Южнославянские переводы 14-15 вв

Скромный и однообразный лексикон, обычный для катен, затрудняет филологическую оценку текста.

                            Второе южнославянское влияние

Второе южнославянское влияние как особое явление в духовной жизни православного славянства было открыто А. И. Соболевским на обширном материале средневековых рукописей. В статье «Южнославянское влияние на русскую письменность в XIV-XV вв.» он подытожил свои многолетние наблюдения: «Ясно, что между половиною XIV и половиною XV в. русская письменность подпала под очень сильное влияние южнославянской письменности и в конце концов подчинилась этому влиянию. Это произошло благодаря усилившимся сношениям России с Константинополем и Афоном», — «монашеской республикой» на Халкидонском полуострове в Эгейском море (Соболевский А. И. История русского литературного языка. Л., 1980. С. 152).

В истории восточнохристианской культуры XIV век по праву можно назвать «православным Возрождением». Богословским течением, определившим характер всей византийской церковности этого времени и объединившим греков, болгар, сербов, русских, грузин и румын, стало мистическое учение монахов-исихастов (в буквально переводе ‘молчальников?), считавших внутреннюю жизнь инока «мысленным деланием», «деланием сердечным», «хранением сердца» и «умной молитвой». Общий подъем духовной жизни в Византии, Болгарии и Сербии сопровождался возникновением множества литературно-переводческих и книжных центров. Этот культурный расцвет не был локальным явлением, замкнутым в национальных границах. Он охватил собой все православные страны и народы, затронул разные области духовной жизни: книжный язык, литературу, богословие, иконопись и др.

История второго южнославянского влияния породила немало мифов. Согласно одному из них, в столице Второго Болгарского царства Тырнове при патриархе Евфимии (около 1375-1393) была проведена книжная реформа, охватившая затем все православное славянство. Однако рукописные источники свидетельствуют о том, что реформа церковнославянского языка и исправление церковных книг начались у южных славян еще до патриаршества Евфимия. Крупнейшими центрами греко-славянских культурных связей были Константинополь и Афон, где издавна существовали тесные и плодотворные контакты между греками, болгарами, сербами и русскими. В XIV веке в Константинополе и прежде всего на Афоне переводились, редактировались и затем распространялись по всему миру православного славянства книги. Именно они, получая повсеместное признание, определяли собой характер литературно-языкового развития. Целью книжной реформы, которая велась южными славянами в XIV веке в афонских монастырях, было стремление восстановить древние, восходящие к кирилло-мефодиевской традиции нормы единого общеславянского литературного языка, в XII-XIII веках все более и более обособлявшегося по национальным изводам, упорядочить графико-орфографическую систему, приблизить ее к греческому правописанию.

Патриарх Евфимий Тырновский первую половину жизни провел в Константинополе и на Афоне и мог участвовать там самым непосредственным образом в этой большой филологической работе. Южнославянскую книжную реформу XIV века по основным местам ее осуществления было бы точнее называть афоно-тырновской. Как сообщает в «Похвальном слове Евфимию Тырновскому» его ученик Григорий Цамблак, патриарх занимался переводами с греческого языка и собрал вокруг себя множество учеников, причем не только болгарских, но и «из всех северных стран до самого океана». Восхищаясь его филологической деятельностью, Григорий Цамблак риторически спрашивал: «Какой из народов, схожий с болгарским по языку, не принял рукописи, учение и труды» патриарха Евфимия?

Духовный расцвет Болгарии и Сербии был оборван иноземным нашествием. В 1389 году в битве на Косовом поле Сербия потерпела сокрушительное поражение от турок. В 1389 году пала болгарская столица Тырново, а через три года турки захватили Видин, последний оплот болгарского сопротивления. Почти на пять столетий в Сербии и Болгарии установилось иноземное иго. В эпоху турецкой экспансии многие южнославянские книжники нашли убежище в монастырях Константинополя и Афона.

В начале турецкого нашествия активная культурная жизнь переместилась на несколько десятилетий в Сербию. Там, при дворе деспота Стефана Лазаревича и в монастыре Манассия на реке Ресаве, проходила деятельность видного южнославянского писателя Константина Костенецкого (около 1380-1431), последователя Евфимия Тырновского, автора обширного грамматического трактата, посвященного графико-орфографической реформе языка. В средневековье языковое и религиозное сознание образовывали единое целое. В представлении Константина Костенецкого чистота книжного языка связывается с чистотой православия, а ереси являются прямым следствием ошибок на письме. Отсюда происходят требование абсолютной точности во внешней форме письменного слова, стремление установить строгие графико-орфографичие правила. Каждая особенность правописания, произношения слова имеет свой священный смысл и способна изменить значение всего текста, исказить его, поэтому каждой букве приписывается особая роль, большое внимание уделяется надстрочным знакам. Интересно, что, по мнению Константина Костенецкого, в основе книжного языка лежит не болгарский или сербский язык, а «тънчаишии и краснеишии рушкыи езыкь» (имеется в виду церковнославянский язык древнерусского извода). Рукописи «старых преводник ресавскых» славились в Сербии как наиболее исправные, и южнославянские знатоки разыскивали их даже в XVII веке.

В середине и второй половине XIV века происходит возрождение прерванных татаро-монгольским нашествием связей Руси с книжными центрами Константинополя и Афона. Интернациональное монашеское содружество в значительной степени определило то культурное влияние, которое испытали на себе Москва, Новгород, Тверь и другие русские земли. Ни один период не дал столько рукописных книг, созданных русскими писцами за границей, как вторая половина XIV — первая четверть XV века.

В это время в монастырях Константинополя подвизались русские монахи, занимавшиеся переводческими и книгописными работами. Там был отредактирован по греческому оригиналу церковнославянский перевод всего Нового Завета. Перевод хранился в списке середины XIV века в кремлевском Чудовом монастыре до 1918 года, когда он бесследно исчез. Записанное в XVII веке предание утверждает, что Чудовский Новый Завет перевел и преписал святой Алексий в 1355 году, точнее в 1354-1355 годах, во время своего пребывания в Константинополе для поставления в митрополиты всея Руси.

Однако еще Соболевский сомневался в этом свидетельстве и считал, что нет никаких оснований приписывать этот труд митрополиту Алексию. Несомненно, однако, что Чудовский Новый Завет был создан русским книжником в XIV веке и отразил стремление к грецизации текста: перевод буквально следует за греческим оригиналом, имеет грецизированное правописание, и под влиянием греческого письма в рукописи проставлены надстрочные знаки придыхания и ударения. Чудовский Новый Завет является первым по времени акцентованным восточнославянским памятником.

В 1383 году в одном из константинопольских монастырей поселился любимый ученик Сергия Радонежского Афанасий Высоцкий, игумен Высоцкого монастыря в Серпухове и книгописец. В 1392 году по его «благословению и по совету» монах Сергий переписал для библиотеки серпуховского Высоцкого монастыря сборник поучений и житий в Студийском монастыре Иоанна Предтечи, бывшем основным центром русской монашеской колонии в Константинополе. Там в 1401 году в монастыре Богородицы Перивлепты «грешныи Афанасии» переписал Иерусалимский церковный устав для его использования на Руси.

В Константинополе русскими книжниками были переписаны с южнославянских оригиналов Евангелие тетр 1383 или 1393 года и «Диоптра, или Душезрительное зерцало» византийского монаха Филиппа Пустынника, переведенная в середине XIV века, видимо, на Афоне или в Болгарии в среде монахов-исихастов. Список с «Диоптры» изготовил в 1388-1389 году в монастыре Богородицы Перивлепты книгописец Зиновий. Колыбелью русского монашества на Афоне был монастырь Старый Руссик. Его история тесно связана с Сербией. Ярким примером этой связи служит то, что в 90-е годы XII века в Старом Руссике сын сербского государя Растко Неманич принял монашество с именем Савва и впоследствии стал знаменитым сербским архиепископом. Через святого Савву установилось покровительство сербских королей Старому Руссику. Для монастырской жизни второй половины XIV века становятся характерными фигуры вроде старца Исаии — серба, игумена русского Пантелеймонова монастыря на Афоне, человека близкого к константинопольскому патриарху-исихасту Филофею Коккину и сербскому двору. Считается, что в 1371 году именно он перевел корпус сочинений Псевдо-Дионисия Ареопагита с обширными толкованиями к ним и написал крайне интересное предисловие к переводу, в котором изложил свои лингвистические взгляды на соотношение греческого и церковнославянского языков. Такие деятели, как старец Исаия, чрезвычайно способствовали развитию культурных связей между греками, болгарами, сербами и русскими, а возглавляемые ими монастыри становились центрами таких контактов. В 1420-1425 годах в монастырях Константинополя и Афона трудился книгописец Евсевий-Ефрем. Очевидно, он был знаком с греческим языком: на полях «Лествицы» Иоанна Лествичника (Синайского), переписанной им в 1420-1421 годах в константинопольском монастыре Богородицы Перивлепты, сделаны греческие пометы. Деятельность Евсевия-Ефрема протекала в содружестве с другими книжниками. В 1425 году на Афоне он переписал сборник, в который вошло «Слово постническое» Максима Исповедника. Это произведение было переведено по просьбе Евсевия-Ефрема в 1525 году с греческого языка сербом Иаковом Доброписцем, монахом монастыря святого Павла.

В 1430-1432 годах на Афоне, в Лавре святого Афанасия, жили иеромонах Афанасий Русин и инок Авраамий Русин, занимавшиеся переписыванием книг. С именем Афанасия Русина связана история одной интересной рукописи — Евангелия начала XV века среднеболгарского извода. В записи на книге сообщается, что она была куплена в 1430 году в афонском монастыре Пантократора Афанасием Русином и в 1436 году положена в тверской пригородный монастырь Благовещения святой Богородицы.

После завоевания турками Балкан в Московской и Литовской Руси появились южнославянские выходцы. Иногда необоснованно утверждается об их массовом переезде на Русь, хотя в действительности известно всего лишь о трех южнославянских книжниках в конце XIV-XV веке. Первый по времени — сподвижник Евфимия Тырновского Киприан (около 1330-1406), долгое время живший в монастырях Константинополя и особенно на Афоне, служивший келейником патриарха Константинопольского Филофея Коккина. После длительных и безуспешных попыток занять митрополичью кафедру в Москве Киприан в 1381 году, наконец, добился этого, но через полтора года был изгнан из Москвы Дмитрием Донским и окончательно обосновался здесь только в 1390 году. Киприан занимался литературным творчеством, составил новую редакцию «Жития митрополита Петра», в которую включил пророчество святого о будущем величии Москвы при условии сохранения ею и защиты православия. В России Киприан занимался исправлением и переписыванием книг, переводил с греческого языка. Согласно записи на пергаменной рукописи, он перевел Служебник в 1397 году и «сам служил» по нему.

Григорий Цамблак (около 1365-1419?), происходивший из древнего аристократического болгарского рода, был одним из наиболее плодовитых учеников Евфимия Тырновского и видным представителем его литературной школы. Жизнь Григория Цамблака богата событиями и переездами. Он жил и работал в Болгарии, на Афоне, в Константинополе, Молдавии и Сербии, а в 1415 году был посвящен в митрополита Литовской Руси вопреки церковным уставам и прерогативам патриарха Константинопольского. Григорий Цамблак был отлучен от церкви и предан анафеме патриархом Константинопольским, что, впрочем, не сказалось на его литературном авторитете и популярности его сочинений в рукописной традиции.

Позднее, до 1438 года, в Новгород с Афона переехал иеромонах Пахомий Серб или Логофет (умер после 1484). Пахомий Серб, трудившийся также в Москве, Троице-Сергиевом и Кирилло-Белозерском монастырях, прославился своими многочисленными литературными сочинениями, получил широкую известность как церковный писатель, создавший «Житие Кирилла Белозерского» и переработавший «Житие Сергия Радонежского» Епифания Премудрого. Жития, написанные Пахомием Сербом, стали формальными образцами для всей последующей официальной агиографии.

Разумеется, митрополиты Киприан и Григорий Цамблак прибыли на Русь не одни, а с сопровождающими их лицами и имели при себе книги, получившие распространение в рукописной традиции. Сохранилась «Лествица» Иоанна Лествичника, переписанная Киприаном в константинопольском Студийском монастыре в 1387 году и позднее привезенная им в Москву. В 1402 году эта рукопись была специально доставлена в Тверь, где с нее сделали список. Как подчеркивал Соболевский (История русского литературного языка. С. 157), Киприан, Григорий Цамблак и Пахомий Серб «своею властию или влиянием много поспособствовали замене у нас более или менее неисправных богослужебных книг… исправными, только что перенесенными в Россию от южных славян».

К концу XIV века у южных славян был переведен большой корпус церковных текстов, неизвестных на Руси. Переводы были вызваны возросшими потребностями общежительных монастырей и монахов-исихастов в аскетической и богословской литературе, правилах иноческой жизни и полемических сочинениях против католиков. Эти тексты были или переведены с греческого языка (творения Исаака Сирина, Петра Дамаскина, аввы Дорофея, Симеона Нового Богослова, Григория Синаита, Григория Паламы и др.), или представляли собой основательно переработанные по греческим оригиналам старые переводы (например, «Лествица» Иоанна Лествичника). К середине XIV века болгарская и сербская церкви вслед за греческой окончательно перешли на Иерусалимский устав. Это исключительно важное событие потребовало нового перевода богослужебных текстов, чтение которых предусматривалось Иерусалимским церковным уставом (Турилов А. А. Восточнославянская книжная культура конца XIV-XV вв. и «второе южнославянское влияние» // Древнерусское искусство. СПб., 1998. С. 321-337).

XV век по праву заслужил название «золотого века русской святости». По подсчетам В. О. Ключевского, в первые сто лет татарского ига в «1240-1340 гг. возникло всего каких-нибудь десятка 3 новых монастырей. Зато в следующее столетие 1340-1440 гг., когда Русь начала отдыхать от внешних бедствий и приходить в себя, из куликовского поколения и его ближайших потомков вышли основатели до 150 новых монастырей» (Ключевский В. О. Значение преп. Сергия Радонежского для русского народа и государства // Жизнь и житие Сергия Радонежского. М., 1991. С. 268). В это же время, в последние десятилетия XIV века и в первую половину следующего столетия, Иерусалимский устав получил широкое распространение в русской церковной жизни. Тогда же на Русь был перенесен большой корпус южнославянских текстов. Именно они составили основу библиотек крупнейших общежительных монастырей: Троице-Сергиева, Кирилло-Белозерского, Иосифо-Волоколамского и др. Все они играли исключительно большое значение в духовной жизни русского народа.