Безопасность РФ

      Ключевыми для “нового приграничья” России проблемами остаются прозрачность рубежей  между бывшими советскими республиками и сохраняющаяся во многих случаях неопределенность статуса границ. В предшествующий период эти границы рассматривались как формальные разделительные линии, проведенные для удобства административного управления, локальные изменения которых в ряде случаев могли решаться на местном уровне, исходя из хозяйственных нужд. Превращение этих линий в важнейший атрибут государственного суверенитета потребовало четкой фиксации территориальных рамок действия последнего и становления обеспечивающего данный суверенитет пограничного режима. Сложная социально-экономическая ситуация и в ряде случаев неблагоприятная политическая конъюнктура мешают, однако, найти эффективное решение данных проблем, чреватых конфликтами между сопредельными государствами, усилением интенсивности угрожающей национальной безопасности нелегальной трансграничной активности (терроризм и организованная преступность, наркоторговля, другая контрабанда, неконтролируемая миграция и т.п.).

      В этих условиях прозрачность (или полупрозрачность) постсоветских границ играет неоднозначную роль. Этот феномен особенно характерен для переходного периода, для которого свойственен процесс либо ликвидации внутренних рубежей интеграционного образования (например, ЕС) с одновременным укреплением его внешних границ, либо, напротив, дезинтеграция такого образования с постепенным оформлением границ внутренних и ослаблением внешних (СНГ). В любом случае для такого рода пограничных зон характерны фрагментарность пограничного контроля; достаточно либеральный правовой режим, регламентирующий пребывание граждан одной страны на территории соседнего государства; социокультурный фон (язык, общее культурное наследие и пр.), благодаря которому представители сопредельной страны в какой-то мере воспринимаются как “свои” и т.п. Последнее создает благоприятные условия для сохранения прежних экономических, политических, социальных и культурных связей, развития трансграничного сотрудничества, которое, как показывает опыт стран ЕС и Северной Америки, может стать важным подспорьем в деле обеспечения региональной безопасности. Однако в условиях постсоветского пространства ограниченная материальная и ресурсная база для такого сотрудничества существенно понижает его эффективность, а несогласованность или недостаточная действенность политики обеспечения безопасности (в т.ч. безопасности внешних границ) стран СНГ, усиливает потребность в тщательной фильтрации трансграничных потоков, подталкивая административные структуры РФ к разработке пограничной политики с явным акцентом на административно-силовую барьеризацию границ. Проблема определения приоритетов стратегии пограничной политики на нынешнем этапе – это, помимо прочего, проблема закладывания фундаментальных внешнеполитических ориентиров на долгий период. 

      2 ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РОССИИ: СМОУТВЕРЖДЕНИЕ ИЛИ МОДЕРНИЗАЦИОННЫЙ РЕСУРС?

      За  десять лет, прошедших после финансового  дефолта 1998 г., положение России в  мире существенно укрепилось. Благоприятная конъюнктура на энергетическом рынке и грамотная макроэкономическая политика российского правительства создали к середине 2000-х гг. «позицию силы», которой у Кремля не было начиная со второй половины 1980-х. Опираясь на эту позицию, Россия стремится заново утвердиться в международном сообществе как великая держава – самостоятельный центр силы и влияния. Амбиции нынешнего российского руководства впечатляют.

      Заявленная  Путиным и Медведевым стратегия  развития России до 2020 г. – на самом деле не стратегия, а некий образ будущего – видит Россию в качестве одной из ведущих мировых экономик (5-е место по размерам ВВП), обладающей социальной устойчивостью (средний класс как большинство населения) и политической стабильностью (многопартийная система при лидирующей роли правящей партии, развитая система государственных институтов). Эта будущая Россия сможет, наконец, модернизировать свои вооруженные силы и вновь стать современной военной державой, способной проецировать силу в глобальных масштабах. Одновременно Россия разовьет потенциал своей «мягкой силы»: «русский мир» приобретет привлекательность, а «русский взгляд» - убедительность.

      Такая Россия сможет не только эффективно защищать и продвигать свои национальные интересы, но и выступать в роли равновеликого партнера-конкурента Америки, Европы и Китая, магнита региональной интеграции в Евразии, глобального «медиатора» между Востоком и Западом, Севером и Югом, христианским и мусульманским мирами и т.д., интеллектуального лидера XXI столетия – не только генератора передовых научных и технических идей, но и носителя «интегрированного», «всечеловеческого» мировоззрения, способного преодолеть узость и односторонность западной системы взглядов и эффективно содействовать модернизации незападных систем.

      От  такой перспективы захватывает  дух – тем более в сравнении  с актуальным положением дел. Современная  российская внешняя политика отличается не стратегическим, а тактическим, в  лучшем случае оперативным подходом – охотно рекомендуемым как «прагматизм». Слов нет: Москва сумела воспользоваться многократным повышением цен на энергоносители, но даже ее наиболее продвинутая «геоэнергетическая» политика предстает как сумма отдельных проектов – Северный поток, Южный поток, Прикаспийский трубопровод, нефтепровод Восточная Сибирь – Тихий океан и т.д.

      Несмотря  на многократно возросшие возможности  и открытую критику позиции Запада, в особенности США, политика Москвы на международной арене по-прежнему страдает реактивностью. В Кремле уже  не стесняются вслух говорить о том, что России не нравится в действиях Белого дома, но еще не в состоянии сформулировать собственную позитивную повестку дня. Даже когда такие попытки предпринимаются – например, внесение вопроса о Зимбабве в повестку дня саммита «восьмерки» на Хоккайдо – они выглядят как ответ на политику западных государств.

      Картина мира, существующая в головах лиц, принимающих важнейшие внешнеполитические решения, представляет собой причудливое  сочетание веры в традиции («классическое  великодержавие» в духе Романовых), признания экономических реальностей («глобализация по-газпромовски») и склонности к виртуальным конструкциям в духе постмодернизма («политтехнологии», разрабатываемые кремлевскими администраторами). Если изложить эту картину предельно схематично, то получится примерно следующее. Обычным состоянием международной среды является борьба и соперничество всех против всех. Сотрудничество возможно как результат соперничества, отражающий его исход. Сумма игры не обязательно нулевая, но, как правило, кто-то выигрывает больше. Каждый вопрос имеет свою цену, действия должны быть подчинены целесообразности, а успех имеет материальное выражение.

      Важнейшим событием, повлиявшим на формирование нынешнего поколения российских руководителей, стал крах Советского Союза. Из этого эпохального события («крупнейшей геополитической катастрофы») большинство из них вынесли следующие уроки. Основа устойчивости государства – в конкурентоспособности национальной экономики. Развал экономики ведет к гибели государства, даже если оно обладает самыми крупными и мощными вооруженными силами.

      Интересы  России непосредственно связаны  и с другими тенденциями, среди  которых:

      • глобализация мировой экономики. Наряду с дополнительными возможностями  социально-экономического прогресса, расширения человеческих контактов такая тенденция порождает и новые опасности, особенно для экономически ослабленных государств, усиливается вероятность крупномасштабных финансово-экономических кризисов. Растет риск зависимости экономической системы и информационного пространства Российской Федерации от воздействия извне;

      • усиление роли международных институтов и механизмов в мировой экономике  и политике ("Группа восьми", МВФ, МБРР и другие), вызванное объективным  ростом взаимозависимости государств, необходимостью повышения управляемости международной системы. В интересах России - полноформатное и равноправное участие в разработке основных принципов функционирования мировой финансово-экономической системы в современных условиях;

      • развитие региональной и субрегиональной интеграции в Европе, Азиатско-тихоокеанском регионе, Африке и Латинской Америке. Интеграционные объединения приобретают все большее значение в мировой экономике, становятся существенным фактором региональной и субрегиональной безопасности и миротворчества;

      • военно-политическое соперничество  региональных держав, рост сепаратизма, этнонационального и религиозного экстремизма. Интеграционные процессы, в частности в Евро-Атлантическом  регионе, имеют зачастую избирательно-ограничительный  характер. Попытки принизить роль суверенного государства как основополагающего элемента международных отношений создают угрозу произвольного вмешательства во внутренние дела. Серьезные масштабы приобретает проблема распространения оружия массового уничтожения и средств его доставки. Угрозу международному миру и безопасности представляют неурегулированные или потенциальные региональные и локальные вооруженные конфликты. Существенное влияние на глобальную и региональную стабильность начинает оказывать рост международного терроризма, транснациональной организованной преступности, а также незаконного оборота наркотиков и оружия.

      Модернизация  страны начинается с реформы экономики, но успех реформ, рассчитанных на длительный период, зависит от степени и эффективности политического контроля. Общая последовательность процесса модернизации такова: фундамент за экономикой, основной этап – формирование среднего класса как опоры социальной стабильности, завершение – создание демократической политической системы. Вопрос в том, когда и при каких условиях «контролирующая инстанция» сочтет возможным передать контроль в руки самого общества.

      Не  отвергая демократию как таковую, российские руководители настаивают, что Россия должна идти к демократии собственным  путем, не копируя чужие образцы и не ставя свою страну в положение ученика, подчиненного иностранным учителям. «Суверенная демократия» уже содержит заявку на равенство с западными учителями. Кроме того, она косвенно указывает на ролевую модель РФ на международной арене: следуя логике кремлевских идеологов, в мире лишь одна подлинно суверенная демократия – это США. Все остальные либо недемократичны (как Китай), либо недостаточно суверенны (как страны Европейского Союза). 

      Суммируя  вышесказанное, можно реконструировать основные внешнеполитические максимумы Кремля: дело России – это сама Россия (а не архаичная империя или абстрактые общечеловеческие интересы); дело России – это бизнес (что хорошо для «Газпрома», хорошо для страны); Россия никому не позволит вмешиваться в свои внутренние дела («суверенная демократия»).

      И все же, не имея стратегии внешней  политики, трудно говорить о ее приоритетах. Российские руководители ритуально  подчеркивают первостепенность стран  СНГ в иерархии российских интересов. «Цветные революции» на Украине, в Грузии и в Киргизии послужили толчком для переосмысления политики РФ в отношении новых государств, возникших на бывших окраинах СССР. Москва отменила систему «имперских преференций» в торговле газом, что фактически стало концом уже бывшего Советского Союза. Россия стала подходить более дифференцированно к различным государствам. При этом, однако, заметно, что работать кнутом у РФ получается легче, чем пряником. «Объективное» доминирование России на пространстве СНГ очевидно, а влияние, тем более лидерство – нет. Отношения с целым рядом бывших республик СССР напряжены, с некоторыми превратились в устойчиво-враждебные. Создание «пояса добрососедства», как и «площадки интеграции» в СНГ остаются в значительной мере благими пожеланиями.

      Еще в начале 2000-х гг. Владимир Путин провозгласил «европейский выбор» России. С тех пор отношения с Евросоюзом также сместились в сторону прагматики. Сегодня обе стороны связывает главным образом торговля энергоресурсами. Россия настойчиво предлагает европейцам обмен активами, что не получает немедленной поддержки в Европе из-за непрозрачности ситуации в России, неясности правил игры в ее экономике. В Москве отказываются всерьез признавать, что разрыв в нормах поведения и реально практикуемых ценностях является важнейшим препятствием для более тесного сотрудничества, в том числе экономического, между ЕС и РФ. Столкнувшись со скептицизмом европейцев, Москва стала смотреть на ЕС не как на важнейшего, подлинно стратегического партнера в деле общеевропейской интеграции, а как на одно из эконом-политических объединений современного мира, партнера-соперника РФ. В результате Россия рискует упустить возможность ускорить модернизацию страны и укрепить ее геополитическое положение с помощью все более тесного взаимодействия с объединенной Европой.

      На  американском направлении после  неудачи предпринятой вскоре после 11 сентября 2001 г. попытки сближения  наступила обоюдная усталость друг от друга. Внешнюю политику США в  Кремле считают проблемой для  РФ и угрозой для глобальной безопасности, а военную политику рассматривают как направленную, в конечном счете, против России. Российские военные, не стесняясь, публично вновь называют США – как это было во времена СССР -  вероятным противником и объектом военно-политического сдерживания со стороны России. Это сообщение направлено столь же внутрь России – для консолидации населения вокруг Кремля, сколь и вовне ее, для того, чтобы принудить Вашингтон учитывать интересов безопасности Москвы. Надо, однако, учитывать, что постоянное провоцирование США может привести к результатам, которых в Москве должны были бы опасаться, - к вовлечению России в гонку вооружений, способную похоронить планы кремлевской «двадцатилетки».