Содержание 

      Введение

     Трагедия  советских военнопленных является одним из последних «белых пятен» истории великой отечественной войны. Официальная точка зрения Сталинского руководства времен войны хорошо известна: «советский солдат в плен не сдается», «у нас пленных нет, а есть изменники и предатели».

     Фактически  отказавшись от своих бойцов, Сталин, пусть в меньшей степени, чем Гитлер, но все же значительно способствовал их массовой гибели. Вплоть до смерти Сталина все разговоры о трагедии плена расценивались как «клевета на советскую родину». В последующие годы эта проблема всячески замалчивалась отечественными исследователями. В настоящее время, несмотря на окончательное снятие всех запретов, положение практически не изменилось.

     О советских военнопленных пишут западные (прежде всего немецкие) историки, исследователи-эмигранты. Русские же молчат. И кроме нескольких статей в научной периодике и отдельных небольших глав в книгах о войне, в России за все послевоенное время так и не появилось ни одного значительного исследования, полностью посвященного проблеме плена. Между тем судьба советских военнопленных - это и один из важнейших вопросов в истории великой отечественной войны, и народная трагедия огромного масштаба.

      Советские военнопленные: двойная трагедия

     Главная причина огромного количества пленных  и перебежчиков в настоящее время  может быть определена достаточно точно - Красная Армия летом 1941 г. в массе своей оказалась мало боеспособной и совершенно не готова к оборонительной войне.

     Все дороги летом 1941 г. были забиты массами беспорядочно отступавших красноармейцев. Немецкие танковые соединения при поддержке мотопехоты, продвигаясь по 50-60 км в день, отрезали советским войскам путь к отступлению, создавая небывалые в истории войн окружения - «котлы».

     В Минско-Белостокском «котле» (июнь-июль 1941-го) было захвачено в плен 328 тыс. Советских бойцов и командиров; в смоленском (июль-август 1941-го) - 310 тыс.; под Уманью (август 1941 г.) попало в плен 103 тыс. Человек; под Киевом (сентябрь 1941 г.) - 665 тыс.; под Вязьмой (октябрь 1941 г.) - 663 тыс., под Керчью (май 1942-го) - 150 тыс., под Харьковом (тогда же) - 240 тыс. человек. Всего же в результате крупных окружений советских войск в 1941-1942 гг. в немецком плену оказалось 2 285 000 человек.

     Другая главная причина массового пленения советских бойцов, особенно в начальный период войны, является морально-психологической. Существование как пораженческих настроений среди части военнослужащих Красной Армии, так и общих антисоветских настроений в определенных слоях советского общества (например, среди интеллигенции) в настоящее время уже не является секретом.

     Бытовавшие  в Красной Армии пораженческие настроения стали причиной массового перехода красноармейцев и командиров на сторону врага с первых же дней войны. Нередко линию фронта организованно переходили целые воинские части со своим оружием и во главе со своими командирами. Первый точно датированный подобный случай имел место 22 июля 1941 г., Когда на сторону противника перешел 436-й стрелковый полк 155-й стрелковой дивизии под командованием майора И.Н. Кононова, впоследствии ставшего активным участником русского освободительного движения.

     Случаи  перехода советских солдат через  линию фронта наблюдались и в  последующие годы войны, когда немецкие войска стали терпеть на восточном фронте неудачи. В январе 1945 г. Немцы зафиксировали 988 советских перебежчиков, в феврале - 422, в марте - 565.

     Через линию советско-германского фронта часто перелетали и советские  летчики. В 1943 г. Было зафиксировано 66 подобных случаев, в первом квартале 1944 г. - 20. В 1943 г. К немцам на своем самолете перелетела бывший начальник разведки 205-й истребительной авиадивизии С.З. Ситник, сыгравшая впоследствии большую роль в становлении авиации добровольческих частей.

     Точные данные о количестве попавших в плен советских бойцов и командиров неизвестны до сих пор.

     Весной 1942 г. Министр по делам оккупированных восточных территорий Розенберг в письме к фельдмаршалу Кейтелю упомянул «3,6 млн. Пленных большевиков». Гитлер в одной из своих речей тогда же, весной 1942-го, говорил о 3 млн. Гернс указывает на 5 160 000 советских военнопленных за весь период войны, Н. Толстой - на 5 754 000 человек также за всю войну. Составители сборника о потерях советских вооруженных сил «гриф секретности снят» называют 4 059 000 советских военнопленных.

     Столь значительная разница в определении  количества попавших в плен между  советскими и немецкими источниками (а вслед за последними - и всей западной литературой) объясняется  тем, что немцы включали в число пленных бойцов народного ополчения, мобилизованных на строительство оборонительных сооружений и др. Советские же исследователи считают, что ополченцев и мобилизованных из гражданских лиц относить к военнопленным нельзя.

     Кто в данном случае прав, определить довольно сложно. Для немцев не было принципиальной разницы, кого брать в плен - кадрового командира, ополченца или снабженца из гражданских, только что мобилизованного и одетого в форму, но не получившего оружия. Им было важно изолировать как можно больше потенциальных советских бойцов.

     Из  сказанного выше можно сделать вывод, что проблема «гражданских пленных», поднятая советскими историками, во многом надуманна и не носит принципиального характера.

     Штрайт, наиболее авторитетный специалист по советским военнопленным во второй мировой войне, утверждает, что в 1941 г. Вермахт захватил в плен 2 465 000 бойцов и командиров Красной Армии, в том числе: группа Армий «север» - 84 000, группа Армий «центр» - 1 413 000 и группа Армий «юг» - 968 000 человек. Впрочем, данные Штрайта отнюдь не исчерпывающие.

     Не  следует думать, что массовое пленение советских солдат является особенностью только первого периода войны. Так, в районе Куйбышево (на р. Миус) в июле 1943 г. В плен попало 18 тыс. Советских бойцов, в феврале 1944 г. В районе корсунь-шевченковского - около 20 тыс. Человек, а во время немецкого контрнаступления у озера Балатон - до 100 тыс. Человек. Впрочем, последняя цифра, взятая из немецких источников, явно преувеличена.

     Всеми делами, связанными с содержанием иностранных военнопленных в Германии, занимался отдел военнопленных германской армии в составе общего управления вооруженных сил. В каждом военном округе, а позднее и на оккупированных территориях, переданных под гражданское управление, имелся «командующий военнопленными».

     Попавшие  в плен военнослужащие противника изначально оказывались в дивизионных пунктах  сбора пленных. Оттуда они передавались в транзитные лагеря (дулаги). Затем  пленные солдаты отправлялись в  лагеря для нижних чинов (шталаги), а офицеры - в отдельные офицерские лагеря (офлаги). Из шталагов пленные могли переводиться в рабочие лагеря.

     В прифронтовой полосе и в армейском  тылу пленными заведовали соответствующие  службы ОКН (главного командования сухопутных сил). На территории ОКН обычно размещались лишь пересыльные лагеря, а шталаги и офлаги находились уже в ведомстве ОКВ (главного командования вооруженных сил) - т.е. в границах военных округов в самой Германии. По мере продвижения немецкой армии дулаги превращались в постоянные лагеря (офлаги и шталаги).

     Командование  каждого военного округа должно было подготовить к приему пленных  один офлаг и 3-4 шталага. Среднестатистический лагерь был рассчитан на 10 тыс. Человек. Охраняли их специальные охранные дивизии, реже - регулярные войска.

     Режим содержания и охраны военнопленных  постоянно ужесточался. Изначально они регистрировались в лагерных комендатурах, где составлялись именные  списки. Затем пленным стали выдавать металлические жетоны с номерами по типу германских солдатских медальонов. В случае смерти военнопленного жетон разламывался пополам, и одна его часть закапывалась вместе с телом умершего, а вторая сдавалась в комендатуру. В 1943-1944 гг. ввиду участившихся случаев подмены жетонов с номерами (таким способом, к примеру, часто скрывались побеги из лагерей) немцы приступили к поголовному фотографированию пленных анфас и в профиль.

     Такая система была нарушена в случае с  советскими военнопленными. Огромные массы солдат и офицеров не могли  ни разместиться в пересыльных лагерях, ни быть вовремя отправленными в тыл. Немцам пришлось строить временные лагеря для военнопленных, а также приспосабливать для их размещения любые пригодные (и непригодные) для этой цели здания.

     Там, где немецкая администрация пыталась хоть как-то организовать снабжение пленных, они получали обычную лагерную баланду и хлеб с большим количеством примесей.

     Ни  о каком медицинском обслуживании и говорить не приходится. Лагеря, где  вспыхивали эпидемии (что не было редкостью), немцы бросали на произвол судьбы, обеспечивая лишь внешнюю охрану.

     Такие страшные условия, в которых в  первый период войны оказалось большинство  советских военнопленных, привели  к огромной смертности. Она, по имеющимся  данным, составила 57%, т.е. примерно 3 300 000 человек в отдельных лагерях смертность могла доходить до 87,5% в год. Впоследствии ее уровень резко снизился в результате того, что большинство уцелевших и новых пленных были переведены в стационарные лагеря, где условия жизни были значительно лучше.

     Правовая  база обращения с советскими военнопленными не была в должной мере разработана. Правильнее было бы говорить не о целостной системе, а лишь об отдельных директивных документах. 13 марта 1941 г. генерал Рейнеке проводит секретное совещание начальников отделов по делам военнопленных военных округов. На совещании был просто констатирован факт необходимости строительства лагерей для пленных. Никаких других практических решений принято не было.

     Вряд  ли есть основания утверждать, что германское командование сознательно проводило политику массового уничтожения пленных. Об этом, в частности, свидетельствует отсутствие директивных документов, которые бы санкционировали уничтожение пленных. Чаще всего немецкие офицеры, ответственные за содержание военнопленных, не получая, особенно в первый период войны, ни инструкций об обращении с пленными, ни материальных ресурсов для их обеспечения, попросту пускали дело на самотек. Большинство мероприятий, осуществленных немцами, сводилось к охране и предотвращению побегов. Эти меры, квалифицируемые обычно как «жестокое обращение», были вполне оправданными - нельзя было допустить на контролируемой германской администрацией территории бродяжничества значительного числа бежавших пленных.

     Но  нередко немцы не уделяли должного внимания и охране. В некоторых  случаях советских пленников, когда  по разным причинам их невозможно было отправить в тыл, распускали по домам. Обычно немцы освобождали «националов». Так, уже с сентября 1941 г. По домам распускали украинцев, за которых хлопотали члены различных украинских комитетов - как эмигрантских, так и создаваемых на Украине по мере ее оккупации.

     Сопротивление - наиболее полно изученный аспект из истории советских пленных. Однако практически все, написанное по этой проблеме, нуждается в серьезной корректировке. Причина - в отсутствии достоверных источников. Большинство имеющихся сведений сводится к рассказам вернувшихся в советский союз бывших военнопленных - участников сопротивления, по разным причинам заинтересованных в преувеличении своего участия в борьбе против Гитлеризма. В препарированном виде эти рассказы послужили основой легенды о «героизме советских людей, оказавшихся в фашистской неволе», однако действительное положение вещей вплоть до сегодняшнего дня фактически остается неизвестным.

     В первый период войны активное сопротивление пленных было вообще практически невозможно из-за массовых антисоветских настроений, ставших главной причиной огромного количества перебежчиков и добровольно сдававшихся в плен. Многие из них верили, что немцы пришли в Россию как освободители, надеялись на ликвидацию колхозов и даже на мобилизацию всего мужского населения в Армию для борьбы с большевиками. В таких условиях комиссары и бывшие сотрудники НКВД вынуждены были молчать - в лагерях военнопленных счеты сводились быстро. И только постепенное понимание человеконенавистнических основ нацизма и Гитлеровского «нового порядка» заставило военнопленных расстаться с первоначальной идеализацией немецких «освободителей». Свою роль сыграли и перелом в войне, а еще позже - и осознание неминуемого краха «тысячелетнего рейха», а также массовое насаждение в лагерях советской агентуры.

     Наиболее  многочисленной формой сопротивления  пленных были побеги. На оккупированной советской территории беглецы пытались скрыться среди местного населения. Некоторые прорывались через линию фронта, но большинство оседали на оккупированной территории. Если не было другой возможности скрыться, то шли в партизаны. Впрочем, немецкие оккупационные власти не слишком тщательно искали бежавших. У них хватало и других забот.

     Всего же, по данным германского командования, из лагерей на территории Германии и оккупированной европы до 1 мая 1944 г. Бежали 66 694 советских военнопленных.