Политические и правовые взгляды М.Робеспьера.

                           3.Социальная политика М.Робеспьера.

 Социальный  идеал Робеспьера не оригинален. Он таков: общество мелких производителей, где каждый владеет землей, маленькой  мастерской, лавкой, способными прокормить  его семью, и где человек  прямо обменивается произведенными  им продуктами с другими равными ему людьми. [2]

Первоначально собственность не входила в число  естественных и неотъемлимых прав человека,однако в принятой КонвентомДекларации прав собственность(наряду с равенством,свободой и безопасностью)отнесена к числу естественных и неотъемлимых прав человека,для их обеспечения установлено правительство.[3]

Заветная  цель Робеспьера– образцовый мелкобуржуазный строй. У него нет намерения выйти за пределы мира частной собственности.

Содержание  соответствующего пробуржуазного государственно-правового идеала Робеспьера почти не менялось на протяжении всей его революционной деятельности. Робеспьеровская концепция идеальной республики не есть порождение непосредственного опыта, она – плод интеллектуальной доктрины, проистекающей в основном из сочинений Руссо и Монтескье. Особенно велико влияние на эту концепцию политического учения Руссо. Робеспьер раскрыл, развил и обогатил ряд узловых положений своего идейного предтечи: о естественных правах человека, форме правления, представительной системе, границах частной собственности и др. Господство силы над правом, правовой нигилизм разрушают свободу, делают ее беззащитной перед лицом тирании, заводят народную революцию в тупик. Трагедия Робеспьера, трагедия якобинской диктатуры – закономерный итог стечения многих обстоятельств. Не самое последнее среди них – как раз проявленное якобинцами в теории и на практике «величайшее пренебрежение» правовыми началами социальной жизни. 
 

                                               4.Заключение.

     "Желчный  темперамент, узкий кругозор, завистливая  душа, упрямый характер предназначали  Робеспьера для великих преступлений. Его четырехлетний успех, на  первый взгляд, без сомнения, удивительный, если исходить лишь из его  посредственных способностей, был естественным следствием питавшей его смертельной ненависти, глубинной и неистовой зависти. Он в высшей степени обладал талантом ненавидеть и желанием подчинять себе... В своих мечтах о мести он был полон решимости покарать смертью всякую рану, нанесенную его чувствительному самолюбию; и чтобы тайное ощущение неполноценности перестало разрушать иллюзии, созданные его самолюбием, он хотел бы остаться лишь с теми, кого считал неспособными себя унизить. С давних пор он изменил значение слова народ, приписав наименее образованной части общества свойства и права общества в целом. Вот в каких словах он без конца превозносил справедливость и просвещенность народа: никто не имеет права быть более мудрым, чем народ; богачи, философы, писатели, общественные деятели были врагами народа; революция могла окончиться лишь тогда, когда больше не станет посредников между народом и его истинными друзьями. Робеспьер сделал из этого народа божество, из патриотизма - религию, из революции - предмет фанатичного поклонения, верховным понтификом которого стал он сам; тон жреца был наиболее отличительной чертой его убогих писаний; это тон все громче звучал в них на протяжении четырех лет; в конце он [Робеспьер] говорил уже на одном лишь на мистическом жаргоне самозваного прорицателя. Одним из его последних деяний была попытка соединить культ Бога с культом народа и стать жрецом обоих божеств" – так в августе 1794 г., под влиянием пришедших из Парижа новостей, написал про Робеспьера Дону, заключённый в тюрьме.[4]

     Народ, противопоставляемый аристократам, был политической конструкцией и символическим образом с туманными и расплывчатыми контурами, но он не мог иметь более чем одну волю и более чем одну точку зрения. Утвердить свою тождественность с народом означало присвоить себе право высказывать эту точку зрения: Робеспьер пользовался тем самым непререкаемым авторитетом истинного мнения, непримиримого и категоричного, которое устанавливало, кто принадлежит к народу, а кто - нет. Отсюда другая очевидная характерная черта его дискурса: стирание частного перед лицом общего, личного перед лицом принципов, и так вплоть до их полного смешения. Робеспьер обладал секретом неповторимой риторики, в которой лирические порывы, когда речь шла только о нем самом, соединялись со своего рода деперсонализированной речью, когда дело касалось принципов, добродетели и народа. Отсюда удивительная сила убеждения, которой обладали его слова, но отсюда же и ловушки, расставляемые его выступлениями. В механизме революционного правительства Робеспьер  занимал ведущее и уникальное в стратегическом плане место, находящееся на стыке Комитета общественного спасения, Якобинского клуба и Конвента. Удерживать это место означало символизировать единство народа и якобинской диктатуры. Это место не было институциональным, но благодаря Робеспьеру оно стало институтом, и, соответственно, сам Робеспьер оказался главной деталью машины, подлинным идеологическим и моральным органом, органом добродетели.

     Робеспьер обладал глубинным убеждением, что  существует некая изначально установленная  и непосредственная связь между  ним и народом. Между тем, его  выступления происходили в закрытых помещениях и перед избранной  публикой. Робеспьер легитимизировал и систематизировал политику террора. Террор обогатил Робеспьера конкретным опытом пребывания у власти, навыком принятия политических решений большого масштаба. Это был содержательный и многообразный опыт: опыт Комитета общественного спасения, где Робеспьер взял на себя, как известно, ведущую роль, но также и опыт Бюро общей полиции, которым он очень тщательно руководил на протяжении последних трех месяцев своей жизни.

После смерти Робеспьера не осталось крупных  литературных произведений и больших  научных трудов,но его деятельность в качестве политического лидера и идеолога якобинского движения протекала необычайно интенсивно. Одних только речей за период с 1789 по 1794 г. он произнес свыше 600. Собственно теоретико-аналитическое рассмотрение проблем политики, права, государства, законодательства представлено у Робеспьера сравнительно скромно. В этом плане выделяются прежде всего его знаменитые речи «О Конституции» (10.V. 1793 г.), «О принципах революционного правления» (25.XIL1793 г.), «О принципах политической морали» (5.IL1794 г.) и др.[5] 
 
 
 

                                        5.Ccылка^[1]-ВИКИПЕДИЯ.

                                                         6.Сноски:

[1]-[2]История политических и правовых учений. Под ред. В. С. Нерсесянца. – М.: НОРМА, 2003. С. 306-307

 [3] История политико –правовых учений.Под ред.проф.А.Н.Хорошилова.2002г С.136

[4] 5 Бачко Б. Робеспьер и террор. Пер. с фр. Д. Ю. Бовыкина.

// Исторические  этюды о французской революции  (Памяти В. М. Далина). – М.:

 ИВИ  РАН, 1998. – 390 с.

[5] История политических и правовых учений. Под ред. В. С. Нерсесянца. – М.:НОРМА, 2003. С.304 

                     7.Список использованной литературы:

1.История  политических и правовых учений.Учебник для вузов\Под общ.

 Ред.акад.РАН,д.ю.н.,проф.В.С.Нерсисянца.2003г.

2.История  политико –правовых учений.Под ред.проф.А.Н.Хорошилова.2002г

3.Борисов  Л.П.История плитических и правовых учений.2000г.

4.Лейст О. Э. История политических и правовых учений. – М.:

 Юридическая литературы, 1997. – 576 с. 

5 Бачко Б. Робеспьер и террор. Пер. с фр. Д. Ю. Бовыкина.

// Исторические  этюды о французской революции  (Памяти В. М. Далина). – М.:

 ИВИ  РАН, 1998. – 390 с.

6. Арканян М. Ц. История Франции. – М.: Дрофа, 2007. – 474 с.

7. Ревуненков В. Г. Очерки истории великой французской революции 1789-

1814 гг. – СПб.: Издательство СПбГУ, 1996. –  516 с.