Кроче Б. Теория и история историографии

     И, наконец, последним вопросом, рассматриваемым  в теоретической части, является различие и разделение специальных  историй и собственно история.

     Итак, ошибочно считать, что общая история  возвышается над специальными историями, то есть история, которая считается  истинной и потому она главенствует над историей политической, историей экономической или социальной, историей морали или нравственных чувств и идеалов, историей поэзии и искусства, историей мысли и философии.

     Автор говорит: «Когда ее (историю) считают  политической и социальной, то приложением  к ней служат картины литературы, искусства, философии, религии и  других малых жизненных сфер; когда – историей идей или умственного прогресса, то на низшую ступень помещается социальная история и все остальные; когда - экономической историей, то все прочие становятся историями или хрониками…».¹¹  Никакой другой реальной истории, кроме истории специальной, не существует.

     Когда же история осмысливается в своей  конкретности, то сразу обнаруживается, что одну ее сторону нельзя помыслить без другой. После всех этих историй историю еще только надлежит создавать. Отсюда следует, что история есть одновременно история и политическая, и литературная, и религиозная – и одна из этих историй главная, а именно та, которую лучше знает и больше ценит автор.

     История историков всегда имеет всегда идет по пути внутренней реконструкции, тогда  как история натуралистов идет по пути аналогий. Ложную историю или квазиисторию обвиняют в том, что  она сводит в общую хронологическую схему объекты, не имеющие единого местоположения в пространстве. Системы классификаций и мнимые истории используются не только в области так называемых естественных наук или наук, изучающих мир живых организмов, но также в этике, в науках о человеческом мире.

     Надо  также учитывать, что система  классификаций и псевдоисторические или подобные им построения опираются  не только на живые, то есть, воспроизведенные современной мыслью истории, но и мертвые, то есть на архивные сведения, документы, памятники. Тем самым ложные истории, берущие начало из естественных наук, ничем принципиально не отличаются от ложных историй, происходящих из гуманитарных наук. Таким образом, в их основе часто лежит непонимание истории.

     Вторая  часть теории и истории историографии, как уже было сказано выше, основные этапы западноевропейской исторической мысли.

     В целом по истории историографии  написано много трудов, как специальных, касающихся отдельных авторов, так и более общих, которые объединяют их в группы (по нациям, по эпохам, или всех вместе во «всеобщих» историях).

     При исследовании историографической мысли  необходимо разграничение истории  историографии и истории практических явлений, или «социального и политического духа», которая присутствует в трудах историков, но так как грань между ними трудно различима, необходимо ее обозначить. Эти явления принадлежат материи, а не теоретической форме истории, это не историография, а актуальная история, история в ее становлении.

     История историографии не является ни литературной историей, ни историей культурных, социальных, политических, нравственных, то есть практических по своей природе, явлений. Однако все  они в ней присутствуют, но акцент делается на ее субъекте – историографической мысли.

     История и теория истории обе являются «продуктом мышления» и так же связаны между собой, как связано внутренним единством мышление.¹² Историк одновременно с историческим фактом всегда, так или иначе, осмысляет теорию истории. Из этого следует вывод о том, что вместе с теорией истории он осмысливает теорию всего, о чем он рассказывает. Так, античная историография соответствует  античному пониманию религии, государства, этики и всей действительности; средневековая – христианской теологии и этики, историография первой половины XIX века – идеалистической и романтической философии, а вторая половина – натуралисткой и позитивистской.¹³

     В итоге, хотелось бы отметить, что в  предшествующий период нашей истории на Кроче - идейного противника марксизма был наложен запрет, и о публикации его работ на русском языке не могло быть и речи. Кроме того, еще одной из причин почти полного отсутствия переводов работ Кроче является трудности, связанные с усложненным его повествованием. Лишь в 1902 и 1920годах было переведено две его работы, а в 1998 году была опубликована «Теория и история историографии». Но, несомненно, то, что ее публикация обогатила кругозор современных российских исследователей исторической мысли.