Екатерина II

Екатерина II: черты характера и внешности 

   Екатерина была роста среднего, стройного стана, отличной красоты, следы которой  не истребились до самой ее кончины. На голубых глазах изображались приятность, скромность, доброта и спокойствие  духа. Говорила тихо, с выжимкою, несколько  в горло; небесная улыбка обворожала, привлекала к ней сердца. Приближенные расставались с нею преисполненными  преданности и удивления. Сколь  ни старалась она скрывать важность своего сана, но необыкновенно величественный вид вселял уважение во всяком; не видавший ее никогда, признал бы императрицу  и среди толпы 

   Екатерина была нрава тихого, спокойного, веселого, и в противоположность тому иногда весьма вспыльчивого. Состав ее казался  сотворенным из огня, которым она  искусно управляла, и что служило  бы пороком в другом, то в ней  обращалось в достоинство. От сего полного  над собою владычества резко  приходила к гневу; при досаде, неудовольствии расхаживала по комнате, засучивала рукава, пила воду, и никогда  при первом движении ничего не предпринимала. Мы увидим несколько тому примеров. Кто, украшаясь мудростию, может  так располагать собою, тот достоин  повелевать вселенной.

   Оплошность, медленность, недогадливость служителей извиняла снисходительно, и при необходимости  упрекала с кротостью, с равнодушием, как мать поучающая своих чад. Никто не слыхал от нее грубого  изречения, милость с нежностью  управляла ее устами. Приветливость, ободрение, доставление приятностей  входили в ее правила. Милостивой взор с улыбкою, тихой вопрос с  простосердечием, ответ с благосклонностью влекли к ней сердца. Она обладала превосходным мастерством давать оттенки  всякой своей речи, всякому своему движению, и даже взгляду. Ничто не терялось, ничто напрасно не делалось, все имело свою особливую цену, и таковое различие было размером уважения или холодности. Она кланялась, принимала вельмож не одинаково, но смотря по достоинствам, годам, заслугам.

   Пред нею  всегда находились изображение Петра  Великого, табакерка с его портретом, и она мысленно вопрошала его: Что бы он повелел при таком-то случае? Чем бы разрешил подобное обстоятельство? Пишучи она много нюхала табаку, лейб-медик Рожерсон запретил то, и  камердинеры имели для нее  рульной в своих табакерках.

   Все часы были распределены, бумаги по статьям лежали на определенных местах, особы с  отличными способностями, разделяя с нею труды, пользовались доверенностию, привыкали к должностям, к ее нраву, правилам. Всякой знал, что когда  делать, и единообразие в сем никогда  не изменялось. Кто видел это при  восшествии ее на престол, тот не примечал никакой в том перемены чрез 34 года, до самой ее кончины.