Семейное право Древней Руси

* * *

Древнерусское Киевское государство  явилось важнейшей вехой в  истории народов нашей страны и его соседей в Европе и  Азии. Древняя Русь стала крупнейшим для своего времени европейским государством. Ее площадь составляла более 1 млн км², а население — 4,5 млн. человек. Естественно, что она оказала сильнейшее влияние на судьбы мирового исторического процесса.

Древнерусское государство, созданное древнерусской народностью, явилось колыбелью трех крупнейших славянских народов — великороссов, украинцев и белорусов.

Киевская Русь с самого начала была полиэтническим государством. Народы, в нее вошедшие, продолжали потом свое развитие в составе других славянских государств, ставших преемниками Древней Руси. Одни из них ассимилировались, добровольно утратили свою этническую самостоятельность, другие же сохранились до наших дней.

В Древнерусском государстве  сложилась форма раннефеодальной  монархии, которая сохранилась потом  и у ее преемников на протяжении нескольких веков.

Громадное значение имело  древнерусское право, памятники  которого, особенно Русская Правда, дожили и до Московского государства. Имели они значение и для права соседних народов.

Неизбежные исторические процессы развития феодализма влекут за собой отмирание Древнерусского государства. Развитие феодальных отношений, породившее Древнюю Русь, приводит в конце концов к ее распаду, неизбежному процессу установления феодальной раздробленности в XII в.

Щапов Я.Н. 
Брак и семья в Древней Руси

Заглянуть в жизнь древнерусского населения, причем в такую скрытую  от посторонних глаз ее сторону, как  семейная жизнь, и интересно и  небесполезно в научном отношении. Но сделать это трудно. Насколько  позволяют немногочисленные источники, постараемся все же выяснить, что  представляли собой семья и брак во времена Киевской Руси. В русском  средневековье известны два основных типа семьи с переходными стадиями между ними. Малая семья, состоявший из супругов и их детей, еще не вступивших в брак, жила в отдельном небольшом  жилище, имела свое хозяйство и  была первичным производственным коллективом. Наряду с ней существовала и большая  семья, или «род», как ее называют источники. Эта семья состояла из стариков — родителей, их сыновей  с женами и внуков. Малая семья  выделялась из состава большой. Возникновение ее было вызвано повышением производительности труда и достаточной рентабельностью небольшого хозяйства. Но малая семья оказывалась менее стойкой в борьбе с силами природы, в социальных столкновениях с более зажиточными и сильными семьями, а также с властью формировавшегося феодального государства, облагавшего население данями, судебными штрафами и пошлинами. Роль большой семьи в древнерусском обществе не совсем ясна. Члены большой семьи были связаны между собой общностью политических и имущественных прав, например, наследования выморочного (не имевшего прямых наследников) имущества; права наказания убийцы (это право было затем отнято государственной властью). Большая семья была экзогамна: между ее членами, даже троюродными братьями и сестрами, были запрещены браки. Члены большой семьи не обязательно жили под одной кровлей. Трудно проследить роль этой семьи как производственного коллектива. В таком качестве она выступала, очевидно, прежде всего там, где население, переселившееся со старых земледельческих территорий на новые, лесные, было вынуждено первоначально осваивать эти земли большими коллективами. Затем вновь возобладали малые семьи.

Кроме малой и большой  семьи, существовала более крупная  общественная группа, нередко выступавшая  защитником старого строя и как  бы соперником формирующегося феодального  государства. Это была свободная  соседская община — организация, в которую входили большие  и малые семьи, жившие в одном  либо нескольких селениях. На ранней стадии своего развития такая община в лице старших или выборных ее представителей обладала властью по отношению к  тем семьям, которые входили в  нее, имела ряд важных административных и судебных функций. Но это продолжалось до тех пор, пока княжеская власть, а затем и церковь не экспроприировали одну за другой эти функции. Нормы  семейного права Древнерусского государства регулировали взаимоотношения  внутри малой и большой семей, а также отношения членов семей  с общиной и государством. С  развитием классового строя, усилением  раннефеодального государства рядом  со старыми общественными группами возникали новые, ставшие хорошо известными уже в феодальный период истории. Человек средневековья  являлся составной частью определенной социальной группы, вне которой он не имел ни прав, ни обязанностей. Основу семейного и брачного права XI—XII вв. составляли нормы, возникшие во взаимоотношениях семьи с общиной  и формировавшимся государством еще в языческое время. Уже тогда в Киевской и Переяславской землях победила моногамия, а брак путем умыкания невесты стал пережитком, сохранившись лишь в виде обряда. Архаичные нормы брака в то время еще имели место в менее развитых районах — лесных частях Руси, в бассейнах Верхнего Днепра, Припяти, Оки, где были более сильны пережитки первобытнообщинного строя. Заимствованная из Византии, богатая традициями христианская церковь после ее официального учреждения на Руси в конце X в., пытаясь приспособиться к местным условиям, сама частично изменялась и опиралась на те нормы, которые нашла на Руси. К середине XI в. в результате этого взаимодействия древних языческих норм и привнесенных сюда христианских оформились основы древнерусского семейного и брачного права, которые были отчасти зафиксированы в 1051 — 1053 гг. в специальном кодексе, известном под названием «Устав князя Ярослава о церковных судах». В XI—XIII вв. ряд норм семейного и брачного права нашел отражение в княжеских кодексах — Краткой и Пространной редакциях «Русской Правды», в летописях, в пергаменных и берестяных грамотах. [217]

Церковь на Руси присвоила  себе право утверждения брака  и пропагандировала, что заключение его является одним из божественных таинств, непостижимых для человека. Однако церковное оформление брака  — «венчание» очень долго не могло  вытеснить прежних обычаев «свадьбы». В 1080-х годах современник отмечал, что венчаются только бояре и  князья, а простые люди устраивают по-прежнему свадьбы с плясками и  музыкой.¹⁾ Церковь вынуждена была мириться с этим, а церковные суды, сталкиваясь с необходимостью решать дела о разводах и наследстве, практически признавали законными такие невенчанные браки. Свадьбе предшествовала помолвка, сговор; ей сопутствовала трапеза у родителей невесты, причем обязательными блюдами были пирог-каравай и сыр. Отказ жениха от брака после сговора считался позором для невесты и компенсировался денежной суммой, к которой церковная власть добавляла еще и штраф в свою пользу. «Если из-за девушки будет разрезан сыр, а потом сделают не так, за сыр гривну, а за оскорбление ей 3 гривны, а что потеряно, то ей заплатить, а митрополиту 6 гривен»,²⁾ — читаем в «Уставе князя Ярослава».

Условия заключения брака  были довольно сложными. Запрещались  браки между родственниками. Церковь  отказывалась венчать людей, бывших родственниками даже в шестом поколении, то есть не разрешались браки между  троюродными братьями и сестрами. Лишь их дети могли жениться между  собой. Брачным возрастом для  мужчин считались 15 лет, для женщин меньше: 13-14. Однако эти нормы нередко  не соблюдались. Служители христианской церкви на Руси, как и адепты других религиозных культов, проповедовали  исключительность своей веры и запрещали  браки христиан с иноверцами, а  также с некрещеными «от нашего языка», то есть местными, древнерусскими язычниками. Языковых и государственных  различий раннефеодальное брачное  право на Руси не знало. Что касается заключения браков между лицами, принадлежавшими  к разным социальным группам, то корпоративный  характер общества делал их редким исключением, хотя формально такие  браки не возбранялись. Фактически браки между представителями  знати (князьями и боярами) и представительницами  социальных низов (крестьянками и рабынями) не признавались законными и не скреплялись  церковью. В этом случае крестьянки и рабыни выступали как наложницы, «меньшицы» — младшие, «вторые» жены. Женитьба свободного на рабыне без предварительного договора с ее хозяином, предусмотренного Пространной правдой (XII в.), вела к потере им свободы и закабалению.³⁾ Что касается брака свободной с рабом («холопом»), то, согласно более поздним источникам, он вел к тому же. Эта классовая норма отчасти предотвращала заключение браков между свободными и холопами.

Согласно существовавшим на Руси после принятия христианства правовым нормам, можно было заключать  не более двух браков. Даже смерть одного из супругов во втором браке не давала права оставшемуся в живых вступить в третий брак. Церковнослужителю, благословившему такой союз даже по неведению, грозило лишение сана. В памятниках XIV—XV вв. нашли отражение те поправки, которые государственные и церковные власти были вынуждены сделать к этим жестким правилам. Например, в Новгороде дети от третьего и четвертого браков признавались наследниками, а третий брак в виде исключения разрешался в том случае, «если кто будет молод, а детей не будет у него ни от первого брака, ни от второго».⁴⁾ Вероятно, подобные поправки приходилось делать и раньше.

Определенную роль при  заключении первого брака играли родители жениха и невесты, которые, имели даже право заставить своих  детей вступить в брак. «Устав князя  Ярослава» предписывал карать родителей  только в тех случаях, когда они, насильно принудив к браку или  запретив его, вызывали тем самым  покушение на самоубийство или же самоубийство: «Если девушка не захочет  замуж, а отец и мать выдадут силой, а она что-либо сделает над  собой, отец и мать отвечают перед  митрополитом». Родители по отношению  к детям имели не только большие  права, но и многие обязанности. «Устав князя [218] Ярослава» предусматривал ответственность за обеспечение  детей и устройство их в жизни. Невыдача дочери замуж каралась штрафом  в пользу митрополита: «Если девушка  из великих бояр не выйдет замуж, родители платят митрополиту 5 гривен золота, а  меньших бояр — гривна золота, а  нарочитых людей — 12 гривен серебра, а простой чади — гривна серебра». Согласно древнерусскому праву, при  наличии в семье наследников-сыновей  дочери не получали наследства, но поступали  на иждивение своих братьев: «Если будет сестра в доме, то наследство ей не полагается, но братья выдадут ее замуж, дав в приданое, что смогут».⁵⁾ Поскольку в византийском церковном праве подобная норма об ответственности родителей перед детьми неизвестна, можно предположить, что здесь зафиксировано древнерусское право языческого времени, по которому община или другая власть вменяла в обязанность родителям обеспечить замужество дочери.

Где бы ни жила древнерусская  семья, в южных лесостепных и  степных полосах или в северных лесных районах, основным источником ее существования был труд мужчины. Женщина активно помогала вести  хозяйство, а также рожала и вскармливала многочисленных детей, немалая часть  которых, однако, умирала в детстве. Регулирования деторождения почти  не существовало, хотя уже были известны народные «зелья», вызывавшие выкидыш. На вопрос священника, принимавшего исповедь, «будет ли грехом, если женщина во время  работы выбросит младенца», новгородский епископ XII в. отвечал: «Если это не результат зелья — нет за это епитимьи».⁶⁾ При условии большой смертности детей и сравнительно короткой жизни крестьян (как правило, до 40-45 лет) практически не ограниченное деторождение было важнейшим источником увеличения народонаселения. Общественная система никак не обеспечивала средствами существования людей в старости, и содержание их ложилось только на их детей.

Традиции языческого времени  допускали регулируемые добрачные  связи. Но рождение ребенка у незамужней женщины расценивалось церковью, как «гражданская смерть» будущей  невесты: «Если у девушки, живущей  у отца и матери, родится ребенок, или у вдовы, то, обвинив ее, передать ее в дом церковный», учреждение монастырского типа. Так же поступали  в отношении незамужней женщины, у которой родится ребенок.

Большая часть движимого  имущества семьи являлась собственностью мужа. Жена не разделяла прав мужа на имущества, нажитое в их совместном хозяйствовании. Однако она обладала частью собственности, полученной ею в приданое. Приданое — это довольно раннее общественное явление. Оно возникнет при переходе к классовому обществу, когда большая семья уже изживает себя, но брак еще не рассматривается как стойкий и труднорасторжимый институт, каким он стал в классовом обществе. Приданое — имущество, включавшее одежду, предметы домашнего хозяйства и прочее, что получала невеста от своих родителей и приносила в дом к жениху, — являлось как бы залогом возможности ее существования вне хозяйства будущего мужа: невеста входила с этим имуществом в новую семью и в том случае, если старый брак расторгался или ее прежний муж умирал. После смерти жены право на наследование ее приданого сохраняли только ее собственные дети. Формирование частной крестьянской собственности на землю в Древней Руси значительно задерживалось там, где оказывалась сильной традиционная коллективная собственница — сельская община, тормозившая процесс имущественной дифференциации и классообразования в деревне. Женщины привилегированных сословий — княгини, боярыни — могли быть собственницами сел, даже городов, как, например, вдова князя Владимира Васильковича (XIII в.).⁷⁾

Между супругами существовали обязанности по взаимному содержанию. Ни муж, ни жена не имели права оставить друг друга, если один из них был  тяжело болен: «Если будет у жены тяжелый недуг, или слепота, или долгая болезнь, то ее нельзя оставить: также и жена не может оставить мужа» («Устав князя Ярослава»). Здесь, очевидно, речь идет не о формальном разводе, после которого супруг имел право вступать в новый брак, а лишь об оставлении супруга без помощи. Право решать внутрисемейные вопросы, касавшиеся отношений между мужем и женой, а также жены с окружавшим ее миром, как и право наказания за проступки, [219] принадлежало мужу. «Устав князя Ярослава» преследует наказанием со стороны церковной власти только в тех случаях, когда мужчина оскорблял или бил чужую жену. Подобные же действия по отношению к собственной жене расценивались не как преступление, а как выполнение долга. Сельской общине, княжеским тиунам, церкви, органам городской администрации был подвластен только муж, но не жена. Правда, церковь обладала большой моральной властью через духовника-священника. Но митрополичьи и епископские служащие вмешивались в конфликты, где одной из сторон являлась женщина, только при заключении и расторжении брака.

Развод супругов в Древней  Руси допускался. Ему предшествовало судебное разбирательство с привлечением свидетелей. В раннее время, по крайней  мере в XI—XII вв., когда венчание в  церкви не стало еще общераспространенным явлением, власти стремились сохранить  не только церковный, «законный» брак, но и тот, в заключении которого церковь не принимала участия и который осуждала: «Если муж разойдется с женой по своей воле и будут они венчанные, то митрополиту 12 гривен, если невенчанные, митрополиту 6 гривен». Признавалось несколько причин для законного развода. Новгородские правила епископа Нифонта (1180-е годы) называют две из них: измену жены или физическую неспособность мужа к браку. Измена мужа не служила таким основанием и лишь наказывалась епитимьей. Допускался также развод с наложением епитимьи на три года, «если будет очень худо, так что муж не сможет жить с женой или жена с мужем», а также тогда, когда муж «начнет красть одежду жены или пропивать». Появление древнерусского цельного кодекса норм «распуста» (развода) относится ко второй половине XII — началу XIII века. Он вошел в Пространную редакцию «Устава князя Ярослава». В нем нашли место нормы развода только из-за проступка жены. Так, муж имел право оставить жену в случае ее прелюбодеяния, подтвержденного свидетелями (это рассматривалось в качестве морального ущерба мужу); в случае общения жены с чужими людьми вне дома без разрешения мужа, что являлось угрозой для ее (и, следовательно, его) чести; за ее покушение на жизнь мужа или соучастие в таком покушении (несообщение мужу о нем); при участии в ограблении мужа или соучастии в таком ограблении. Это нормы, известные в Византии.