Первые Романовы

купцами, иностранными и русскими, изготовляли канаты (канатные дворы в

Архангельске, Холмогорах, Вологде) и стекло (Духанинский завод, основан Е.

Койётом из Швеции), выплавляли железо и медь. Русский  богатый гость Н. А.

Светешников добывал  соль на варницах в Костромском уезде, в Жигулях, у Соли

Камской.

Бичом городской  жизни при Михаиле стал бурный рост числа так называемых

беломестцев, белых  слобод. Влиятельные вельможи, крупные  монастыри получали

на посадах  дворы («места») и целые слободы, заселяли их своими людьми, и они

занимались ремеслом, торговлей. Выступали конкурентами посадских тяглецов из

«чёрных» сотен и слобод. Но если «чернослободы» платили подати, исполняли

разные повинности, то «беломестцев» от них освобождали. Тот же И. Н. Романов,

царский дядя, к  концу правления племянника имел таких триста двадцать дворов

в восемнадцати городах. Они приносили ему немалый  доход. Ноне давали его в

казну. Более  того, ослабляли посадский мир. И  «чернослободцы» постоянно

требовали ликвидации «беломестных» слобод и дворов.

Вопрос удалось  решить только после восстания в  Москве 1648 года («соляной

бунт») и принятия Соборного уложения в ходе «посадского  строения» 1649-1652

годов.

Большей уступчивостью  отличалась политика правительства  Михаила Фёдоровича по

отношению к  русским крупным купцам, которые  вели торговлю с заграницей.

Власти не разрешали транзитную торговлю иностранных купцов через территорию

России с Ираном, Китаем. Не пускали их в Сибирь. Но те нарушали ограничения

на торговые операции в Европейской России. Только после кончины царя Михаила

власти пошли  на отмену беспошлинной торговли иностранцев (указ 1 июля 1646

года).

Итогом политики «великих государей», а также, что  важнее, объективных

процессов, сильно ускоренных Смутой, стало дальнейшее оттеснение знатного

боярства, выдвижение новой, малопородной знати, близкой  к царской семье,

правящей верхушке.

Эти «худые»  люди теснили бояр в Думе, приказах и прочих важных местах. Они,

не мудрствуя  лукаво, исходили из простого принципа: всяк велик и мал живёт

государевым жалованьем. На

авансцену всё  больше выдвигалось дворянство, которое стало правящим классом

именно в XVII столетии. Они играли всё большую роль в  центральном и местном

управлении.

Монархия в  Росси укреплялась. Она, правда, оставалась сословно-

представительной  – царю, помимо Боярской думы с её функциями высшей

законодательной и исполнительной власти, помогали в делах управления Земские

соборы, роль которых  в первое десятилетие после избрания Михаила сильно

выросла. Но постепенно их значение уменьшалось; с 1622 года, три  года спустя

после возвращения  Филарета из плена, их, при попустительстве патриарха,

перестали созывать регулярно.

Интересы самодержавия, феодальной знати, возрастающее влияние  приказной

бюрократии стояли на первом месте. Важнейшие государственные  дела решались в

рамках Ближней  думы из четырёх бояр (И. Н. Романов, И. Б. Черкасский, Б. М.

Лыков, М. Б. Шеин), а Большую думу отстраняли от их рассмотрения. Земские

соборы и Боярская дума восстановили своё влияние после  смерти Филарета.

По-прежнему росло  значение приказов в центре и воевод на местах. Появились

первые попытки упорядочения, централизация громоздкой приказной системы.

Большое количество приказов, неразграниченность, переплетение их функций

сильно осложняли  управление государством. Поэтому пошли  по пути простому:

несколько приказов отдавали в руки одного «судьи», начальника. Таковы были

бояре И. Б. Черкасский, племянник Филарета, и          Ф. И. Шереметьев, его

же зять (он сам  и отец Черкасского были женаты на сёстрах Филарета). На

местах появились  так называемые разряды; воеводы, возглавившие их, управляли

несколькими уездами  каждый. Это была округа – предшественники  петровских

губерний. Служилые люди каждого такого округа составляли военный корпус.

Большое внимание царь и центральные учреждения уделяли  армии. По списку 1631

года одни дворянские полки включали сорок тысяч человек. Кроме того, имелись

стрельцы, городовые  казаки, иррегулярная конница из башкир и калмыков. На

содержание армии  власти выделяли до трёх миллионов  рубежей по курсу конца XIX

века.

При царе Михаиле  появились полки иноземного строя – солдатские, драгунские,

рейтарские. Переход  к регулярному срою, который он знаменовали, начался с

1630 года, перед  русско-польской войной. Составили  устав для обучения

иноземному строю  ратных людей. Большинство их во время  Смоленской войны

составляли русские воины

Нельзя не отметить один несомненный успех во внешней  политике двух «великих

государей», сыгравших  большую роль в судьбе России: быстрое  продвижение в

Сибирь. Началось оно раньше, ещё с конца XV века. Новый этап в этом процессе

– поход Ермака и царских воевод столетие спустя. В первый половине XVII века

продвижение это  продолжалось. Обширные пространства за Уралом, где обитали

«человецы незнаемые», включались в состав Российского  государства.

К началу правления  русские землепроходцы осваивали  земли уже в районе

Енисея. Здесь  они основали Енисейск (1619 год); затем  далее на востоке –

Усть-Кут (1631 год), Якутск (1632 год). В тридцатых годах  вышли к устьям рек

Лена, Яна, Индигирка, Оленек; в сороковых – обследовали  земли в бассейнах

Алазеи, Колымы, Чаунской губы. Всего три года спустя после кончины царя

Михаила устюжские  и холмогорские купцы Усовы, Попов, казак Дежнев проплыли по

проливу, разделявшему Азию и Америку, позднее, три четверти столетия спустя,

заново «открытому»  Берингом.

В Сибири появлялись русские люди. Налаживали контакты с местными жителями,

начали добычу полезных ископаемых (соли в Якутии, железа в Нице).

Культура времени  Михаила Фёдоровича и Филарета, оставаясь  во многом

традиционалистской, испытала всё же, как и политическая, хозяйственная жизнь,

некоторые сдвиги. Появлялись новации, которые, в комплексе  с другими

факторами развития, позволяют говорить о XVII веке как  эпох начала новой

истории России. Если в хозяйстве появляются новые  завязи, элементы буржуазных

отношений, государственно-политическом плане – расцвет, хотя бы временный,

сословно-представительного  начала в лице Земских соборов, то в культурной

жизни – это  начало демократизации, усиления западного  влияния. В ряде случаев

элементы нового выражены ещё слабо, но за ними будущее.

Смута «вытолкнула» к активной деятельности большие  массы людей, и они

проявляли себя и в деле спасения Отечества и  его восстановления, и в

политической  жизни, и в культуре. Если в предыдущие столетия главным

субъектом культурной, духовной жизни были представители Церкви, то в XVII

веке выдвигается  целая плеяда мастеров из среды дворян, приказных людей,

посадского сословия. Будучи людьми верующими, конечно, они  больше склонялись

к светским сочинениям, мотивам. Они

интересовались  не только житиями святых, но и переживаниями, внутренним миром

обыкновенных  людей, мирян. Тем самым церковный  традиционализм в культуре

дополнялся светскими  сюжетами, стремлениями.

Всё шире распространялась грамотность. Чтение, письмо, счётную  премудрость

передавали ученикам священники, дьячки, посадские грамотеи, площадные

подьячие; по всей Росси трудились десятки, сотни  таких учителей. Много книг

издавал московский Печатный двор. Среди них – букварь  Василия Бурцева (первое

издание – 1634 год, затем – несколько переизданий), стоивший всего одну

копейку. Его  тираж – несколько тысяч экземпляров, для того времени немалый.

Появились и  другие книги. В библиотеке царя Михаила, помимо духовных (их –

большинство, монарх был очень богомолен), имелись  сочинения Аристотеля, «О

Троицком осадном сидении» (об осаде Троице-Сергиева монастыря поляками в годы

Смуты) и другие.

Нужно сказать, в Смуту печатное дело было, как  и многое другое, разрушено.

Сгорел Печатный двор со всеми типографическими приспособлениями. Немногие

мастера, оставшиеся в живых, разошлись по разным городам. Указом царя Михаила

вернули «хитрых  людей» (мастеров-печатников) – Н. Ф. Фофанова из нижнего

Новгорода и  его товарищей. Архимандриту Дионисию и келарю А. Палицыну

государева грамота  указала выделить учёных старцев  «для исправления книг

служебных и  Потребника» – очищения их от ошибок, накопившихся «от времени

блаженного князя  Владимира до сих пор». В частности, «книга Потребник в

Москве и по всей Русской земле в переводах  разнится и от неразумных писцов во

многих местах не исправлена; в пригородах и по украинам, которые близ

иноверных земель, от невежества у священников обычай застарел и бесчестия

вкоренились» (здесь  в грамоте приводятся слова троицкого  старца Арсения и

попа Ивана  из села Клементьева). Проверять и  исправлять книги поручили тем же

Дионисию, Арсению, Ивану «и другим духовным и разумным старцам, которым

подлинно известно книжное учение, грамматику и риторику знают».

Приведённые данные говорят о том, что в стране, несмотря на потрясения

Смутного времени, имелись и люди, знавшие хорошо «книжное учение», и те, кто

умел это ценить (в данном случае – правящие верхи  во главе с молодым

монархом). Работа по исправлению богослужебных книг, проведённая при царе

Алексее и

патриархе Никоне, задумывались при их предшественниках – царе Михаиле и

патриархе Филарете. Была ли она проведена в полном или неполном объёме –

неизвестно. Во всяком случае, типография возобновила  печатание книг.

Печатный двор к концу правления первого  Романова – крупное по тому времени

предприятие: более  полутора десятков работников разных специальностей

(редакторы-справщики,  корректоры, наборщики, печатники,  художники), более