Карибский кризис

Стоит отметить, что до 5 сентября полеты выполнялись с ведома ЦРУ. Теперь же такие полёты перешли под контроль ВВС[9]. Первый полёт состоялся 14 октября 1962. Самолет-разведчик Lockheed U-2 4080-го стратегического  разведывательного крыла, пилотируемый майором Ричардом Хейзером, взлетел  около 3 часов ночи с авиабазы Эдвардс  в Калифорнии. Через час после  восхода солнца Хейзер достиг Кубы. Полёт до Мексиканского залива занял  у него 5 часов. Хейзер облетел Кубу с запада и пересек береговую  линию с юга в 7:31 утра. Самолёт  пересёк всю Кубу почти точно  с юга на север, пролетая над городами Тако-Тако, Сан-Кристобаль, Бахиа-Хонда. Эти 52 километра Хейзер преодолел  за 12 минут[10].

Приземлившись на авиабазе в южной  Флориде, Хейзер вручил пленку ЦРУ. 15 октября  аналитики ЦРУ установили, что  на фотографиях — советские баллистические ракеты средней дальности Р-12 («SS-4»  по классификации НАТО). Вечером  того же дня эта информация была доведена до сведения высшего военного руководства США. Утром 16 октября  в 8:45 фотографии показали президенту. После этого по приказу Кеннеди  полёты над Кубой участились в 90 раз: с двух раз в месяц до шести  раз в день.

Выработка ответных мер

Получив фотографии, свидетельствующие  о советских ракетных базах на Кубе, президент Кеннеди собрал особую группу советников на секретное совещание  в Белом Доме. Эта группа из 14 человек, ставшая позднее известной как  «Исполнительный комитет» (EXCOMM (англ.)русск.), состояла из членов Совета национальной безопасности США и нескольких специально приглашенных советников. Вскоре комитет  предложил президенту три возможных  варианта разрешения ситуации: уничтожить ракеты точечными ударами, провести полномасштабную военную операцию на Кубе или ввести морскую блокаду  острова.

Немедленный бомбовый удар был отвергнут  сразу же, так же как и обещавшее  длительную задержку обращение в  ООН. Реальными вариантами действий, рассматриваемыми комитетом, были только военные меры. Дипломатические, едва затронутые в первый день работы, были тут же и отвергнуты — ещё до того, как началось основное обсуждение. В итоге выбор свели к военно-морской  блокаде и ультиматуму, либо к  полномасштабному вторжению.

Начальник Объединённого комитета начальников штабов (ОКНШ) генерал  Максвелл Тэйлор и глава Стратегического  командования ВВС (SAC) генерал Кёртис Лемей (англ. Curtis LeMay) выступили с  предложением начать вторжение. По их мнению, Советский Союз не решился  бы на серьёзные контрмеры. В порядке  подготовки к вторжению началась переброска войск во Флориду. Военные  торопили президента отдать приказ о  вторжении, поскольку опасались, что  когда СССР установит все ракеты, будет уже поздно. Стоит отметить, однако, что агентурные данные ЦРУ  о численности советских войск  на Кубе уже к тому моменту были существенно ниже реальных[11]. Американцы также не знали о двенадцати тактических  ядерных ракетных комплексах «Луна», уже находящихся на острове, которые  могли быть задействованы по приказу  генерала Плиева, командующего советскими силами на острове[12]. Вторжение могло  повлечь ядерный удар по американскому  десанту, с катастрофическими последствиями.

Так или иначе, идея вторжения подверглась  критике президента. Кеннеди опасался, что «даже в том случае, если на Кубе советские войска не предпримут активных действий, ответ последует  в Берлине», что приведет к эскалации  конфликта. Поэтому, по предложению  министра обороны Роберта Макнамары, было решено рассмотреть возможность  военно-морской блокады Кубы.

18 октября президента США посетил  министр иностранных дел СССР  Андрей Громыко вместе с послом  СССР в США Анатолием Добрыниным, который ничего не знал[источник  не указан 701 день] о планах Хрущёва.  Громыко категорически отрицал  наличие любого наступательного  вооружения на Кубе. Но на следующий  день очередной полёт U-2 выявил  ещё несколько смонтированных  ракетных позиций, эскадрилью  Ил-28 у северного побережья Кубы  и дивизион крылатых ракет,  нацеленных на Флориду[13].

Решение о введении блокады было принято на итоговом голосовании  вечером 20 октября: за блокаду проголосовали  сам президент Кеннеди, госсекретарь Дин Раск, министр обороны Роберт Макнамара и специально вызванный  для этого из Нью-Йорка посол  США в ООН Эдлай Стивенсон.

Однако, согласно международному праву, блокада является актом войны. В  связи с этим, при обсуждении такого варианта возникали опасения по поводу реакции не только Советского Союза, но мирового сообщества. Поэтому решение  о введении блокады было вынесено на обсуждение Организации американских государств (ОАГ). Опираясь на Пакт Рио, ОАГ единогласно поддержала введение санкций против Кубы. Акция была названа не «блокадой», а «карантином», что означало не полное прекращение  морского сообщения, а лишь препятствие  поставкам вооружений. Было решено ввести карантин 24 октября с 10 утра по местному времени.

Между тем, к 19 октября, данные съемок U-2 показали четыре законченные пусковые позиции. Поэтому, в дополнение к  блокаде, военное командование США  начало подготовку к возможному вторжению  по первому сигналу. На юг страны, в  штат Джорджия, была переведена 1-я танковая дивизия, и пять общевойсковых дивизий  были приведены в состояние повышенной боеготовности.

Стратегическое командование ВВС  перебазировало бомбардировщики среднего радиуса действия B-47 Stratojet в гражданские  аэропорты и перевело в режим  постоянного патрулирования флот стратегических бомбардировщиков B-52 Stratofortress.

Карантин

С военно-морской блокадой было много  проблем. Был вопрос законности —  как отметил Фидель Кастро, в установке  ракет не было ничего незаконного. Они, разумеется, являлись угрозой для  США, но в Европе были размещены аналогичные  ракеты, нацеленные на СССР: шестьдесят ракет «Тор» в четырёх эскадронах около Ноттингема в Великобритании; тридцать ракет «Юпитер» среднего радиуса  в двух эскадронах около Джоя дель Колле в Италии; и пятнадцать ракет  «Юпитер» в одном эскадроне около  Измира в Турции. Затем была проблема советской реакции на блокаду  — не начнётся ли вооружённый конфликт с эскалацией ответных действий?

Президент Кеннеди обратился к  американской публике (и советскому правительству) в телевизионном  выступлении 22 октября. Он подтвердил присутствие ракет на Кубе и объявил  военно-морскую блокаду в виде карантинной зоны в 500 морских миль (926 км) вокруг берегов Кубы, предупредив, что вооружённые силы были «готовы  к любому развитию событий», и осудив Советский Союз за «секретность и  введение в заблуждение». Кеннеди  отметил, что любой ракетный запуск с территории Кубы в сторону любого из американских союзников в западном полушарии будет расценен как  акт войны против США.

Американцы обладали твёрдой поддержкой со стороны своих европейских  союзников. Организация американских государств также единогласно проголосовала  за резолюцию в поддержку карантина. Никита Хрущёв заявил, что блокада  незаконна и что любой корабль  под советским флагом будет её игнорировать. Он пригрозил, что если советские корабли будут атакованы  американскими, ответный удар последует  немедленно.

Тем не менее, блокада вступила в  силу 24 октября в 10:00. 180 кораблей ВМС  США окружили Кубу с четким приказом ни в коем случае не открывать огонь  по советским судам без личного  приказа президента. К этому времени  на Кубу шли 30 кораблей и судов, в  том числе «Александровск» с  грузом ядерных боеголовок и 4 корабля[источник не указан 402 дня], везущие ракеты для  двух дивизионов БРСД. Кроме того, к  Острову свободы приближались 4 дизельные  подводные лодки, сопровождавшие корабли. На борту «Александровска» находились 24 боеголовки для БРСД и 44 для крылатых ракет. Хрущёв решил, что подводным  лодкам и четырём судам с ракетами Р-14 — «Артемьевску», «Николаеву», «Дубне»  и «Дивногорску» — следует  продолжать идти прежним курсом. Стремясь свести к минимуму возможность столкновения советских кораблей с американскими, советское руководство решило развернуть остальные не успевшие добраться  до Кубы корабли домой.

Одновременно с этим Президиум  ЦК КПСС решил привести вооружённые  силы СССР и стран Варшавского  договора в состояние повышенной боеготовности. Отменили все увольнения. Срочникам, готовящимся к демобилизации  предписано оставаться на местах несения  службы до дальнейших распоряжений. Хрущёв отправил Кастро ободряющее письмо, заверив  в непоколебимости позиции СССР при любых обстоятельствах. Тем  более, что он знал, что существенная часть советского оружия уже добралась  до Кубы.

Обострение кризиса

Радиус покрытия ракет, дислоцированных  на Кубе:

Р-14 — большой радиус

Р-12 — средний радиус

Вечером 23 октября Роберт Кеннеди  отправился в советское посольство в Вашингтоне. На встрече с Добрыниным Кеннеди выяснил, что тот понятия  не имеет о военных приготовлениях СССР на Кубе.[источник не указан 701 день] Однако, Добрынин сообщил ему, что  знает об инструкциях, полученных капитанами советских кораблей — не выполнять  незаконные требования в открытом море. Перед уходом Кеннеди сказал: «Не  знаю, чем все это кончится, но мы намерены остановить ваши суда».

24 октября Хрущёв узнал, что  «Александровск» благополучно добрался  до Кубы. Одновременно с этим  ему пришла короткая телеграмма  от Кеннеди, в которой тот  призвал Хрущёва «проявить благоразумие»  и «соблюдать условия блокады». Президиум ЦК КПСС собрался  на заседание, чтобы обсудить  официальный ответ на введение  блокады. В тот же день Хрущёв  направил президенту США письмо, в котором обвинил его в  том, что тот ставит «ультимативные  условия». Хрущёв назвал блокаду  «актом агрессии, толкающим человечество  к пучине мировой ракетно-ядерной  войны». В письме Первый секретарь  предупредил Кеннеди, что «капитаны  советских кораблей не станут  соблюдать предписания американских  ВМС», а также что «если США  не прекратят своих пиратских  действий, правительство СССР примет  любые меры для обеспечения  безопасности судов».

25 октября на экстренном заседании  Совета Безопасности ООН разыгралась  одна из самых памятных сцен  в истории ООН. Посол США  Адлай Стивенсон попытался заставить  советского посла Валериана Зорина (который, как и большинство советских дипломатов, не подозревал об операции «Анадырь») дать ответ относительно присутствия ракет на Кубе, высказывая известное требование: «Не ждите, пока Вам переведут!» Получив от Зорина отказ, Стивенсон продемонстрировал фотографии, сделанные разведывательными самолётами США и показывающие ракетные позиции на Кубе.

Одновременно с этим, Кеннеди  отдал приказ повысить боевую готовность вооружённых сил США до уровня DEFCON-2 (первый и единственный раз  в истории США)[14].

Тем временем, в отвёт на послание Хрущёва, в Кремль пришло письмо Кеннеди, в котором он указал, что «советская сторона нарушила свои обещания в  отношении Кубы и ввела его  в заблуждение». На сей раз, Хрущёв решил не идти на конфронтацию и  начал искать возможные выходы из сложившейся ситуации. Он объявил  членам Президиума, что «невозможно  хранить на Кубе ракеты, не вступая  в войну с США». На заседании  было решено предложить американцам  демонтировать ракеты в обмен  на гарантии США оставить попытки  сменить государственный режим  на Кубе. Брежнев, Косыгин, Козлов, Микоян, Пономарёв и Суслов поддержали Хрущёва. Громыко и Малиновский при  голосовании воздержались. После  заседания Хрущёв неожиданно обратился  к членам Президиума: «Товарищи, давайте  вечером пойдем в Большой театр. Наши люди и иностранцы увидят нас, может, и это успокоит их»[15].

Второе письмо Хрущёва

26 октября утром Никита Хрущёв  принялся за составление нового, менее воинственного послания  Кеннеди. В письме он предложил  американцам вариант демонтажа  установленных ракет и возвращения  их в СССР. В обмен он требовал  гарантий того, что «Соединенные  Штаты не вторгнутся своими  войсками на Кубу и не будут  поддерживать никакие другие  силы, которые намеревались бы  совершить вторжение на Кубу».  Закончил он письмо знаменитой  фразой «Нам с вами не следует  сейчас тянуть за концы верёвки,  на которой вы завязали узел  войны».

Хрущёв составил это письмо в  одиночку, не собирая Президиум. Позднее, в Вашингтоне была версия, что второе письмо писал не Хрущёв, и что  в СССР, возможно, произошёл государственный  переворот. Другие считали, что Хрущёв, наоборот, ищет помощи в борьбе против сторонников жёсткой линии в  рядах руководства Вооружённых  сил СССР. Письмо пришло в Белый  дом в 10 часов утра. Ещё одно условие  было передано в открытом обращении  по радио утром 27 октября, призвавшем вывести американские ракеты из Турции в дополнение к требованиям, указанным  в письме.

Секретные переговоры

В пятницу 26 октября, в 13-00 по вашингтонскому времени поступило сообщение  от репортера ABC News (англ.)русск. Джона  Скали о том, что к нему обратился  с предложением о встрече Александр  Фомин — резидент КГБ в Вашингтоне. Встреча состоялась в ресторане Occidental. Фомин выразил озабоченность  по поводу нарастания напряженности  и предложил Скали обратиться к своим «высокопоставленным  друзьям в Госдепартаменте» с  предложением поиска дипломатического решения. Фомин передал неофициальное  предложение советского руководства  убрать ракеты с Кубы в обмен на отказ от вторжения на Кубу.

Американское руководство ответило на это предложение передав Фиделю Кастро через посольство Бразилии, что в случае вывода наступательных вооружений с Кубы, «вторжение будет  маловероятно».

Тем временем в Гаване политическая обстановка накалилась до предела. Кастро стало известно о новой позиции  Советского Союза, и он сразу же направился в советское посольство. Команданте решил написать Хрущёву письмо, чтобы  подтолкнуть его к более решительным  действиям. Ещё до того как Кастро закончил письмо и отправил его в  Кремль, глава резидентуры КГБ  в Гаване известил Первого секретаря  о сути послания Команданте: «По  мнению Фиделя Кастро, интервенция  почти неминуема и произойдёт в ближайшие 24-72 часа». Одновременно, Малиновский получил донесение  от командующего советскими войсками на Кубе генерала И. А. Плиева об усилившейся  активности американской стратегической авиации в районе Карибского бассейна. Оба сообщения доставили в  кабинет Хрущёва в Кремль в 12 дня, в субботу, 27 октября.

В Москве было 5 часов вечера, когда  на Кубе разбушевался тропический шторм. В одно из подразделений ПВО пришло сообщение, что на подлёте к Гуантанамо замечен американский самолёт-разведчик U-2. Начальник штаба зенитного  ракетного дивизиона С-75 капитан  Антонец позвонил в штаб Плиеву за инструкциями, но того на месте не оказалось. Заместитель командующего ГСВК по боевой подготовке генерал-майор Леонид Гарбуз приказал капитану ждать появления  Плиева. Через несколько минут  Антонец вновь позвонил в штаб — никто не взял трубку. Когда U-2 был уже над Кубой, Гарбуз сам  прибежал в штаб и, не дождавшись Плиева, отдал приказ уничтожить самолёт. По другим сведениям, приказ об уничтожении  самолёта-разведчика мог быть отдан  заместителем Плиева по ПВО генерал-лейтенантом  авиации Степаном Гречко или командиром 27-й дивизии ПВО полковником  Георгием Воронковым[16]. Пуск был осуществлён  в 10:22 по местному времени. Пилот U-2 майор  Рудольф Андерсон погиб. Примерно в  это же время другой U-2 был почти  перехвачен над Сибирью, так как  генерал Кертис Лемэй (англ.)русск., начальник штаба ВВС США, пренебрёг  приказом президента США прекратить все полёты над советской территорией. Ещё через несколько часов  два самолёта фоторазведки ВМС США RF-8A «Крусейдер» были обстреляны зенитными  орудиями во время облёта Кубы на малой  высоте. Один из них был повреждён, однако пара благополучно вернулась  на базу.