Государственный деятель

           Михаил Михайлович Соперанский(1772-1839) общественный и государственный деятель времён Александра I и Николая I, реформатор, законотворец, основатель российской юридической науки и теоретического правоведения. Действительный член Императорской Российской академии (1831), почётный член Императорской Российской академии (1821—1831) и Императорской Академии наук (1819).                                                                                                                                                              Детство и Юность          Михаил Михайлович Сперанский родился 1 января 1772 года в селе Черкутино Владимирской губернии (сейчас в Собинском районе Владимирской области). Отец, Михаил Васильевич Третьяков (1739—1801), был священником церкви в поместье Екатерининского вельможи Салтыкова. Все заботы по быту целиком и полностью лежали на матери — Прасковье Фёдоровой, дочери местного дьякона.

Из всех детей  до совершеннолетия доросли только 2 сына и 2 дочери. Михаил был старшим  ребёнком. Он являлся мальчиком слабого  здоровья, склонным к задумчивости, рано выучился читать. Почти всё  своё время Михаил проводил в одиночестве  или же в общении с дедом Василием, сохранившим замечательную память на разные житейские истории. Именно от него получил будущий государственный деятель первые сведения об устройстве мира и месте человека в нём. Мальчик регулярно ходил со своим слепым дедом в церковь и там читал Апостола и Часослов вместо пономаря.

Сперанский впоследствии никогда не забывал о своем  происхождении и гордился им. Его  биограф М. А. Корф рассказывал историю, как однажды вечером он заглянул к Сперанскому, тогда уже видному чиновнику. Михаил Михайлович собственноручно устраивал себе постель на лавке: клал овчинный тулуп, грязную подушку…

Ныне моё день рождение, пояснил он, я всегда провожу  эту ночь таким образом, чтобы  напомнить себе своё происхождение и всё старое время, и его нужду.                                          Секретарь  генерал-прокурора Сперанский поступил домашним секретарём к князю А. Б. Куракину, богатому и влиятельному вельможе. Когда князь получил должность генерал-прокурора, он предложил Сперанскому отказаться от преподавательской деятельности и служить в его канцелярии. Митрополит Гавриил рекомендовал ему профессора Сперанского. Молодой человек явился к Куракину, и тот устроил ему экзамен: поручил написать одиннадцать писем разным лицам. Князю потребовался целый час, чтобы вкратце объяснить содержание писем, а Сперанскому только ночь, чтобы все написать. В шесть часов утра одиннадцать писем, составленные в изысканной форме, лежали на столе Куракина. Вельможа был покорен.

В период частной  секретарской службы Сперанский сблизился  с гувернёром молодого князя, немцем Брюкнером. Он был человек резких либеральных мнений, последователь Вольтера и энциклопедистов. Под его влиянием окончательно сложилось то политическое миросозерцание Сперанского, которое потом сказалось в обширных реформаторских планах. В 1796 году воцарился Павел и должность князя Куракина, генерал-прокурор, стала основной. Это быстрое возвышение завершилось таким же стремительным падением, но он успел, однако, прочно устроить своего бывшего секретаря. В атмосфере, в которой царили сумасбродство императора, самодурство вельмож, эгоизм и раболепие чиновников, протекали первые годы государственной службы.

За четыре с  половиной года бедный домашний секретарь  превратился в видного вельможу. К началу царствования Александра I он был уже статским советником, а в июне 1801 года — действительным статским советником. Столь быстрое продвижение по службе было связано с уникальными способностями Сперанского, в том числе с его умением разбираться в человеческих характерах и нравиться людям. Восхождение его по служебной лестнице было в полном смысле слова стремительным. Уже через три месяца после своего вступления в гражданскую службу, он получил чин коллежского асессора, ещё через девять месяцев — 1 января 1798 года — был назначен надворным советником. Спустя двадцать с половиной месяцев в сентябре 1799 года — коллежским советником. Не прошло и трех месяцев, как он сделался статским советником. А уже 9 июля 1801 года — Сперанский стал действительным статским советником. Всего за четыре с половиной года, мы видим, как из домашнего секретаря знатного вельможи он превратился в видного сановника Российской империи.

Выдающиеся способности  делали Сперанского необходимым, и  потому его карьера была обеспечена и без обычного в то время искательства, угодливости. Известны факты, доказывающие, что Сперанский умел сохранять нравственную независимость. Свидетельством тому, является встреча с Обольяниновым П.Х., по словам очевидцев, обладавшим деспотичным, грубым и запальчивым нравом.

Опала(1812-1816) Реформы, проводимые Сперанским, затронули практически все слои российского общества. Это вызвало бурю недовольных возгласов со стороны дворянства и чиновничества, чьи интересы были затронуты более всего. Всё это отрицательно сказалось на положении самого́ государственного советника. Просьбу об отставке в феврале 1811 г. Александр I не удовлетворил, и Сперанский продолжил работу. Но дальнейшее течение дел и времени приносило ему все новых и новых недоброжелателей. В последнем случае Михаилу Михайловичу припомнили Эрфурт и встречи с Наполеоном. Этот упрек в условиях обострившихся российско-французских отношений был особенно тяжелым. Интрига всегда играет большую роль там, где существует режим личной власти. К самолюбию прибавлялась в Александре чрезвычайная боязнь насмешки над собой. Если кто-либо засмеется в его присутствии, на него посматривая, Александр тут же начинал думать, что это над ним смеются. В случае со Сперанским противники реформ выполнили такую задачу блестяще. Сговорившись между собой, участники интриги стали с некоторых пор регулярно сообщать государю разные дерзкие отзывы, исходящие из уст его госсекретаря. Но Александр не стремился прислушиваться, так как в отношениях с Францией были проблемы, а предостережения Сперанского о неизбежности войны, его настойчивые призывы готовиться к ней, конкретные и разумные советы не давали оснований для сомнений в преданности его России. В день своего 40-летия Сперанский был удостоен орденом Александра Невского. Однако ритуал вручения прошёл непривычно строго, и стало ясно, что «звезда» реформатора начинает тускнеть. Недоброжелатели Сперанского (среди которых был Шведский барон Густав Армфельд, председатель комитета по делам Финляндии, и А. Д. Балашов, руководитель Министерства полиции) ещё больше активизировались. Они передавали Александру все сплетни и слухи о госсекретаре. Но, возможно, эти отчаянные доносы в конечном счёте не возымели бы сильного действия на императора, если б весной 1811 г. лагерь противников реформ не получил вдруг идейно-теоретического подкрепления. В Твери вокруг сестры Александра Екатерины Павловны сложился кружок людей недовольных либерализмом государя и, в особенности, деятельностью Сперанского. В их глазах Сперанский был «преступником». Во время визита Александра I, великая княгиня представила Карамзина государю, и писатель передал ему «Записку о древней и новой России» — своего рода манифест противников перемен, обобщенное выражение взглядов консервативного направления русской общественной мысли. На вопрос, можно ли хоть какими-то способами ограничить самовластие, не ослабив спасительной царской власти, — он отвечал отрицательно. Любые перемены, «всякая новость в государственном порядке есть зло, к коему надо прибегать только в необходимости». Спасение же Карамзин видел в традициях и обычаях России, её народа, которым вовсе не нужно брать пример с Западной Европы. Карамзин спрашивал: «И будут ли земледельцы счастливы, освобожденные от власти господской, но преданные в жертву их собственным порокам? Нет сомнения, что крестьяне счастливее, имея бдительного попечителя и сторонника». Этот аргумент выражал мнение большинства помещиков, которые, по мнению Д. П. Рунича, «теряли голову только при мысли, что конституция уничтожит крепостное право и что дворянство должно будет уступить шаг вперед плебеям». Неоднократно слышал их, по-видимому, и государь. Однако взгляды были сконцентрированы в одном документе, написанном живо, ярко, убедительно, на основе исторических фактов и человеком, не близким ко двору, не облеченным властью, которую боялся бы потерять. Эта записка Карамзина сыграла решающую роль в отношении к Сперанскому. Вместе с тем самоуверенность самого Сперанского, его неосторожные упреки в адрес Александра I за непоследовательность в государственных делах в конечном счете переполнили чашу терпения и вызвали раздражение императора. Из дневника барона М. А. Корфа. Запись от 28 октября 1838 года: «Отдавая полную высокую справедливость его уму, я никак не могу сказать того же об его сердце. Я разумею здесь не частную жизнь, в которой можно его назвать истинно добрым человеком, ни даже суждения по делам, в которых он тоже склонен был всегда к добру и человеколюбию, но то, что называю сердцем в государственном или политическом отношении — характер, прямодушие, правоту, непоколебимость в избранных однажды правилах. Сперанский не имел… ни характера, ни политической, ни даже частной правоты». Многим своим современникам Сперанский показался именно таким, каким обрисован он главным своим биографом в только что приведенных словах.

Развязка наступила  в марте 1812 г, когда Александр I объявил Сперанскому о прекращении его служебных обязанностей. В 8 часов вечера 17 марта в Зимнем дворце состоялась роковая беседа между императором и государственным секретарем, о содержании которой историки могут строить только догадки. Сперанский вышел «почти в беспамятстве, вместо бумаг стал укладывать в портфель свою шляпу и наконец упал на стул, так что Кутузов побежал за водой. Через несколько секунд дверь из государева кабинета отворилась, и государь показался на пороге, видимо расстроенный: „Еще раз прощайте, Михаил Михайлович“,- проговорил он и потом скрылся…» В этот же день дома Сперанского уже ждал министр полиции Балашов с предписанием покинуть столицу. Михаил Михайлович молча выслушал повеление императора, лишь взглянул на двери комнаты, где спала двенадцатилетняя дочь, собрал часть имевшихся дома деловых бумаг для Александра I и, написав прощальную записку, вышел. Он не мог и предположить, что возвратится в столицу только через девять лет, в марте 1823 г.

Современники  назовут эту отставку «падением  Сперанского». В действительности произошло  не простое падение высокого сановника, а падение реформатора со всеми  вытекающими отсюда последствиями. Отправляясь в ссылку, он не знал, какой приговор вынесен ему в Зимнем дворце. Отношение в простом народе к Сперанскому было противоречивое, как отмечает М. А. Корф: «…местами ходил, довольно громкий говор, что государев любимец был оклеветан, и многие помещичьи крестьяне даже отправляли за него заздравные молебны и ставили свечи. Дослужась, — говорили они, — из грязи до больших чинов и должностей и быв умом выше всех между советниками царскими, он стал за крепостных…, возмутив против себя всех господ, которые за это, а не за предательство какое-нибудь, решились его погубить».С 23 сентября 1812 г. по 19 сентября 1814 года Сперанский отбывал ссылку в городе Перми. С сентября по октябре 1812 года М. М. Сперанский проживал в доме купца И. Н. Попова. Тем не менее, обвинение в измене не списывалось со счетов. В 1814 г. Сперанскому было разрешено проживание под полицейским надзором в своем небольшом имении Великополье Новгородской губернии. Здесь он встречался с Аракчеевым А. А. и через него ходатайствовал перед Александром I о своем полном «прощении». М. М. Сперанский неоднократно обращался к императору и министру полиции с просьбой разъяснить его положение и оградить от оскорблений. Эти обращения возымели последствия: распоряжением Александра надлежало выплатить Сперанскому по 6 тысяч рублей в год с момента высылки. Данный документ начинался словами: «Пребывающему в Перми тайному советнику Сперанскому…». Кроме того, распоряжение было свидетельством, что император Сперанского не забывает и ценит.

Отзывы о Сперанском По отзывам современников, Сперанский своими убеждениями резко выделялся из той среды, к которой принадлежал.

Николай I, узнав  о смерти Сперанского, говорил М. А. Корфу: «Я нашел в нем самого верного и ревностного слугу, с огромными сведениями, с огромною опытностью, с неустававшею никогда деятельностию. Теперь все знают, чем я, чем Россия ему обязаны, и клеветники давно замолчали».

«Вольтер  в православно-богословской оболочке» — именовал его В. О. Ключевский.

Как отмечал  А. С. Пушкин, Сперанский и Аракчеев, как наиболее заметные фигуры в эпоху Александра I, стояли «в дверях противоположных этого царствования, как гении зла и блага». В данном случае Пушкин выражал не только свое собственное мнение, но и широко распространённую точку зрения, которая связывала либеральную тенденцию в правительственной политике при Александре I с именем Сперанского.

Замечательную характеристику Сперанского дает Л. Н. Толстой в «Войне и мире»: «…видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России».

В 1808 году сопровождал Александра I в Эрфурт для встречи с Наполеоном. Наполеон назвал Сперанского «единственной светлою головою в России». По слухам во время одной из встреч Наполеона с Александром, первый долго разговаривал со Сперанским, затем вместе с ним подошёл к русскому императору и сказал:"Ты обменяешь мне этого человека (Сперанского) на какое-нибудь из моих королевств". Аракчеев о Сперанском сказал так: «Будь у меня хоть треть ума Сперанского, я был бы великим человеком!»

Иванов В. Ф. о  Сперанском из книги «От Петра I до наших дней»: «Интересна судьба Сперанского  и Новикова: несомненно, оба были иллюминатами и готовили насильственный государственный переворот в  России, но все следы преступления скрыты, никто не разоблачил их измены и преступлений и они вошли в историю, окруженные светлым ореолом: Новиков, как величайший гуманист и просветитель русского народа, Сперанский, как великий государственный реформатор».

Карамзин указывал Александру I, что государственные преобразования, совершаемые Сперанским, есть ничто иное как произвольное подражание революционной Франции, которая является очагом революционной заразы и безбожия.