Елизавета Петровна

   В 1754 г. была создана новая комиссия для составления Уложения, которая закончила свою работу к концу царствования Елизаветы, но процесс преобразований был прерван Семилетней войной (1756—1762).

   В социальной политике продолжалась линия  расширения прав дворянства. В 1746 г. за дворянами было закреплено право владеть землёй и крестьянами. В 1760 г. помещики получили право ссылать крестьян в Сибирь с зачётом их вместо рекрутов. Крестьянам было запрещено вести денежные операции без разрешения помещика.

   В 1755 г. заводские крестьяне были закреплены в качестве постоянных (посессионных) работников на уральских заводах.

   Была  отменена смертная казнь (1756), остановлена массовая практика изощренных пыток.

   При Елизавете были реорганизованы военно-учебные заведения. В 1744 г. вышел указ о расширении сети начальных школ. Открыты первые гимназии: в Москве (1755) и Казани (1758). В 1755 г. по инициативе И. И. Шувалова основан Московский университет, а в 1760 г. — Академия художеств.

   В целом, внутренняя политика Елизаветы  Петровны отличалась стабильностью  и нацеленностью на рост авторитета и мощи государственной власти. По целому ряду признаков можно сказать, что курс Елизаветы Петровны был  первым шагом к политике просвещённого абсолютизма, осуществлявшейся затем при Екатерине II.

   Императрица Елизавета была последней правительницей России, являвшейся Романовой «по  крови». 19 ноября 1742 года Елизавета подписала Указ о разрушении всех мечетей на территории Казанской губернии и недопущении возведения новых. Лука Конашевич приступил к лихорадочному исполнению Указа — в течение двух лет из 536 мечетей в Казанском уезде было разрушено 418 («История Татарии»).

Императрица страстно увлекалась изящными искусствами. Она очень любила театр и по несколько раз смотрела одни и те же спектакли. При ней появились русские профессиональные театры Ф. Волкова и А. Сумарокова. Не жалели денег и для итальянской оперы.  
      По заказу Елизаветы архитектор В.В. Растрелли возвел в Петербурге Зимний дворец - резиденцию русских императоров, Большой дворец в Петергофе, Царскосельский дворец, в котором была смонтирована Янтарная комната - подарок прусского короля Фридриха Вильгельма I русскому царю Петру I. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

4. Внешняя политика. 

  В елизаветинские времена внешняя  политика России слишком часто опиралась  не на продуманный государственный  курс, а была лишь отражением придворных интриг. За влияние на императрицу  бились между собой несколько  враждебных групп. Ее личный врач Лесток и французский посланник Шетарди склоняли Елизавету к союзу с Францией и Пруссией, а канцлер Алексей Бестужев стоял за традиционные связи с Австрией и Англией. При этом действия всех участников политической игры во многом определялись не принципиальными воззрениями, а просто взятками.

  Взятки  брали все, даже глава внешнеполитического  ведомства Бестужев. Пенсион, что  он получал от англичан,  значительно превышал его официальное жалованье. Самым же выдающимся взяточником той эпохи можно безошибочно назвать Лестока. Он умел собирать дань со всех: ему платили немалые деньги и французы, и англичане, и шведы, и немцы. Вдобавок ко всему по просьбе Пруссии германский император Карл VII даровал врачу Лестоку графское достоинство. Беспрерывно выпрашивал у Парижа деньги на подкуп русских чиновников и маркиз де ля Шетарди.  Впрочем, большая часть этих денег, кажется, оседала в его собственном кармане. Шетарди предпочитал действовать, опираясь не столько на деньги, сколько на личное обаяние, отчаянно ища благосклонности самой Елизаветы.

  Через Бестужева в руки императрицы  попал следующий текст: «Мы здесь  имеем дело с женщиной, - писал  Шетарди, - на которую ни в чем  нельзя положиться. Еще, будучи принцессою, она не желала ни о чем бы то ни было мыслить, ни что-нибудь знать, а сделавшись государынею - только за то хватается, что, при ее власти может доставлять ей приятность. Каждый день она занята различными шалостями: то сидит перед зеркалом, то по нескольку раз в день переодевается, - одно платье скинет, другое наденет, и на такие ребяческие пустяки тратит время. По целым часам способна она болтать о понюшке табаку или о мухе, а если кто с нею заговорит о чем-нибудь важном, она тотчас прочь бежит, не терпит  ни малейшего усилия над собою и хочет поступать во всем необузданно; она старательно избегает общения с образованными и благовоспитанными людьми; ее лучшее удовольствие - быть на даче или в купальне, в кругу своей прислуги. Лесток, пользуясь многолетним на нее влиянием, много раз силился пробудить в ней сознание своего долга, но все оказалось напрасно: - что в одно ухо к ней влетит, то в другое прочь вылетает. Ее беззаботность так велика, что если сегодня она как будто станет на правильный путь, то завтра опять с него свихнется, и с теми, которые у нее вчера считались опасными врагами,  - сегодня обращается дружески, как со своими давними советниками».

  Уже этого было более чем достаточно, чтобы императрица изменила свое отношение к Шетарди и Лестоку. Но  записка содержала  не только убийственную характеристику самой Елизаветы, под которой в душе мог бы подписаться, наверняка,  и сам Бестужев, но также и другую любопытную информацию. Шетарди рассуждал в депеше о том, как предан ему Лесток, и о том, что эту преданность надо бы «подогреть», увеличив его годичный пенсион. Далее Шетарди просил денег на выплату взяток еще нескольким полезным персонам, а  в заключение  предлагал Парижу подкупить некоторых православных иерархов, и в частности личного духовника императрицы.

  Неудивительно, что после столь удачного перехвата  депеши Бестужев избавился и от Лестока, и от Шетарди. Первого отправили в ссылку, второго домой в Париж. Вместе с Бестужевым ликовали австрийский и английский посланники.

  Во  внешней политике правительство  Елизаветы Петровны придерживалось принципов Петра Великого. В 1743 был заключен Абоский мирный трактат (мир), закрепивший итоги русско-шведской войны 1741-43. В этот период руководителем русской дипломатии был канцлер А. П. Бестужев-Рюмин, делавший упор на союз с Австрией и противодействие усилению Пруссии.

  С 1756 до 1763 г. Елизавета вела Семилетнюю войну с Пруссией, с королём Фридрихом II, считавшимся военным гением. Но русские полководцы постепенно дошли до р. Одер, где генерал Салтыков в 1759 г., при Куненсдорфе, разбил Фридриха, который даже сам чуть не попал в плен. После этого русские заняли столицу Пруссии, Берлин, и  взяли с города налог в полтора миллиона талеров (огромную сумму для тех времён). Русские также захватили прусские заводы и запасы оружия. В сражениях Семилетней войны происходит становление талантливых русских полководцев П.А. Румянцева и А.В. Суворова. Фридрих готов был сдаться, но его спасла смерть Елизаветы в 1761 г. Ее преемник Петр III резко изменил внешнюю политику России в сторону союза с Пруссией.

  Восточная политика России в период правления Елизаветы характеризовалась присоединением казахских земель, которое началось добровольным вхождением Младшего Казахского жуза в состав России в 1731г. В 1740 - 1743гг в состав России добровольно вошел Средний жуз. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

   5. Заключение 

   Правление Елизаветы было временем расцвета русской культуры и науки. В целом царствование Елизаветы Петровны было временем политической стабильности, укрепления государственной власти и ее институтов, окончательного закрепления в русском обществе результатов петровских реформ.

   Часто вспоминают о том, что Елизавета  оставила после себя в гардеробе 15 тысяч платьев, сундуки шелковых чулок, неоплаченные счета и недостроенный  Зимний дворец. А потомки в память о той эпохе придумали шутливые строки: «Веселая царица была Елисавет, поет и веселится, порядка только нет!»

   Но  было и иное. Елизавета восстановила Сенат и придала ему полномочия, которых он не имел даже при ее отце. Сенат сделал немало для наведения  порядка в министерствах-коллегиях  и принял ряд важных для страны решений. Единственным государственным органом, оставшимся вне поля зрения Сената, оказалась могущественная Тайная канцелярия. Ее деятельность стала еще более засекреченной, чем во времена Анны Иоанновны. Чтобы получить даже незначительный документ из Тайной канцелярии, необходимо было письменное разрешение императрицы. Власть допустила лишь одно послабление. В самом начале своего царствования Елизавета милостиво распорядилась не посылать более в Тайную канцелярию виновных в ошибочном написании императорского титула. Побороть безграмотность русского чиновничества не смогло даже столь могучее и страшное учреждение.

   Елизавета отменила действие  внутренних таможен, существовавших в ряде российских губерний, что способствовало объединению страны в единое целое. При Елизавете учреждены коммерческий и дворянский банки, что стимулировало развитие российской экономики. И так далее.

   Елизавета многое начала, но не достроила, как  и Зимний дворец. В этом она оказалась  похожа на отца. Просто у  каждого были свои увлечения. Петр завел верфи и металлургические заводы, но и любовь Елизаветы к костюмированным балам кое-что дала России. Брюссельская уроженка Тереза завела в Москве первую фабрику нитяных кружев, национальные производители стали выделывать бархат и тафту, появились фабрики по производству шелка и бумажных тканей, шпалер и шляп, тогда же начали в России производить краски. Даже знаменитый Ломоносов занимался в ту пору не только наукой, но и бизнесом: в 1752 году он получил привилегию на основание фабрики разноцветных стекол и столь любезных Елизавете бисера и стекляруса. Ломоносов  основал целый завод, причем получил на это от государства и солидный кредит, и 200 крепостных душ в пользование.

   Бесспорную  похвалу заслужила бы от отца Елизавета  за тот прогресс, что удалось достичь в области образования. Все тот же Ломоносов вместе с графом Шуваловым в 1755 году основали первый в России Московский университет. В императорском указе подчеркивалось: «Петр Великий погруженную в глубину невежества Россию к познанию истинного благополучия приводил, и по тому же пути желает следовать дочь его, императрица Елизавета Петровна».

   Это было действительно великое для  страны дело, учитывая ту блестящую  плеяду русских государственных  и общественных деятелей, ученых с  мировым именем, что вышли из стен  университета. Самыми первыми в университете появились юридический, медицинский и философский факультеты. При учебном центре сразу же учредили и гимназию, причем родители обязаны были заранее предупреждать, какую карьеру они избрали для своих детей. В зависимости от этого и выстраивалось образование. В качестве обязательного предмета преподавались основные европейские языки. Предпочтение отдавалось тогда немецкому и французскому.

   Приток  специалистов из-за рубежа продолжался, но его поставили под строгий контроль. Ни один зарубежный врач и ни один педагог не могли заниматься частной практикой, не пройдя соответствующего экзамена и не получив разрешения. 

В 1746 году пришло и первое международное признание  российской науки. Сам Вольтер выразил желание поступить в члены Российской академии наук и буквально выпросил себе поручение написать историю Петра Великого. 

   Елизаветинская  эпоха включила в себя много противоречивого. Императрица отменила смертную казнь, но не отменила страшных пыток. Она славилась добротой, но одновременно беспощадно гноила в тюрьме своих даже не реальных, а, скорее, потенциальных политических противников - судьба семейства Брауншвейгов тому свидетельство.

   Главным рычагом влияния русских на Европу в те времена по-прежнему оставалась мощная армия, она и в елизаветинскую эпоху одержала немало побед. В ходе малой русско-шведской войны 1741-1743 годов Россия не только снова разбила старого противника, но и присоединила к своим владениям еще один кусочек финской земли. Русский солдат в этот период не раз активно вмешивался в большую европейскую политику: в 1743 году благодаря русской армии решился вопрос о престолонаследии в Швеции, а в 1748 году появление русского корпуса на берегах Рейна помогло окончить войну за австрийское наследство и подписать Ахенский мир.  Активнейшее участие приняли русские и в так называемой Семилетней войне (1756-1763 гг.)

   Вместе  с тем, как и в прежние времена, большинство побед не принесло России ничего, кроме славы, успех русского оружия лишь укрепил в Европе страх перед русскими. Русские войска разгромили непобедимого Фридриха, взяли Берлин, но Петербург не смог извлечь из этого ни материальных, ни территориальных, ни политических выгод. Перед падением Берлина Фридрих в панике писал своему министру Финкенштейну: «Все потеряно. Я не переживу погибели моего отечества!» .