей, и видных мыслителей, незаурядных военных,

экономистов и  философов.

 

     7. Суд над декабристами.

 

16 декабря 1825 года, когда москвичи уже знали про  расстрел картечью войск,

восставших на Сенатской площади, свою последнюю  встречу с Орловым Якушкин

начал словами: "Ну вот, генерал, всё кончено..." На что  Орлов, хорошо знавший

царский двор, отвечал: "Как это кончено? Это только начало конца". И он

оказался, к сожалению  прав...

Жестокость нового императора не знала границ. "Если явилась бы необходимость,

я приказал бы арестовать половину нации ради того, чтобы  другая половина

осталась незараженной",- цинично заявлял он, когда ему  напоминали о

снисхождении. Чем  больше привозили в Петербург  закованных в кандалы

декабристов, тем  быстрее проходил у Николая I страх за свой престол. Теперь

он сам хотел  руководить следствием, опасаясь как  бы без него Следственный

комитет не оказался слишком либеральным. Поэтому-то в  Следственный комитет

вошли девять вернейших  царю сановников, в том числе брат, великий князь

Михаил Павлович, и "шесть генерал-адъютантов, по званию и по душе усердных

николаевских холопов".

Что представлял  собой этот комитет, метко описал потом в стихах декабрист Ф.

Ф. Вадковский, неоднократно бывавший в нем в качестве допрашиваемого:

                            Как ответить им достойно,                           

                              Чтоб себя не унижать?                             

                            Мне весьма благопристойно                           

                             Стали проповедь читать.                            

                             Говорить им об отчизне?                            

                           Что в ней смыслит Левашов!                          

                            О России, светлой жизни?                           

                  Дибич ведь из пруссаков. ²                 

     ¹ Литвак. Реформы и революции в России. М., Просвещение, 1988г, с.96

     ² Г.В.Чагин. Декабристы в Москве. М., Детская литература, 1987г., с. 118

Несмотря на все  унижения, которым Николай I и члены  Следственного комитета

старались подвергнуть  заключенных Петропавловской крепости, большинство

узников держалось  на допросах с достоинством и честью.

"Я никогда  не был изменником моему отечеству, которому желал добра, которому

служил не из-за денег, не из-за чинов, а по долгу  гражданина..."- с гневом

сказал С. Г. Волконский генерал-адъютанту Дибичу, назвавшему его изменником.

За оскорблением следовали и прямые угрозы: "Я  вас в крепости сгною..."-

закричал Николай I на Ивана Александровича Анненкова, отказавшегося на

допросе выдать своих  товарищей по обществу. Иногда император  особенно хитрил,

выступал как  умелый инквизитор с хорошими артистическими задатками. Он

разыгрывал на допросах мелодрамы, внешне начинал жалеть допрашиваемого,

особенно, если перед  ним находился совсем молодой  человек. "Что вы, батюшка,

наделали?- говорил  он елейным голосом поручику Александру Гангеблову.- Вы

знаете, за что  вы арестованы?.. Я с вами откровенен, платите и вы мне тем

же..." Все методы допросов были пущены в ход, и иногда это достигало цели.

Но те из декабристов, кто был постарше и хорошо знал царские "милости", не

поддавались ни посулам, ни угрозам нового императора. Так, свой первый

разговор с Николаем I Иван Дмитриевич Якушкин запомнил во всех подробностях

на всю жизнь: "Что вам угодно, государь, от меня?"-"Я, кажется, говорю вам

довольно ясно: если вы не хотите губить ваше семейство  и чтобы с вами

обращались, как  со свиньей, то вы должны во всем признаться".-"Я дал слово не

называть никого; все же, что знал про себя, я  уже сказал его

превосходительству",- ответил я, указывая на Левашова, стоящего поодаль в

почтительном положении.- "Что вы мне с его превосходительством  и с вашим

мерзким честным  словом!" - "Назвать, государь, я никого не могу!"- Новый

император отскочил на три шага назад, протянул ко мне  руку и сказал:

"Заковать его  так, чтобы он пошевелиться  не мог".

Ярость членов Следственного комитета вызвало  и поведение Оболенского. Его

препровождали в  Петропавловскую крепость с запиской царя следующего

содержания: "Оболенского  посадить в Алексеевский равелин  под строжайший

арест, без всякого  сообщения - не мешает усилить наблюдение, чтобы громких

разговоров не было между арестантов, буде по месту  сие возможно".

Но были среди  арестованных люди, вызывавшие особенное  пристрастие

Следственного комитета. Больше всех допросов и очных ставок было у

схваченного в  Тульчине 13 декабря 1825 года, накануне восстания  в столице,

командира Вятского пехотного полка полковника Павла Ивановича Пестеля. Царь и

его приближенные быстро поняли роль и значение Пестеля  как вождя всего

революционного  движения, поэтому считали его  особо опасным "государственным

преступником". "Никто из подсудимых не был спрашиван  в комиссии более него;

никто не выдержал столько очных ставок, как опять  же он; везде и всюду был

равен себе самому. Ничто не поколебало твердости его",- вынужден был признать

Пестеля и очевидец всего происходящего протоиерей Мысловский. Царские слуги

хорошо понимали, что, окажись 14 декабря на Сенатской площади,- неизвестно,

кто бы кого допрашивал.

С тяжелой раной  на голове, закованный в кандалы, был  доставлен в Зимний

дворец Сергей Иванович Муравьев-Апостол, руководитель восстания Черниговского

полка. Несмотря на сильные страдания, он также мужественно  держался на

допросах, полностью  убежденный в правоте своего дела. "Одаренный

необыкновенным  умом, получивший отличное образование... он был в свои мыслях

дерзок и самонадеян до сумасшествия, но вместе скрытен  и необыкновенно

тверд",- писал  о Муравьеве-Апостоле много лет  спустя сам император Николай I.