Политический портрет Александра Невского

сюда с европейским знанием ремесел и художеств – самая пестрая смесь племен и языков. За городом находился обширный и богатый ханский дворец, где хан зимой и летом на торжественные празднества являлся как божество, сидя с одною из своих жен на возвышении, украшенном массой золота и серебра. Но оседлая жизнь в одном месте была не во вкусе монголов. Только иногда являясь в столицу, великий хан, как и волжские ханы, проводил жизнь, переезжая с места на место с огромным обозом: там, где ему нравилось, располагались станом, раскидывались бесчисленные палатки и одна из них, обитая внутри листовым золотом и украшенная драгоценностями, отнятыми у побежденных народов, служила местопребыванием властелина. Возникал многолюдный город и исчезал, появляясь снова в ином месте. Все носило вид крайнего варварства, смешанного с нелепой пышностью. Безобразные и нечистоплотные монголы, считавшие опрятность даже пороком, питавшиеся такой грязною пищей, которой одно описание вызывает омерзение, безвкусно украшали себя несметными богатствами и считали себя по воле Бога обладателями всей вселенной.

     Нам неизвестно, где именно князья поклонились великому хану, но они были приняты ласково и возвратились благополучно домой. Андрей получил княжение во Владимире, Александру дали Киев; по-видимому, в этом было предпочтение Александру, так Киев был старше Владимира, но киевская земля была в те времена до такой степени опустошена и малолюдна, что Александр мог быть только по имени великим князем. Вероятно, монголы сообразили, что Александр, будучи умнее других, мог быть для них опасен, и потому, не испытав его верности, не решились дать ему тогда Владимир, с которым соединялось действительное старейшинство над покоренными русскими землями.

     Посещение монголов должно было многому научить Александра и во многом изменить его взгляды. Он близко познакомился с завоевателями Руси и понял, с какой стороны с ними возможно ужиться. Свирепые ко всему, что им сопротивлялось, монголы требовали одного – раболепного поклонения. Это было в их нравах и понятиях, как и вообще у азиатских народов. Чрезвычайная сплоченность сил, безусловное повиновение старшим, совершенная безгласность отдельной личности и крайняя выносливость - вот качества, способствовавшие монголам совершать свои завоевания, качества, совершенно противоположные свойствам тогдашних русских, которые, будучи готовы защищать свою свободу и умирать за нее, еще не умели сплотиться для этой защиты. Чтобы ужиться теперь с непобедимыми завоевателями, оставалось и самим усвоить их качества. Это было

тем удобнее, что монголы, требуя покорности и дани, считая себя вправе жить на счет побежденных, не думали насиловать ни их веры, ни их народности. Напротив, они оказывали какую-то философскую терпимость к вере и приемам жизни побежденных, но покорных народов. Поклоняясь единому Богу, с примесью грубейших суеверий, естественно свойственных варварскому состоянию умственного развития, они не только дозволяли свободное богослужение иноверцам, но и отзывались с известным уважением о всех верах вообще. Проницательный ум Александра, вероятно, понял также, что покорность завоевателям может доставить такие выгоды князьям, каких они прежде не имели.

     До тех пор князья волею-неволею должны были разделять власть свою с народной властью вече или подбирать себе сторонников в рядах народа. Собственно, они были только правителями, а не владельцами, не вотчинниками, не государями. Монголы, как по своим понятиям, так и по расчету естественно усиливали власть и значение князей на счет вече: легче и удобнее им было вести дело с покорными князьями, чем с непостоянными собраниями вече. Вот отчего все русские князья, побивши челом хану, получали тогда свои княжения в вотчину и власть их в большей части русских земель очень скоро подавила древнее вечевое право. Звание

старейшего князя было прежде почти номинальным: его слушались только тогда, когда хотели, теперь же это звание вдруг получило особую важность потому, что старейшего сам хан назначал быть выше прочих князей.

     Александр не поехал в данный ему Киев, а отправился в Новгород Пока он не был старейшим, еще он ладил с новгородской вольностью. Новгородцы считали себя независимыми от татар, но через два года на Руси произошел переворот.

     Андрей не удержался на владимирском княжении. Этот князь не мог так скоро изменить понятия и чувствования, свойственные прежнему русскому строю и шедших в разрез с потребностями новой политической жизни. Ему тяжело было сделаться рабом. В 1250 году князь Андрей Ярославович женился на дочери Даниила Галицкого, заключив направленный против Золотой Орды династический союз. Батый отправил свои войска одновременно против Даниила и Андрея. Летописные известия об этих событиях до того сбивчивы, что не дают возможности понять, как и чем Андрей вооружил против себя победителей. Но известно, что в 1252 году Александр отправился в волжскую орду и там получил старейшинство и владимирское княжение от Сартака, управлявшего делами за дряхлостью отца своего Батыя. Андрей, посоветовавшись со своими боярами, счел

лучшим бежать в чужую землю, нежели «служить царю». Но татары уже шли на него под начальством Неврюя и других предводителей, догнали его под Переславлем и разбили. Андрей убежал в Новгород, но там его не приняли; изгнанник через Псков и Колывань убежал с женой в Швецию. Татары опустошили Переславль и рассеялись по земле, истребляя людей и жилища, уводя пленных и скот, так как по правилу монгольскому, да и вообще как везде делалось в те времена, за вину князя должна была расплачиваться вся земля. В это время была схвачена и убита жена князя Ярослава Ярославовича. Александр, получив старейшинство, сел во Владимир и на

первый раз пришлось ему отстраивать церкви и людские жилища, разоренные полчищем Неврюя.

     С этих пор Александр, чувствуя свое старейшинство и силу, готовый найти

поддержку в Орде, поднял голову и иначе показал себя, что в особенности видно в его отношениях к Новгороду. Живя во Владимире, Александр поставил князем в Новгороде сына своего Василия. В 1255 году новгородцы невзлюбили Василия и прогнали его, призвав вместо него брата Александра Ярослава, князя тверского, жившего тогда в Пскове. Явление совершенно обычное, множество раз повторявшееся; и сам Александр, испытывая тоже в былое время, уходил из Новгорода, когда его прогоняли, и опять являлся в Новгород по призыву и мирился с новгородцами. Но на этот раз Александр уже не спустил Великому Новгороду. Василий убежал в Торжок, где жители были за него. Отец тотчас собрал в своей владимирской земле рать и отправился в Торжок с тем, чтобы по своей воле опять восстановить сына на княжение. Призванный князь Ярослав убежал из Новгорода. Новгород остался без князя, об этом дали знать великому князю. Александр с Василием пошел на Новгород.

     Между тем внутри Новгорода происходила неразбериха. Прорвалась не раз проявлявшаяся в его истории вражда лучших или вящих людей и меньших, - иначе бояр и черни. Посадником был тогда Анания, представитель и любимец меньших людей, прямодушный ревнитель новгородской старины и вольности. Ожидая приближения великого князя,  новгородцы вооружились, выставили полки за церковью Рождества и от св. Ильи против Городища, ограждая Торговую сторону, которая была, главным образом, местопребыванием меньших людей. Но некоторые вящие люди замышляли иное: из них составилась партия под начальством Михалки

Степановича, человека коварного и корыстного, смекнувшего, что наступают иные времена, и сообразившего, на чьей стороне сила. В тревоге собрались новгородцы на вече на обычном месте у св. Николая (Дворищенского). «Братья – говорили они между собою – а что если князь скажет: выдайте моих врагов?»  Тогда меньшие по прадедовскому обычаю «целовали Богородицу» на том, чтобы стоять всем на живот и на смерть за правду новгородскую, за свою отчизну. Но Михалка, замышлявший убить Ананию и какими бы то ни было путями сделаться самому посадником, убежал со своими единомышленниками в Юрьев монастырь. Разнеслась весть, что вящие хотят напасть на Новгород и бить меньших. Новгородцы кричали, что нужно убить Михалку и ограбить его двор, но тут заступился за него посадник Анания. Он послал предостеречь своего тайного врага и когда рассвирепевшие новгородцы кричали: убить Михалку, Анания сказал им:

 « Братья, если его убьете, убейте прежде меня». 

     Приехал в Новгород посол от Александра с такими словами: «Выдайте мне Ананию посадника, а не выдадите, я вам не князь: иду на город ратью!» Новгородцы послали к Александру владыку Далмата и тысячского Клима: «князь, иди на свой стол, а злодеев не слушай; не гневайся на Ананию и на всех мужей новгородских».

     Владыка и тысячский возвратились с отказом. Александр упорно добивался своего. Тогда новгородцы приговорили на вече: «Если князь такое задумал с нашими клятвопреступниками, - пусть им судит Бог и св. Софья, а на князя мы не кладем греха!» Все вооружились и три дня стояли наготове. Выдавать миром своих было для новгородцев неслыханным бесчестным делом. Александр рассудил, что раздражать далее народ и доводить дело до драки нет нужды, когда главная цель его может быть достигнута более мирным соглашением, и послал сказать новгородцам: «я не буду держать на вас гнева; пусть только Анания лишится Посадничества».

     Анания лишился посадничества и новгородцы примирились с Александром. Александр прибыл в Новгород и был радушно встречен народом, издавна знавшим его. Василий был восстановлен на княжении. Новгородцы в угодность Александру поставили посадником Михалка.

     Это событие, слишком обычное в новгородском строе жизни, имело однако важное и новое значение в новгородской истории. Новгородцы выгоняли князей своих, иногда терпели от них и, забывая старое, опять приглашали, как раньше было с Ярославом отцом Александра, но то делалось по новгородской воле, при обычном непостоянстве новгородцев. Не было еще примера, чтобы великий князь силою заставил принять только что изгнанного ими князя. Александр показал новгородцам, что над их судьбою есть внешняя сила, повыше их веча и их партий – сила власти старейшего князя всей Руси, поставленного волею могущественных иноземных завоевателей и владык русской земли. Правда, что Александр, вступив в Новгород, обласкал новгородцев, заключил с ними мир на всей вольности новгородской, но в проявлении его могучей воли слышались уже предвестники дальнейшего наложения на Новгород великокняжеской руки.

     Через некоторое время Новгород увидал в своих стенах того же Александра, уже не так мирно улаживающего свои недоумения с новгородской вольностью. В Орде произошел переворот: Батый умер. Сын его Сартак был умерщвлен дядей Берке, объявившим себя ханом. Последний вверил дела Руси своему наместнику Улагчи. Тогда пришла весть, что хан посылает своих чиновников для переписи народа и собирания дани. Александр поспешил в Орду, думая предотвратить грядущие бедствие; русских страшил не сам платеж дани; они покорялись необходимости

платить ее через своих князей, но долгое пребывание татар в земле русской

наводило всеобщий страх. Александр не успел умилостивить хана. В землю

рязанскую, муромскую и суздальскую явились татарские численники, ставили своих десятников, сотников, тысячников, темников, переписывали жителей для обложения их поголовной данью, не включали в перепись только духовных лиц. Вводилось, таким образом, чуждое управление внутри Руси. Народу было очень тяжело. В следующем 1257 году Александр вновь отправился в Орду с братьями своими: Ярославом тверским и суздальским Андреем, с которыми, недавно не поладив, помирился. Улагчи требовал, чтобы Новгород также подвергся переписи и платежу дани. Как ни близок был Александру Новгород, но он счел за лучшее покориться. Между тем в Новгород уже долетела весть о том, что туда идут татарские численники. Все лето там была тревога и смятение. Новгород не был до сих пор покорен, подобно прочим русским землям, татарским оружием, и не помышлял, чтобы

ему добровольно пришлось платить постыдную дань, наравне с покоренными. Вящие люди и в том числе посадник Михалка, которые угождая силе для своих выгод и сохранения своих богатств, уговаривали новгородцев покориться, но меньшие слышать об этом не хотели. Их любимец Анания скончался в августе. Волнение после его смерти усилилось и, наконец, ненавистный для меньших, насильно поставленный против их воли, Михалко был убит. Князь Василий разделял чувства новгородцев. Наконец, прибыл в Новгород Александр с татарскими послами, требовать десятины и тамги. Василий с одной стороны не смел противиться отцу, с

другой – стыдился изменить новгородскому делу и бежал в Псков. Новгородцы наотрез отказались платить дань, но ласково приняли ханских послов и отпустили домой с честью и дарами. Этим Великий Новгород заявлял, что он относится с уважением к ханской власти, но не признает ее над собой. Тогда Александр выгнал своего сына из Пскова и отправил в суздальскую землю, а некоторых новгородских бояр, стоявших за одно с меньшими и имевших, по его мнению, влияние на Василия, схватил и наказал бесчеловечным образом: иным оборвал носы, другим выколол глаза и т.п.

     Такова была награда, какую получили эти защитники новгородской независимости в угоду поработителям от того самого князя, который некогда так блистательно защищал независимость Новгорода от других врагов.

     Зимой (с 1258 на 1259 год) прибыл снизу Михайло Пинещинич и объявил

новгородцам, что ханские полки идут на Новгород и будут добывать его оружием, если новгородцы не согласятся на перепись. Весть эта была лжива, но правдоподобна. Само собой разумеется, что хан не согласился бы довольствоваться дарами. Весть эта нагнала такой страх, что с первого раза новгородцы согласились. Вероятно, об этом было дано знать в Орду, потому что той же зимой прибыли в Новгород ханские чиновники: Беркай и Касачик, с женами и множество татар. Они остановились на Городище и стали собирать тамгу по волости. Новгородцы, увидя необычное зрелище, снова возмутились. Бояре, наблюдая свои корыстные цели, уговаривали народ смириться и быть покорным, но меньшие собирались у св. Софии и кричали: «умрем честно за св. Софию и дома ангельские». Тогда татары стали бояться за свою жизнь и Александр приставил посадничего сына и боярских детей стеречь их по ночам. Такое положение скоро наскучило татарам и они объявили решительно: «давайте нам число или мы побежим прочь». Вящие люди стали домогаться уступки. Тогда в Новгороде распространилась