Политический портрет Ивана Грозного

           Рассмотрение  вопроса  о   законодательстве  в  Русском   государстве   второй  половины  XVI  века  дает  возможность сделать еще один  вывод   большой   важности.    Это   вывод   об   огромной   роли   приказов    в   законодательстве. Сосредоточивая свое  внимание  на  вопросе о Боярской   думе  и ее  роли,  дворянско-буржуазная историография недооценила роль   приказов.  Между тем именно приказы,  в частности казначеи,   фактически   держали  в    своих   руках    московское    законодательство    как    в   подготовительной  стадии,  разрабатывая  проекты   законов,   так   и   в   заключительных этапах законодательного  процесса,   где именно  в руках   казначеев находилось формулирование и редактирование  текста  законов на   основе норм царского приговора.

           В этой роли приказного аппарата  в законодательстве нашло свое  яркое выражение развитие и укрепление централизованного Русского государства. 

          Приговор о местничестве.

           Местничество  являлось  одним   из   тех   институтов    феодального   государства,  которые обеспечивали монопольное право на руководящую роль   в важнейших органах государства   представителям  феодальной    знати.

    Сущность  местничества  состояла в том, что возможность занятия  тем  или   иным лицом какого-либо поста в административных  органах или в армии   предопределялась местническими счетами,  то есть взаимными соотношениями   между отдельными  феодальными -  княжескими или боярскими - фамилиями, а   внутри этих фамилий -  взаимными соотношениями между отдельными  членами   этих  фамилий.   При этом   исключалась   возможность   изменения   этих   соотношений, так как это означало бы изменение порядка мест в служебной,   придворной или военной иерархии. Это приводило к тому,  что  для  занятия   каким-либо лицом того или иного поста нужно было, чтобы положение данного   лица в местнической   иерархии  соответствовало тому  положению,  какое   занимал в этой иерархии  тот пост,   на  занятие  которого  претендовало   данное лицо.

           Московские великие князья (а   затем  цари)   вели   упорную   борьбу   против  местничества,  так как местничество связывало их  и ставило их   действия под контроль феодальной знати.  Однако феодальная знать  в  свою   очередь упорно   боролась   за   сохранение   местнических   привилегий.

    Выражением  и  проявлением  этой борьбы   вокруг   проблемы   местничества   являются местнические счеты, рост которых на протяжении XVI века отражает   в себе  усиливающееся   стремление    русских    государей    к    слому   местнической иерархии.

           Особую  остроту  местничество  и  местнические  счеты  приобрели   в   области военной,  в армии.  Здесь с особой   очевидностью   выступала реакционная роль местничества.

           Основным недостатком в организации   русской   армии   того  времени   было   то,   что   управление   армией  было  построено на  местнических   началах.   Это лишало  командование   армии   возможности   оперативного   руководства войсками  и,   напротив,  позволяло   княжатам   и   боярам,   недовольным политикой правительства Ивана IV,   саботировать    путем   местнических  счетов  и распрей распоряжения  верховного  командования.

    Местнические счеты лишали  правительство   возможности  руководствоваться   при назначении  на   посты   воевод   соображениями   политического    и   персонального порядка,   а требовали предоставления  воеводских  постов   тем,  кто имел  на  них   привилегию   в   соответствии   с  местнической   иерархией.

           В ноябре 1549 года был издан  приговор о местничестве который состоит   из  двух   частей.   Первая  часть приговора   посвящена   воеводам  основных  пяти   полков,  на которые делилась армия:  Большого, Правой руки,  Левой  руки,   Передового и Сторожевого. Во второй части речь идет об остальных служилых   людях - не-воеводах.

           По   своему     содержанию    приговор    1549    года    формально   представляет собой акт,   определяющий  местнические  соотношения между  отдельными воеводскими  должностями.  В  рамках  признания правомерности  местничества находится и  другая  группа норм,  формулируемых приговором:  о порядке регулирования тех случаев, когда служебные отношения между теми  или иными служилыми людьми не  соответствуют  местническим  счетам  между  ними. Однако существо приговора 1549 г. о местничестве заключалось  не  в  простой регламентации местнических счетов в полках,  а  в  борьбе  против  местничества.

           Для   понимания   политической   направленности     приговора     о  местничестве очень  много  дает то толкование,  которое было  дано  этому  приговору во время  похода  1549-1550  гг.  после  приезда  во   Владимир  митрополита  Макария,  когда  вопрос  о  местничестве  являлся  предметом  обсуждения царя,  митрополита и бояр,  и  только  что принятый приговор о  местничестве был  вновь  подтвержден.  

  Как по свидетельству Макария,  так и  по  заявлению  самого   Ивана   IV,  смысл   приговора  о  местничестве   заключался   в установлении службы в полках  “без  мест” и в запрете “местничаться” во  время похода.

           Будучи одной из наиболее ранних  по времени политических реформ 40-  50  годов,   приговор  о   местничестве  отразил  в   себе  общий  характер  политики  правительства  и продемонстрировал формы и пути реализации этой  политики. 

             Испомещение “тысячи”.

           Центральным вопросом внутренней   политики   50-ых   годов   являлся  земельный вопрос.  Характер земельной политики  50-ых  годов  определился  вполне уже в первом крупном мероприятии  в  области  земельного  вопроса.

    Этим  мероприятием  было  испомещение   приговором  3  октября  1550  года  знаменитой  “1000”  детей боярских  вокруг Москвы.

           Приговор устанавливал:  “учинить...  помещиков,  детей  боярских  -  лутчих слуг 1000 человек” путем раздачи им поместий в  местностях  вокруг   Москвы  “верст  за  60  и  70”  -  “в Московском уезде,  да  в  половине  Дмитрова,  да в Рузе,  да в Звенигороде, да в Числяках, и в Ординцах, и в  перевесных деревнях,  и в тетеревинчих,  и в оброчных деревнях”.  Размеры подмосковных поместий детям боярским  определялись  в 200,  150  и 100  четвертей в зависимости от того,  к какой из трех статей (на которые была  разбита “1000”)  относится данный   сын боярский.   При этом  делалась  оговорка:  “А за которыми бояры или за  детьми   боярскими   вотчины   в

    Московском  уезде  или в-ыном  городе,  которые блиско Москвы  верст за  50  или за 60, и тем  поместья не давати”. Приговор  далее устанавливал порядок   пополнения “1000” в случае смерти кого-либо из входивших в нее  лиц:   “А  который по грехам ис той тысячи вымрет, а сын его  не  пригодитца  к  той  службе,  ино в того место прибрать иного”.

           В процессе  реализации  приговора   от  3  октября  1550  года  была  составлена так называемая Тысячная книга,   представляющая  собой  своего  рода раздаточную десятню и  включающая  в  себя  как  списки  всех  детей  боярских,  вошедших в состав “тысячи”,  так  и  тех  бояр  и  окольничих,  которые получали на основании приговора от 3 октября 1550 года поместья в  Московском уезде.  Тысячная  книга  - основной источник для  понимания  и  оценки приговора от 3 октября 1550 года.   Рассмотрение  этого  приговора  приходится начинать с выяснения вопроса о том, был ли реализован приговор  об  испомещении “тысячи”  детей боярских  или же  он представлял собой лишь неосуществившийся проект.

           Если принять, что в писцовых  книгах до  нас  дошли   данные  о   20%  общего  числа   тысячников,  получивших  поместья    в Московском  уезде,  число их составляло бы около 350 человек.  Если учесть,  что по приговору от 3 октября 1550  года  поместья  тысячникам  должны  были  быть  даны,  помимо   Московского   уезда,     также    в    Дмитровском,     Рузском,  Звенигородском,  Верейском и в  Коломенском  уезде,  то  можно  прийти  к  выводу, что цифра тысячников, содержащаяся в московских писцовых  книгах,  может служить веским аргументом в пользу того,  что приговор от 3 октября  1550 года вовсе   не   является   неосуществленным  проектом  реформы,  а  представляет собой законодательное выражение  политики,  проводившейся  в  жизнь.

           Значение данных  о  тысячниках,   содержащихся  в  писцовых  книгах  Московского  уезда,  не  исчерпывается  тем,  что   они  дают  возможность  составить  представление  о  числе  тысячников,   получивших  поместья  в  Московском уезде. Показательно также то, что  поместья  тысячников,   по-  видимому,  охватывали более или менее равномерно все  районы  Московского  уезда. Из 13 станов, описанных в книгах 70-80 годов, поместья  тысячников  встречаются в 10 станах.  Это  подтверждает  вывод  о  том,  что  раздача  земель  тысячникам проводилась в широких масштабах и во  всем  Московском  уезде.

           Еще существеннее   те   данные,  которые  содержатся  в  московских  писцовых  книгах  по  вопросу  о  социальном  составе  и  территориальной  принадлежности  тысячников,  испомещенных в Московском уезде.  В  составе  72 человек, записанных в писцовых книгах Московского уезда,  имеются:   2  боярина, 2 окольничих,  1 оружейничий,  2 князя Стародубских 2-й  статьи,  2 князя  Стародубских  3-й  статьи,  4  князя  Ярославских 3-й статьи,  1  сын боярский 1-й статьи,  6  детей  боярских  2-й статьи,   наконец,   52  детей боярских 3-й статьи. Таким образом, в  московских  писцовых  книгах  оказываются  представленными  почти  все  основные  рубрики,  на  которые  разделены тысячники в Тысячной книге. Широте социальной  и  соответствует  широта   территориального  охвата  помещиков-тысячников  данными писцовых  книг Московского уезда. Из общего количества 47  городов,   представители  которых включены в текст Тысячной книги, в  писцовых  книгах  Московского  уезда имеются тысячники из 20 городов.

           Наконец, необходимо отметить, что  данные о тысячниках в  московских  писцовых книгах  показательны  еще  в  одном  отношении.   В  подавляющем  большинстве   случаев   размеры   поместий  тысячников   составляют   100  четвертей земли,  то есть точно соответствуют   размерам   поместий   для  детей боярских  3-й статьи,  установленным приговором  3  октября 1550  года.

           Испомещение тысячников представляло  собой прежде  всего мероприятие    огромного   масштаба  в   области  земельных  отношений.   В  результате  проведения в  жизнь  приговора  3  октября  1550   года   дворяне-помещики  получили в свои руки свыше 100  тысяч  четвертей  земли  (в  одном  поле)  пахотной земли с  соответствующим количеством угодий: лугов и лесов. 

          Земельное законодательство.

             Одним из  важнейших актов политики   правительства   Ивана IV  является приговор 11 мая 1551 года. Значение этого приговора заключается в том, что он  формулирует основные  принципы  политики   правительства Ивана IV в отношении двух важнейших категорий феодального  землевладения:  монастырского  и   княжеского.   Приговор  устанавливал  целый  ряд  мер,  направленных против монастырского землевладения.  Во-первых,  запрещалась  покупка    монастырями    (и     другими    представителями    церковного  землевладения) вотчин “без  доклада”  царю:  “вперед   архиепископом,   и  епископом, и монастырем вотчин без царева великого  князя  ведома  и  без  докладу не покупати  ни  у  кого,  а князем и  детем  боярским  и  всяким  людем вотчин без докладу не продавати ж.   А  кто  купит  и  кто  продаст  вотчину без докладу, и у тех,  кто купит,  денги пропали,  а  у  продавца  вотчина; а взяти вотчина на царя и  великого  князя  безденежно”.  Другой  пункт   приговора   распространял    обязательность  “доклада”    и    на  земельные вклады в монастырь:  “а кто без государева  ведома  в которой монастырь вотчину свою  дасть   по  душе,   и та  вотчина у монастырей  безденежно имати на государя”. Третье положение приговора устанавливало особые ограничения для вотчинников ряда местностей,  для князей в  первую  очередь.  Наконец, особый раздел приговора регулировал  порядок  “выкупа”  родичами вотчин, данных в монастыри.

           Перечисленные пункты, однако, не  исчерпывали  содержания  приговора  11 мая 1551 года.  Более того,  можно сказать, что основное  политическое  острие приговора заключалось не в них.

           Регулируя вопросы монастырского  землевладения на  будущее, приговор  11 мая 1551 года одновременно включал  в себя и ряд пунктов,  направленных  на ревизию  прошлого  в  вопросах развития  монастырского  землевладения.

     И  здесь перед нами вновь  выступает  тот  основной  политический  мотив,  который   с неизменностью  обнаруживается  во всех мероприятиях 50-ых годов   в области земельной  политики,   -  ликвидация  в   интересах дворянства  результатов земельной политики  времен  боярского правления.   Поэтому важнейшей составной частью  приговора   11   мая    1551   года,    его политическим стержнем являются следующие три статьи: