Образование в Древней Руси

Образование в  Древней Руси 

При попытке  дать какую-либо обобщающую характеристику просвещения в Древней Руси невольно сталкиваешься с трудностями. Единой, одного тона картины просто не получается. 

С одной стороны, прогресс в интересующей нас области  образования очевиден. Тысячу лет тому назад в Киеве на горе, рядом с Десятинной церковью, заложили первую школу для детей бояр и дружинников. Несколько позже на месте бывшей Андреевской церкви была построена школа для девочек. Как считают, уровень знаний «выпускников» был достаточно высок, выпускники первых школ Руси были способны вести на равных любой диспут «с тогдашними интеллектуалами Европы». При Софийском соборе в Новгороде учреждается первая на Руси публичная библиотека. В Киево-Печерском монастыре (основан в 1051 г.) немалых высот достигают искусство иконописания, переводческое дело, переписка и переплетение книг. 

По издревле сложившейся традиции обучение на Руси начиналось обычно с 7 лет. И продолжалось около двух лет. Учитель обучал 8-10 учеников по рукописным или, позднее, печатным книгам. Как пишут историки, вначале дети заучивали азбуку, а затем уж принимались за слоги. Письмо изучалось параллельно с чтением. Дети также получали навыки счета (в пределах 100, реже 1000). Навыки эти приобретались в процессе игры. 

В районе Поднепровья  археологами выявлены стеклянные и  глиняные игрально-счетные жетоны 6-7 вв. Такие жетоны были в ходу у  древних римлян, употреблявших их для счета и игр на игральных  досках. Аналогичным образом использовали их и восточные славяне. В учебных программах славян видное место отводилось пению. Отсюда и популярная прежде пословица: «У Николы две школы: азбуку учат да канун твердят» (канун – церковная песнь). Весь учебный материал заучивался в школе. Причем каждый ученик учил свой урок отдельно. Домашние задания отсутствовали. Вместе с тем суровая дисциплина в школах строго соблюдалась. Учение предполагало заботу учителя не только о знаниях обучаемых, но и о «морально-этическом облике». Как гласит Стоглав, «в Российском царствии на Москве и в Великом Новгороде, и по иным градам многие училища бывали, грамоте, писати и пети и чести учили». 

Нельзя не отметить решающую роль церкви и известной  части просвещенных людей в обучении народных масс. Во многом благодаря  церкви и ее просветительским усилиям на землях отечества нашего «и грамоте гораздых было много, и писцы, и певцы, и чтецы славны были по всей земле…». 

Вместе с тем  существовали, разумеется, и богатейшие народные педагогические традиции в  виде пословиц, песен, танцев, мудрых афоризмов, музыки. Их значение не просто велико, но без преувеличения следует назвать определяющим. Это та вечная духовная основа, что живет в народе всегда, являясь неотъемлемой частью самой жизнедеятельности людей. К сожалению, дохристианская культура не дошла до нас, подвергшись истреблению. Не только войны, пожары и вражеские нашествия, но и церковь, как отмечают исследователи, обрушивалась на языческую скульптуру, аграрно-бытовую обрядность, народные притчи, мифы, бывальщины, приговоры и т. п. 

После освобождения от монгольского ига огонь просвещения на русской земле вспыхивает с новой силой. Способствует этому и ликвидация феодальной раздробленности. Единое централизованное государство, разумеется, уже могло рассчитывать на возможность серьезного культурно-хозяйственного роста. Иван III «без великих кровопролитий» добился очень крупных результатов. 

Политическое  объединение Руси предопределило бурный рост культуры и просвещения. Продолжают развиваться и связи с латино-византийской культурой. Так, в 1505 г. в Москву по приглашению великого князя Василия прибыл известный просветитель, греческий гуманист Максим Грек и проработал в России тридцать лет. Получивший классическое образование, знаток многих иностранных языков, он привел в порядок находившиеся в Москве греческие книги, а лучшие из них перевел на славянский язык. Его столь восхитила библиотека московских князей, что он воскликнул: «Ни в Греции нет такого сокровища, ни в Италии, где многие сочинения, спасенные моими единоверцами от варваров-магометан, были сожжены». Князь Василий поручил ему управление библиотекой. М. Грек написал ряд сочинений просветительского толка. 

Можно с уверенностью говорить о существенном прогрессе  культуры и образования на Руси к 16 веку. И все же еще чрезвычайно  скупы и ограниченны побеги просвещения. В основном они сосредоточиваются в местах, заселенных монашескою братией. Светская власть, включая князей и царей, не слишком усердствовала в постижении знаний. Правда, нельзя не признать за Иваном Грозным, например, литературный талант, проявляющийся в его знаменитых посланиях Андрею Курбскому. Многие места из переписки свидетельствуют об определенной культуре языка, эрудиции и вкусе. 

Переломным становится 17 век. На Руси происходит слияние всех земель и княжеств в одно целое. Государство все более нуждается в образованных людях. Оживляется деятельность Печатного двора. Усиливается спрос на книги и учебную литературу (грамматики, азбуки, буквари). В 1634 г. появляется первый букварь – букварь Василия Бурцева. Ученики под руководством «мастеров» (учителей) изучают не только азбуку, но и арифметику. О практическом назначении знаний свидетельствует таблица умножения, отпечатанная в Москве в конце 17 века. 
 
 
 
 
 
 

Образование на Руси в патриарший период 

       Русские исследователи прошлого века, занимавшиеся вопросами школ и просвещения на Руси в допетровскую эпоху, почти единодушно дают весьма пессимистическую оценку состояния образования в нашей стране в тот период. Г. Миркович, например, делает категорический вывод, что русское просвещение в патриарший период, по крайней мере в его первую половину, находилось в плачевном состоянии. Основание для таких выводов давала скудость исторических материалов, касающихся деятельности школ, а также свидетельства иностранцев, посещавших нашу страну и сравнивавших уровень ее образования с западным. Маржерет, бывший в России в 1600 — 1606 годах, писал: «Русский народ не знает ни школ, ни университетов. Один священник наставляет юношество чтению и письму, чем немногие впрочем занимаются». 

       Свидетельства иностранцев, безусловно, представляют ценный исторический материал, и все-таки к их оценкам состояния образования в нашей стране мы отнеслись бы осторожно. И дело тут не столько в снобизме пришельцев с Запада, сколько в естественной трудности проникнуть в дух незнакомой для них цивилизации, основанной на иных духовных и культурных ценностях. Они подмечали зачастую внешние, случайные стороны явлений, природу и внутреннюю логику которых не в состоянии были в полной мере постичь и оценить. 

       В XVI веке на Руси были лица с широким образованием: архиепископ Новгородский Геннадий, князь Андрей Курбский, царь Иоанн Грозный, его старший сын Иоанн (автор Жития святого Антония Сийского), князь Юрий Токмаков, боярин Тучков и другие. В XVII веке таких лиц в России еще больше. Объяснить их появление как некий парадокс на фоне всеобщего невежества нельзя, точно так же как невозможно объяснить аналогичным образом расцвет русской литературы и искусства в то время. 

       Наконец, было бы неправильным  и антиисторичным объяснять культурные и научные достижения России в XVIII веке одними лишь петровскими реформами, ломкой предыдущего уклада жизни, привнесением с Запада готовых образцов. XVIII век России созревал в XVII веке, причем не на Западе, а на природной русской почве. 

       Каким же было образование  в России в XVII веке? Если говорить о системе образования в общегосударственном масштабе (мы не оговорились, речь идет именно о системе), то оно было начальным. Еще отцы Стоглавого Собора «уложили: в царствующем граде Москве и по всем градом... протопопом и старейшим священником и с всеми священники и диаконы, колиждо в своем граде.. избрати добрых духовных священников и диаконов и диаков женатых и благочестивых... могущих иных пользовати, и грамоте и чести и писати горазди, и у тех священников и у диаконов и у диаков учинити в домех училища, чтобы священники и диаконы и все православные христиане в коемждо граде предавали им своих детей на учение грамоте и на учение книжного письма и церковного пенья салтычнаго и чтения налоиного...». Нет сомнений, отцы Стоглавого Собора не изобретали ничего нового, их постановление основывалось на существовавшей практике и предполагало ее узаконение и повсеместное распространение. Поскольку правило Собора не сопровождалось стимулирующими добавлениями, оно не могло привести к резкому изменению уже существовавшего положения. 

       Ценный материал для изучения  школьного образования в России  в XVII веке содержат исследованные Д. Л. Мордовцевым азбуковники (рукописный 1660 года и печатный 1679 года). Эти азбуковники представляют собой руководства к чтению для детей, уже получивших основы грамотности, а также руководства для самих учителей. В них излагается методика обучения, даются правила для учащихся, наставления, как вести себя в школе, в церкви, дома и на улице. Из содержания азбуковников видно, что русские школы XVII века были частными учебными заведениями, а учителя, которыми были духовные лица, вознаграждались за свою работу, главным образом, натуральными продуктами. Ученики не жили при школах, они посещали их утром, а затем снова после обеда; остальное время они находились дома. Учились дети людей «всякого чина... и сана, славных и худородных, богатых и убогих, даже и до последних земледельцев». 

       Большую роль в жизни школы играли старосты. Они выдавали книги, назначали дежурных по отоплению школы и уборке помещения, следили за дисциплиной. Иногда старосты замещали учителей, что имело важное значение, для подготовки учительских кадров. Эта особенность принятой у нас в то время формы обучения оказалась настолько устойчивой, что вошла в практику созданной позднее высшей школы— Славяно-греко-латинской Академии. 

       В школах существовала своя  особая этика, что также предполагает  необходимость достаточно длительной традиции. Правила поведения требовали от учеников бережного отношения к книгам и школьному имуществу, соблюдения чистоты и порядка. Неписаные законы запрещали кляузничать, давать обидные клички товарищам, устанавливали нормы своеобразной корпоративной солидарности: 

       В школу добрую речь вноси, 

       Из нее же словеснаго сору  не износи. 

       В дом отходя, школьных бытностей  не кажи, 

       Сему и всякого товарища своего  накажи. 

       Судя по азбуковникам, дисциплина  в русской школе XVII века была строгой. Однако из дифирамбов розге мы не вправе заключить, что в обучении тогда преобладало неумеренное суровое обращение с учениками.. В этой связи Д. Л. Мордовцев замечает, что «суровость с необходимыми спутниками — жезлом, ремнем, плетью, лозою и розгой и вдобавок с ужасающим школьным козлом, выражалась искусно сплетенными виршами, и каждый описатель. учебника фантазировал на эту тему, сколько его душе было угодно; это было простое словесное устрашение, которое, конечно, не всегда и не во всей мере выполнялось, хотя и выполнялось». 

       Что касается предметов, изучавшихся  у нас в тот период в начальной  школе, то они находят полную  аналогию с тем, что изучалось  в соответствующих школах Греции  и Западной Европы. Это—чтение, письмо, пение, счет. Кроме того, начальные школы на Руси сообщали ученикам основы религии, некоторые сведения по Священной истории, давали представление о семи свободных науках, составлявших тогда курс университетского обучения (грамматика, диалектика, риторика, музыка, арифметика, геометрия, астрономия). Написанные стихами азбуковники — ученики их учили наизусть — давали образцы стихосложения и писем, адресуемых высокопоставленным лицам и благодетелям. 

       Таким образом, азбуковники XVII века, излагавшие одни и те же «уставные правила» и зафиксировавшие единообразную форму обучения, позволяют вполне определенно говорить о наличии системы, единой методики образования, повсеместно распространенной на территории государства и, возможно, восходящей к периоду домонгольской Руси. 

       Начальное образование на Руси  носило церковный характер. Занятия  в школе начинались и заканчивались  молитвой. Занималось образованием, как уже говорилось, духовенство.  И это вполне понятно, поскольку  духовенство видело свою важную миссию в распространении грамотности и знаний, которые были необходимы для внушения пастве понятий о христианской вере и нравственности. Ему важно было дать верующим возможность самим читать Священное Писание и понимать истинный смысл евангельского учения. Не случайно, конечно, устройство школ повсеместно следовало за введением христианства. 

       Сам характер церковного образования  предполагал решение двух задач  — дать подрастающему поколению  основы грамотности и знаний  и воспитать его в духе христианской нравственности. Знание и нравственность не вступали в конфликт друг с другом, не были оторваны друг от друга, а представляли собой две стороны одного и того же явления. 

       Русское общество допетровской  эпохи обязано, главным образом.  Церкви тем, что оно получало знания, причем знания, выходящие за узкие рамки утилитарных потребностей. Более Того, Церковь открывала перспективу беспредельного углубления этих знаний и беспредельного нравственного совершенствования. Благодаря ей русское общество поднималось до высот боговдохновенной мысли, запечатленной в творениях преподобного Иоанна Лествичника и святого Дионисия Ареопагита, преподобных аввы Дорофея и Симеона Нового Богослова, Исаака Сирина и Григория Синаита. О том, что это было так, свидетельствует множество списков их творений в рукописях XIV—XVII веков. Их переписывали и жадно читали, они будили живую мысль. Без них невозможно понять глубин творчества Феофана Грека, преподобного Андрея Рублева и Дионисия. А такие фигуры, как преподобные Иосиф Волоцкий и Нил Сорский, стоят на уровне древних отцов Церкви. Это, конечно, вершины русской духовной жизни и русской культуры. Но они творили и проповедовали среди своих соотечественников и современников» у которых их мысли и их творения находили понимание и отклик.