Терроризм

   Но, если в кадровом и боевом отношении  нынешние враги цивилизации были обязаны своими достижениями издержкам  противостояния двух систем, то превращение  потенциальной военной опасности  в террористическую, а относительно локальных военных формирований в «сетевую» структуру международного терроризма, в каждом отдельном случае обеспечивалось разными причинами.  

   Давнее  противостояние между евреями и  арабами в регионе Ближнего Востока  в этом смысле принципиально отличается от сравнительно недавно начавшихся современных «чеченских войн». Террористические акты, которые предпринимали ирландцы, кардинально отличаются от тех, к  которым прибегали в конце 70-х  годов ХХ века неофашисты Италии. Значительные различия между «основаниями» для  террора у разных типов террористических организаций, кстати, говорят о том, что терроризм сам по себе еще  не дошел до своего пика и находится  в стадии становления. А значит, этот новый тип ведения войн без  заинтересованности в территориальных  ресурсах возможного противника, лишь первый шаг, увеличивающий риск для  всей планеты сразу на порядки.  

   Под общим  названием международного терроризма надо иметь в виду множество террористических организаций и групп, различных  по наборам идеологем, но объединенных сходными целями и единой методикой  в отношении изменения окружающего  мира. Цели в данном контексте можно  обозначить, как дестабилизацию более-менее  устойчивых социально политических систем для контролирования их и  облегчения пользования их благами. Метод – совершение террористических актов ради устрашения общества, с  обоснованием их той или иной, подходящей для этого теорией.  

   В наше время  терроризм, в зависимости от особенностей тех или иных теорий, оправдывающих  его существование, подразделяется на несколько видов. Например, идеологический терроризм, организаторами и участниками  которого становятся представители  групп, пропагандирующих идеологии  всевозможных меньшинств. Они придерживаются идеи, при которой существующий режим  квалифицируется ими, как незаконный, преступный, реакционный и т.п. Следовательно, борьба с ним, а заодно с теми, кто так или иначе способствует его существованию в том числе, и мирным населением – возможна всеми доступными методами. А раз так, то самым радикальным методом является использование любого доступного оружия массового поражения, использование которого не просто допустимо, но и предпочтительно. Пример такого рода террористов, это большевики, фашисты и неофашисты, Красные Бригады в ФРГ и другие. Надо сказать, что этот элемент идеологического терроризма обязателен для любого другого, и всегда в нем присутствует.  

   Поэтому, если мы говорим об этническом терроризме, то есть терроре со стороны некоего  национального меньшинства по отношению  к ущемляющему его права большинству, то, по аналогии, имеющаяся политическая система идентична структуре  диктующего «общества большинства». И этнические меньшинства могут  прибегать к терроризму, чтобы  обозначить или подтвердить силой  свои требования, так как политическим путем сделать это невозможно. При подобных основаниях террористической деятельности, жертвами акций становятся любые представители доминирующей нации, что роднит ее с проявлениями расизма. Примеры этнического терроризма, это баскская организация «ЭТА», ирландцы, курды, карабахские армяне, чеченцы.  

   Есть  еще и такой тип терроризма, как религиозный. Его источником тоже становится определенное меньшинство, но уже по признаку вероисповедания. В таких случаях, основанием для  террора, как правило, становится декларация защиты определенных религиозных принципов, тогда как исповедующие иные религии  воспринимаются, как человекообразные в лучшем случае «заблудшие», но чаще «погибшие души». Понятно, что оснований  для уничтожения «грешников»  долго искать не приходится, а сами факты убийств считаются едва ли не подвигом, освященным «волей божества».  

   В отдельных  случаях, когда инициаторами религиозного терроризма становятся не религии, имеющие  большую историю, а новообразовавшиеся учения и доктрины, где их адепты ассоциируют себя с «особыми людьми», «избранными», акты террора бывают направлены не на общество, а на массы  самих последователей. При этом, убийства тоже считаются в среде  самих этих организация подвигом, но «духовным».

   Самые известные  примеры «классического» религиозного терроризма, это арабский в Палестине  и наиболее распространенный теперь исламистский терроризм. Что касается религиозных новообразований, вставших на такой путь, то можно припомнить самосожжения в 1978 году более 1000 членов секты «Храма Народов» в Гвиане или  такой же гибели адептов секты  Давида Кореша «Ветви Давида» в 1992 году в США.  

   Кроме перечисленных  типов терроризма есть, конечно, и  такие, которые можно условно  объединить под названием спонтанного. Это акции беспорядочного насилия, совершаемые криминальными структурами  или отдельными лицами по самым разным причинам, вплоть до чьей-либо психической  неуравновешенности, о которых в  данном материале говорить не будем. Однако основные типы терроризма можно разбить и еще на две группы, определяющие главные побуждения к их деятельности. Условно их можно обозначить, как «группа правых» и «группа левых». «Левые» террористы, почти всегда преследуют цель добраться до «светлого будущего». Они отвергают устоявшиеся традиции в самом широком смысле, изобретая новую этику и мораль, считая что в старых, «отживших» и заключено главное препятствие и зло. А «правые» стремятся любыми средствами вернуться в «славное прошлое», будучи убеждены, что все зло, напротив, в новшествах и несоблюдении имевшихся когда-то социальных, культурных и религиозных устоев.  

   Здесь необходимо сделать небольшое отступление, которое мало кого из россиян способно обрадовать: реваншистскими тенденциями  определяются основания деятельности не одних лишь террористических групп. Стремление к частичному или полному  восстановлению имеет место и  во внутренней политике ряда современных  государств. В подобных случаях их власти тоже часто прибегают, по сути, к террористическим методам в  отношении сопротивляющихся реваншу  общественных или политических сил. К сожалению, под определение  такого рода «государственного терроризма»  по всем признакам подходит и политика федерального руководства России в  отношении Чеченской республики. Однако, поддержание атмосферы напряженности  и постоянной угрозы насилия в  Кавказском регионе направлено на общественно-политическую оппозицию реваншу лишь «опосредованно», т.к. борьба с «бандитским народом» требует от всех особой бдительности, а значит более жесткой (тоталитарной) внутригосударственной дисциплины.  

   К левым  террористам, несомненно, можно отнести  большевиков и современные группы маоистско-марксистской направленности, типа памятной команды «Карлоса Шакала»  Ильича Рамиреса Санчеса. А к правым – нацистов итальянских «Черных  бригад», исламистские организации  «Хезболла», «Хамас», «Джихад Ислами», «Аль-Хаида» и немало подобных, что  служит видимым доказательством  преимущественно исламистской принадлежности наиболее многочисленных и активных террористических групп и организаций.  

   У «левых»  и «правых» террористических теорий, впрочем, много общего. Все они  внутренне обоснованы на категоричном разделении всего человечества на «последователей  истины» и «слуг лжи». В результате, борьба с не такими, как они сами, оценивается всеми террористами, как однозначно благое дело. Это  стирает на практике все грани  различий между разными их направлениями, превращая терроризм в безусловное  зло, несущее опасность всей земной цивилизации. Эсхатологические основания  «левых», стремящихся привести мир  к своему «светлому будущему», не только не исключают, но и предполагают прохождение через своеобразный «апокалипсис». Разумеется, не для них  самих, а для тех, кто с ними не соглашается. Теоретически это было заложено в теории марксизма, предполагающей «всемирную войну против эксплуататоров»  ради «достижения трудящимися своего светлого будущего». Современные исламисты, несмотря на свои право-ориентированные  идеологемы «вернуть мир на путь Аллаха», продолжают славную традицию предшествовавших им сатанистов-большевиков, практически копируя их модель «освобождения мира» от зла.  

   Вероятно, читатель обратит внимание на противопоставление термина "исламизм" религии Ислама. Этот термин, появившийся в лексиконе  политологов, историков и религиоведов сравнительно недавно, указывает на условность определения террористов-мусульман, как истинных представителей религиозного сообщества, исповедующего Ислам. В  данном случае религиозная доктрина была лишь использована, как основа для создания человеконенавистнической идеологии. Это подобно тому, как  вульгаризируется, например, христианская доктрина, когда неизбежно соседствующая  с ней мифология используется в качестве "религиозного" основания  для оправдания явлений, подобных антисемитизму.  

   Непринципиальные  различия между исламизмом и большевизмом лишь в том, что марксистско-ленинская  идеология формировала образ  врага под именем «мирового капитала», а нынешние исламисты локализуют его в виде «современной цивилизации» со всеми принципами и закономерностями ее жизни и развития. Очагом марксистского  терроризма было в основном социалистическое государство СССР, фашистского нацизма  – Германия времен Третьего рейха. Средой же, которая питает исламистский терроризм оказалось рассыпанное  по разным регионам планеты международное  мусульманское сообщество. Все остальное  – стремление к насаждению собственного мировоззрения, идея «освобождения» человечества от «заблуждений» и способы ее воплощения с помощью истребления  несогласных – у марксистов, фашистов и исламистов абсолютно идентично.  

   Здесь может  возникнуть вопрос: почему же, несомненно понимая серьезность опасности  терроризма и зная, в чем его  основные причины, цивилизованное международное  сообщество в целом до сих пор  не предпринимает серьезных мер  для ликвидации такой угрозы? Борьба с сетевыми террористическими структурами  ведется лишь отдельными государствами  на «местном уровне». Да и то, достигая относительной организованности только в связи с совершением на их территории крупных террактов. Единственным государством, относительно адекватно  реагирующим на агрессию врага, который  не скрывает, что намерен разрушить  основы всей цивилизации, можно назвать  только США. Косвенным признаком  справедливости такого заключения следует  считать, в частности, то, что это  государство определяется и самими террористами, как центр «мирового  зла», против которого и направлена вся их преступная деятельность.  

   Впрочем, то же самое можно было бы сказать  и о позиции Израиля – государства, давно прилагающего все усилия к  решению проблемы терроризма на своей  территории и имеющего в этом немалый  опыт. Но его оперативный потенциал, конечно же, не сравнится с потенциалом  США, способных становиться на защиту нашей цивилизации не только на собственной  территории, но и за пределами страны. Другое дело, какого успеха в борьбе с терроризмом и его профилактике может добиться на планете только одно, пусть и весьма состоятельное  в военном и экономическом  отношении государство.  

   В этом контексте  перед россиянами встает, разумеется, вопрос об участии в антитеррористической кампании России, которая с недавних пор и сама регулярно страдает от террора. Но в этом случае мы сталкиваемся с парадоксальной ситуацией: Россия практически не принимает участия  в борьбе с терроризмом за пределами  собственной территории, и практически  не ведет ее в границах таковой. Более  того: то, что считается в нашей  стране источником терроризма – так  называемая «чеченская война», не только не прекращается, не смотря на всю ее бесперспективность для страны, но и парадоксальным образом поддерживается внутренней политикой российской власти.  

   Объяснить это, конечно же, можно. В результате безумного развязывания Первой чеченской  войны, а далее неумелой и неконструктивной политики сторонников демократии в  период правления президента Ельцина, реальная власть в Российской Федерации  за последние годы вновь перешла  в руки представителей спецслужб  и «силовиков». В соответствии с  идеологемами реваншизма, потеряли свою актуальность такие опасные для  тоталитаризма тенденции, как развитие и увеличение доли частной собственности  в сфере производства и финансирования, освобождение информационного поля от политического контроля государства, свободная состязательность между  государственными и общественными  институтами и т.п. Пропорционально  возврату советских, а иной раз и  откровенно «сталинистских» идей и  принципов, российское общество теряло и теряет в своих социальных возможностях, в уровне благосостояния. Поэтому, чтобы  избежать социального взрыва, стремящаяся  к закреплению тоталитарного  способа правления власть, прибегает  к испытанному в нашей стране средству – мифологизации действительности путем создания образа внешнего врага. Но, манипулировать нынешним обществом  все же гораздо сложнее, чем в 30-50-х годах прошлого века, и дабы обман усваивался успешней, требуется, чтобы такой «враг» себя проявлял.  

   Но, что  меняет это объяснение, если военные  действия, которые ведет государство  силами необученных призывников  против населения республики, входящей в его состав, призваны олицетворять борьбу с терроризмом и бандитизмом? Ведь, эта бессмысленная война  способна обрести смысл лишь в  том случае, если рассматривать ее с позиции интересов ориентированных  на закрепление тоталитаризма высших властных структур. Благодаря затянувшемуся  конфликту, Чечня представляет собой  безотказное «доказательство» внешней  враждебности по отношению к России кого угодно. Это могут быть сами чеченцы, которые в процессе сопротивления  перешли к террористической деятельности, или «международный терроризм», принимающий  участие в организации и совершении терактов. Это могут быть, наконец, некие заокеанские «враждебные  России силы», которые только и «обеспечивают  сопротивление малочисленных банд боевиков», прячущихся где-то в горах.