Личная жизнь адмирала Колчака

       Новость о заключении Сепаратного мира с  Германией застала Колчака в  Японии. Он решил повременить с  возвращением на охваченную революцией Родину и обратился к английскому  консулу с просьбой принять его на службу. Прошение удовлетворили, и русский адмирал принял командование Месопотамским фронтом, однако к месту назначения не доехал – получив в Сингапуре новое назначение.

       Из  Харбина он отправил письмо Анне, звал к себе, и она решилась на дальнюю  поездку. Наблюдая за спешными сборами жены, Тимирев спросил, вернется ли она к нему. «Вернусь», - ответила Анна. Она хотела только увидеть Александра Васильевича, услышать его голос.

       Чтобы встретиться, они с двух сторон объехали земной шар. На вокзале не узнали друг друга в толпе сошедших с поезда пассажиров: Анна была в трауре – незадолго до отъезда умер её отец, а он в непривычной форме защитного цвета.

       Анна  устроилась в гостинице. По вечерам, освободившись от службы, сюда приходил Александр Васильевич, и это время было счастливым для обоих.

       Проходил  день за днём, Анне пора было уезжать, но не было сил расстаться. «А вы не уезжайте», - уговаривал Колчак. Трудно было порвать с прошлой жизнью, решиться на разрыв с мужем. Он давно решился и обо всём написал Софье Фёдоровне, которая достойно приняла решение супруга.

       После смерти Колчака, жена адмирала затребовала  его записи, хранившиеся в Пражском музее. Бумаг ей не выдали, и, наверное, это к лучшему. В основном это  были письма, адресованные и неотправленные Тимиревой.

       После реабилитации в 1960 г. Анна впервые возьмёт  их в руки в московском архиве - через  полсотни лет прочитает послания, полные душевного тепла и ласки.

       Софье Колчак больно было бы читать «эти свидетельства его любви, несмотря на сдержанность тона и на то, что из них было ясно: между нами не было близости», - как писала Тимирева.

       До  последнего дня она сохранила  о Софье Колчак добрую память, признавалась, что если бы им довелось встретиться, они не были бы врагами. «Я вспоминаю её с уважением и душевной болью, но ни в чём не упрекаю себя. Иначе поступить я не могла».

       Анна  в письме объяснилась с мужем; продала своё жемчужное ожерелье, чтобы хватило денег на дорогу. Колчак не удерживал ее, верил, что  вернётся. Встретившись с супругом, она решительно покончила с неопределённостью в их отношениях.

       Объясняться с когда-то любимым человеком - тяжело, по-человечески было больно бросать  его. Он просил одуматься, не совершать  горьких ошибок. После тяжёлого разговора  Анна уехала разбитой и измученной, оставив мужа в отчаянном состоянии и поручив знакомым заботиться о нём.

       Наградой  за перенесённые переживания и за все будущие несчастья стал счастливый месяц в Токио. Однажды они  с Колчаком зашли в русскую  церковь, там было почти пусто, служба шла на японском языке, но напевы - русские. Слушали молитву «Всем сердцем» - «самые лучшие слова для людей, связывающих свои жизни». Выйдя из церкви, Анна сказала: «Я знаю, что за всё надо платить – и за то, что мы вместе тоже, - но пусть это будет бедность, болезнь, что угодно, только не утрата той полной нашей душевной близости, я на всё согласна». Родство душ они сохранили до последнего мига, а за недолгое счастье быть вдвоём поплатились жестокими страданиями. 

                  От правителя, до арестованного.

       Поклонники  Белого движения боготворят Колчака, едва ли не предлагая его канонизировать. Между тем, многие историки – особенно те, кто родом из Сибири, считают, что именно Колчак своими чрезмерными  жестокостями в борьбе с большевизмом привел к поражению белых и к тому, что красных Сибирь приняла вполне благосклонно. Но иначе с предателями Родины Колчак поступить не мог. Собрав в Харбине под свое командование еще не присягнувшие большевикам русские части, он выступил в Сибирь. В ноябре 1918 года, расстреляв в Омске многих членов Временного всероссийского  правительства, Колчак собрал новый кабинет министров, который назначил его Верховным правителем России. То, что по сути стал диктатором, его не смущало. Не будучи сторонником монархии, демократию Колчак ненавидел страстно. Он писал в те дни Анне Тимиревой: «Что такое демократия? – Это развращенная народная масса, желающая власти. Власть не может принадлежать массам в силу закона глупости числа: каждый практический политический деятель, если он не шарлатан, знает, что решение двух людей всегда хуже одного, наконец, уже 20-30 человек не могут вынести никаких разумных решений, кроме глупостей».

       Он  был сторонником идеи «единой, неделимой  России». И очень гордился тем, как  резко отказал финскому генералу Маннергейму, когда тот предложил освободить Петроград от красных, в обмен на независимость Финляндии. Не признавались им так же идеи интернационализма – то есть разных национальностей, и военный режим он искренне считал единственной разумной формой правления: «Будем называть вещи своими именами, как это ни тяжело для нашего отечества: ведь в основе гуманности, пацифизма, братства рас лежит простейшая животная трусость… «Товарищ» - это синоним труса прежде всего».

       Александр Колчак трусом себя не признавал и  трусов рядом с собой не терпел, поэтому установил в Сибири, пожалуй, самый суровый военный режим за всю историю Гражданской войны. Когда в Омске восстали солдаты бывшей народной армии, Колчак и его атаманы Красильников и Анненков устроили настоящую мясорубку. Эсер Дмитрий Раков писал в своих мемуарах, что «убитых было множество, не меньше 1500 человек. Целые возы трупов провозились по городу, как возят зимой бараньи и свиные туши».

       Генерал Алексей Будберг в книге «Дневник белогвардейца» досадовал, что на фоне этой жестокости «штабы были переполнены законными и незаконными женами, о которых начальники заботились больше, чем о подведомственных им частях…»

       Будберг, интендант Колчака, намекал на Анну Тимиреву. В 1918 году супруги Тимиревы расстались. Неизвестно, имел ли место развод, но Сергей Тимирев уехал в Шанхай, в эмиграцию, тогда как Анна – в Омск, к Колчаку, оставив сына Володю в Москве у родственников. Анна о ребенке не думала: у нее была только одна цель – соединиться наконец с любимым. Однажды – давно, еще в Петрограде – Анна назвала Колчака «химерой в адмиральском мундире». Она намекала на его загадочность и многогранность, а еще – на то, что для нее он долгое время был несбыточной мечтой. И вот, наконец, эта мечта сбылась – они были вместе. Недолго, но ощущение обреченности, по признанию Анны, превращало каждое мгновение, проведенное друг с другом, почти в вечность.

       В середине 1919 года Александр Колчак узнал, что обречен, - сибиряки отказались поддержать его. «Я думаю, за что я плачу такую высокую цену? – как-то признался он Анне. – Борьбу я знал, но не знал счастья победы. Я плачу за вас – я ничего не сделал, чтобы заслужить такое счастье…»

       И все арестовали и передали Колчака  красным не сибиряки, а служившие  у него чехи. Они хотели вернуться  домой, и красные поставили им такое условие для возвращения.

       Он  мог бы откупиться, передав красным 500 тонн золота из царской казны, которую  в Казани захватили войска. За эти  деньги ему предлагали организовать побег вместе с Анной. Он отказался. Впрочем, золото в конце концов оказалось в руках большевиков и было отправлено в Москву, к Ленину.

       Когда Колчака арестовали, Анна Тимирева потребовала, чтобы ее тоже взяли  под арест. «Самоарестовалась»,как написали в отчете, посланном в Кремль. Этот поступок вызвал такое уважение у тюремщиков, что Анне разрешили переписываться с любимым. В последней записке, которую получила Анна от Александра Васильевича, он писал: «Меня убьют, но если бы этого не случилось, только бы нам не расстаться…»

       Но  самая последняя записка Колчака, написанная в ночь перед казнью, до Анны так и не дошла – она стала документом в деле о казни бывшего Верховного правителя России: «Дорогая голубка моя, я получил твою записку, спасибо за твою ласку и заботы обо мне… Я думаю только о тебе и твоей участи… О себе не беспокоюсь – все известно заранее. Я молюсь за тебя и преклоняюсь перед твоим самопожертвованием. Милая, обожаемая моя, не беспокойся за меня и сохрани себя… До свидания, целую твои руки». Анна последний раз видела Колчака в глазок своей камеры: когда его уводили на казнь 7 февраля 1920 года. Стояла лютая февральская ночь, луна светила в окно, очертания чёрной решётки отражались на полу. В час, когда он прощался с жизнью, её свалил мертвый сон.

       Из  воспоминаний И.Бурсака:

       «Во втором часу ночи я  с командой прибыл в тюрьму. Через некоторое время туда подъехал Чудновский.

       Мы  вошли в камеру к Колчаку и  застали его одетым - в шубе и шапке. Было такое впечатление, что он чего-то ожидал. Чудновский зачитал  ему постановление  ревкома. Колчак воскликнул: -Как? Без суда?..

       ..К  4 часам утра мы  прибыли на берег  реки Ушаковки, притока  Ангары. Колчак все  время вел себя  спокойно, а Пепеляев - эта огромная туша - как в лихорадке. 

       Полнолуние, светлая морозная ночь. Колчак и Пепеляев стоят на бугорке. На мое предложение  завязать глаза Колчак ответил отказом. Взвод построен, винтовки наперевес. Чудновский шепотом говорит мне:

       -Пора.

       Я даю команду:

       - Взвод. По врагам  революции - пли! 

       Оба падают. Кладем трупы  на сани-розвальни, подвозим к реке и спускаем в прорубь. Так  «верховный правитель всея Руси» адмирал Александр Васильевич Колчак уходит в свое последнее плавание...».

       На  берегу речки Ушаковки, в месте  её впадения в Ангару, Александра Колчака  расстреляли, труп сбросили в прорубь. Наутро тюремщики прятали глаза  от Анны. Она спросила у коменданта: «Скажите, он расстрелян?». Комендант не посмел сказать ей правду. «Его увезли, даю вам честное слово». «Не знаю, зачем он это сделал, я была ко всему готова, это только лишняя жестокость, комендант ничего не понимал».

                                       Анна.

          После расстрела  Колчака Анну Тимиреву выпустили  из тюрьмы по амнистии. Но уже в июне 1920 же отправляют сроком на два года в олимпийский концентрационный лагерь принудительных работ. Выйдя  из лагеря Тимирева подала местным властям прошение о выезде в Харбин, там в это время жил ее первый муж Сергей Тимирев. В ответ получила короткую резолюцию «отказать» и год тюремного заключения.

           Третий арест  последовал в 1922 году, четвертый  в 1925. Обвинение «за связь с иностранцами и бывшими белыми офицерами». Ее приговорили к трем годам тюрьмы. Освободившись Анна Васильевна вышла замуж за инженера-путейца Владимира Книпера. Но хождение по мукам продолжалось.

           Весной 1935 года  новый арест «за сокрытие своего  прошлого», лагерь, вскоре замененный поднадзорным проживанием в Вышнем Волочке и Малоярославце.

           Работала швеей,  вязальщицей, дворничихой. В 1938 году снова арест, шестой по  счету. На свободу она выходит  после окончания войны. Из родных  почти никого - ее 24 летнего сына от брака с Тимиревым, Володю, талантливого художника, расстреляли 17 мая 1938 года. Муж Владимир Книпер умер от инфаркта в 1942 - не выдержал травли супруги.

           Ей по-прежнему  не разрешают жить в Москве  и она перебирается в Щербаков, ныне Рыбинск, Ярославской области, где Книпер-Тимиревой предлагают работу бутафором в местном драмтеатре.

           Кстати, в Рыбинске, в одно время с Анной жила  и племянница Колчака, Ольга.  Несколько раз Тимирева делала  попытки связаться с ней, но  та отказалась. По одной версии Ольга не хотела встречаться с женщиной развалившей семью дяди. По другой, боялась чекистов.

           И не зря  опасалась. В конце 1949 Анну  арестовали. Десять месяцев Ярославской  тюрьмы и этап в Енисейск. Говорят,  Анну элементарно сдали свои  же коллеги по цеху, актеры местного драмтеатра. Якобы за антисоветскую пропаганду.

           В спецфондах  Красноярского края до сих  пор хранится ее личное дело. Это подлинник: все листы, вложенные  справки, протоколы, пожелтевшие  от времени. Но читаются очень  хорошо. В архиве разрешено просматривать дело, но тщательно закрывают фамилии всех сотрудников, имеющих отношение к нему - показывать их нельзя по закону.

            «На основании  изложенного, обвиняется  Книпер-Тимирева  Анна Васильевна, в 1918-1920 жена адмирала  Колчака. Была  с ним в Харбине  и в Японии, участвовала в походах Колчака против советской власти. 20 декабря 1949 года за антисоветскую деятельность арестована и привлечена в качестве обвиняемой. Проведенным расследованием установлено: Книпер-Тимирева среди своего окружения проводила антисоветскую агитацию, высказывала клевету на ВКП(б), на политику советской власти и условия жизни трудящихся в Советском Союзе. В дело вложен словесный портрет: фигура – полная, плечи – опущены, шея – короткая, цвет голос – темно-русые с проседью, лицо – овальное, лоб – высокий, брови – дугообразные, губы – тонкие, подбородок - прямой. Особые приметы: на правой ноге имеется шрам от операции. Прочие особенности и привычки (картавит, грызет ногти, жестикулирует, сплевывает): нет».