Русские мореплаватели XVIII века и география их плаваний

Плавание Беринга: открытие Северо-Западной Америки, Алеутских и Командорских островов (1740-1742)

В. Беринг пошел сначала на юго-восток (к 45° с. ш.) в поисках мифической «Земли Жуана да-Гама». Эта крупная «земля» по­мещалась на некоторых картах XVIII в., в том числе на имевшейся в распоряжении В. Беринга, приблизительно между 46—50° с. ш. и 159—173° в. д. «...Кровь закипает во мне всякий раз, — отмечает С. Ваксель, - когда я вспоминаю о бессовестном обмане, в который мы были введены этой неверной картой, в результате чего рискова­ли жизнью и добрым именем. По ее вине... почти половина нашей команды погибла напрасной смертью»[5]. Потеряв напрасно больше недели и убедившись, что даже клочка суши в этой части океана нет, оба судна взяли курс на северо-восток. 20 июня на море пал густой туман, и корабли навсегда разлучились. Три дня «Св. Петр» потратил на поиски, пройдя, в общем, на юг около 400 км, а затем и одиночестве двинулся на северо-восток.

17 июля 1741 г. на 58°14' с. ш. «Св. Петр» достиг, наконец, американского берега и команда увидела вдали величественный снеговой хребет Св. Ильи с одноименной вершиной (гора Св. Ильи, 5488 м,— одна из высших точек Северной Америки). Все поздравля­ли В. Беринга с великим открытием. Но шестидесятилетний капи­тан-командор не проявлял никаких признаков радости, завидев берег, к которому его впервые посылал 17 лет назад Петр I. Более того, как сообщает Г. Стеллер, он выглядел угрюмым и печальным. Он не знал точно, где находится, и с тревогой смотрел в будущее; чувствовал он себя плохо — началась цинга. Не решаясь подойти ближе из-за слабого переменного ветра, В. Беринг двинулся на за­пад вдоль побережья, отметил невдалеке ледник, ныне носящий его имя через три дня открыл небольшой о. Каяк у 60° с. ш., а чуть севернее — маленькую бухту (Контроллер), образованную узким полуостровом «матерого» берега. Он отправил туда лодку за прес­ной водой под командой мастера флота (старшего штурмана) Софрона Федоровича Хитрово и отпустил на берег Г. Стеллера, правда, на короткий срок. Тяжело больной, капитан-командор сам ни разу не сходил на американский берег. Не наполнив даже всех бочек водой, В. Беринг 21 июля пошел на запад в штормовую, дожд­ливую, пасмурную погоду, дрейфуя к югу, вероятно, недалеко от острова Монтагью (22 июля) и Кадьяк (26 июля), так как со «Св. Петра» видели в тумане высокие берега. На судне уже треть команды была больна цингой, кроме того, не хватало пресной воды.

2 августа был открыт о. Туманный (переименован в конце XVIII в. по предложению Джорджа Ванкувера в о. Чирикова), 4 августа — Евдокеевские острова (иначе, Семиди, близ 56° с. ш.), у берегов полуострова Аляски, где видели снеговые горы. 10 августа, когда уже три недели «Св. Петр» лавировал против сильного встречного ветра и мало продвинулся вперед, а цинга усиливалась, В. Беринг решил идти прямо на Камчатку.

29 августа моряки открыли у юго-западной оконечности Аляски «безлесные и пустынные острова», на одном из которых через два дня похоронили первую жертву экспедиции, матроса Никиту Шумагина. Там «Св. Петр» стоял неделю, и за это время русские впервые встретились с местными «американцами» — алеутами, как их через несколько лет начали называть.

От островов Шумагина (название дано В. Берингом) с 6 сентября шли все время на запад в открытом море. Иногда на севере появля­лась земля, и моряки принимали ее за Америку, так как вдали за островами поднимались горы,— на самом же деле это была Алеут­ская цепь. 25 сентября видели множество островов (вероятно, из центральной, Андреяновской группы), 25—29 октября — три острова из западных групп (Крысьих и Ближних). Почти все время была очень бурная погода, корабль носило по волнам, «как колоду». Не хватало воды и провизии. Наконец, 4 ноября, вдали показались высокие горы, покрытые снегом. Моряки решили, что подошли к Камчатке, и, не найдя удобной гавани, стали на якорь на некотором расстоянии от берега, у скал. Дважды рвались якорные канаты. Не­ожиданно высокая волна перебросила судно через бурун в бухту, сравнительно спокойную и достаточно глубокую. Это было исключи­тельным везением после стольких несчастий, люди поспешили пе­рейти на сушу.

   На берегу вырыли в песке шесть прямоугольных ям для жилья и прикрыли их парусами. Когда закончилась перевозка больных и припасов на берег, только 10 моряков еще держались на ногах. 20 человек умерли; остальные болели цингой. Больной В. Беринг целый месяц лежал в землянке, полузасыпанный песком, считая, что так теплее. 6 декабря 1741 г. он умер. Земля, к которой при­било его судно, получила позднее его имя — о. Беринга, а всю груп­пу окрестили Командорскими островами, в честь погибшего капитан-командора. Море, открытое Ф. Поповым и С. Дежневым, по которому В. Беринг в 1728 г. так мало плавал, было названо Беринго­вым, пролив, через который не он первый прошел, а те же Ф. По­пов и С. Дежнев, нанесенный на карту не им, а М. Гвоздевым и И. Федоровым, наречен Беринговым про­ливом.

Плавания  Шалаурова вдоль берегов Восточно-Сибирского моря (1760-1764).

В 1760 г. начались славные морские походы устюжских купцов Никиты Шалаурова и Ивана Бахова вдоль берегов Восточно-Сибирского моря.

Некоторые историки считали Бахова ссыльным морским офицером, другие утверждали, что ему была известна «часть науки кораблевождения», третьи называли его шкипером. В сенатском указе 1755 г. Бахов назван устюжским купцом. Походы Шалаурова и Бахова были совершены не по приказу и не при помощи сибирских властей, а по личной инициативе Шалаурова и Бахова на свой риск и страх.

Еще в 50-х годах XVIII в. Шалауров и Бахов подали «прошение» о разрешении им исследовать Северный морской путь из Лены в Тихий океан. Попутно они предполагали открыть новые районы, богатые морским зверем. Сенатским указом 1755 г. Бахову и Шалаурову разрешалось «для своего промысла, ко изысканию от устья Лены реки, по северному морю, до Колымы и Чукотского носа, отпуск им учинить»[6].

В 1760 г. на построенном на Лене небольшом двухмачтовом судне (галиоте) Шалауров и Бахов с партией промышленников из беглых солдат и ссыльных спустились вниз по Лене и зазимовали в устье Яны.

В июле 1761 г. Шалауров и Бахов вышли из Яны и 6 сентября во время огибания Святого Носа усмотрели на севере гористую землю. Врангель полагает, что это был Большой Ляховский остров. 16 сентября Шалауров с попутным ветром прошел между островом Св. Диомида и материком, в тот же день прошел устье Индигирки, а 18 сентября—устье Алазеи.

В проливе между Медвежьими островами и материком галиот был зажат льдами. После выхода изо льдов Шалауров ввиду позднего времени пошел в Колыму на зимовку. На берегу была построена изба, огражденная снежным валом. На валу были установлены пушки с галиота. Зимовка прошла благополучно. Свежей пищи было достаточно: к зимовью подходили непуганые дикие олени, в реке было много рыбы. Все же в начале 1762 г. ближайший помощник Шалаурова Иван Бахов умер.

21 июля 1762 г. Шалауров вышел из устья Колымы. Борьба с противными ветрами и льдами была тяжелой. Только 10 августа Шалауров достиг «яра серого песка», назвав его мысом Песчаным. В дальнейшем противные ветры и льды не позволяли Шалау­рову дойти до мыса Шелагского. Он повернул к югу и 25 августа вошёл в Чаунскую губу между островами Раутан и материком. Шалауров предполагал перезимовать в Чаунской губе, но, не найдя в ней плавника для постройки зимовья и отопления, пошел на Колыму. 5 сентября, находясь про­тив узкого пролива между островом Айон и материком, видел чукотские шалаши, жители которых убежали.

Как один из приемов плавания того времени среди льдов следует отметить использование их дрейфа для продвижения судна; так, 10 сентября во время безветрия Шалауров завез верп на большую льдину и дрейфовал с ней по течению около пяти верст.

12 сентября он вернулся в старое зимовье на Колыме.

Три трудные зимовки не сломили волн Шалаурова. Следующей весной он хотел снова идти на восток, но измученная команда потребовала возвращения, и Шалауров вынужден был вернуться на Лену. Зимой Шалауров побывал в Москве, где исхлопотал правительственную субсидию. В 1764 г. он повторил попытку пройти на восток от Колымы. Из этого плавания Шалауров уже не возвратился.

Ломоносов и Северный морской путь.

              Сведения об открываемых  в порядке частной инициативы Алеутских островах и об их громадных пушных богатствах не могли не заинтересовать правительство и, в особенности, гениального ученого Михаила Васильевича Ломоносова, внимательно следившего за всеми событиями на севере нашей родины.

В детстве Ломоносов каждое лето плавал по Белому морю и в Ледовитом океане со своим отцом Василием Дорофеевичем, опытным промышлен­ником и мореходом. Любовь к северу Ломоносов сохранил на всю жизнь. Он тщательно собирал и изучал все сведения, касающиеся Северного Ледовитого океана. Особенно интересовался Ломоносов Северным морским путем. Еще в 1755 г. он написал «Письмо о северном ходу в Ост-Индию Сибирским океаном», а в 1762 г. замечательный труд «Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможного прохода Сибирским океаном в Восточную Индию». В этом труде Ломоносов обобщил опыт поморов, издавна промышлявших в ледовитых морях, и труды участ­ников Великой Северной экспедиции. Он писал: «...Северный Ледовитый океан есть пространное поле, где усугубиться может Российская слава, соединенная с беспримерной пользою через изобретение Восточно-северного мореплавания в Индию и Америку»[7].

На карте Арктики, приложенной к «Краткому описанию», вопреки распространенному тогда воззрению о том, что у Северного полюса находится обширная суша, Ломоносов расположил обширный океан и правильно наметил общие очертания совершенно неизвестных тогда берегов Северной Америки.

Ломоносов наметил и схему течений в Северном Ледовитом океане, указав, что «за полюсом есть великое море, которым вода Северного океана обращается по силе общего закона около полюса от востока к западу...»[8]                                                    Западный берег этой земли отстоит от северной оконечности Новой Земли приблизительно па шестьсот верст. Таким образом, Ломоносов как будто ошибся верст на двести. Однако в 1930 г. экспедицией на ледокольном пароходе «Г. Седов» был открыт остров Визе, а в 1935 г. экспедиция при участии автора на ледокольном пароходе «Садко» открыла остров Ушакова. От острова Ушакова на север тянется мелководье, названное мелководьем Садко, на котором льды удерживаются даже в такие малоледовитые годы, как 1935-й. Эти неподвижные льды являются своеобразным ледяным барьером, преграждающим при северо-восточных ветрах путь льдам в район между Землей Франца-Иосифа и Новой Землей. Как отметил Д. Б. Каре­лин, острова Визе и Ушакова лежат как раз на расстоянии, вычисленном Ломоносовым. С полной справедливостью Ломоносова можно назвать отцом полярной океанографии.

«Краткое описание» Ломоносова было 22 декабря 1762 г. направлено Академией наук на заключение в Морскую российских флотов комиссию. Так как в «Описании» говорилось о возможности плавания Северным морским путем вдали от берегов Сибири, то Комиссия, прежде всего вызвала из Ревеля несколько матросов, плававших до военной службы на Шпицберген и Новую Землю, а также нескольких поморов-промышленников из Архангельска. Комиссию интересовали возможности плавания в высоких широтах и зимовки на полярных островах.

Самые яркие и подробные показания дал престарелый государственный крестьянин Олонецкого уезда Амос Кондратьевич Корнилов, пользо­вавшийся громадным уважением среди поморов. Ломоносов был знаком с Корниловым, много его расспрашивал о плаваниях на севере и, в частно­сти, в своем сочинении о полярных сияниях на него ссылался.

Ломоносов сообщает, что Корнилов 15 раз плавал на Шпицберген, бывал на Медведе и Пятигоре (на островах Медвежьем и Надежде) и несколько раз зимовал на Шпицбергене.

Корнилов был настоящим моряком-исследователем. Уже упоминалось, что Ломоносов использовал его наблюдения над полярными сияниями на Шпицбергене. Корнилов попутно с промыслами производил и другие наблюдения. Так, он показал Комиссии, что в бытность его на Шпицбергене он измерил лотом толщину как морских льдов, так и айсбергов. Это были первые в истории измерения подобного рода. В одном случае айсберг сидел на грунте на глубине 50 сажен, возвышался над уровнем моря на 10 сажен и более; ширина айсберга была более 30 сажен, а длина более 50 сажен. Вообще Корнилов обнаружил замечательные знания морских льдов, природы и промыслов на Шпицбергене. Между прочим, он рассказал также о явлениях ледяного и водяного неба.

Корнилов рассказал Комиссии о снятии им в 1749 г. с острова Малый Берун (ныне Эдж) трех мезенских промышленников — Алексея и Ива­на Химковых и Степана Шарапова, проведших на этом острове безвыездно 6 лет и 3 месяца.

По рассказам Корнилова, начиная с 1720 г. состояние льдов у восточных берегов Шпицбергена стало очень неблагоприятным и многие из промысловых судов погибли, а начиная с 1743 по 1749 год (т. е. примерно во время работ Великой Северной экспедиции) никто на промыслы к Шпицбергену не ходил.

После возвращения на родину Алексей Химков и его товарищи были вызваны в Петербург, где их подробно расспрашивали обо всех обстоятельствах пребывания на Шпицбергене.

Плавание Розмыслова на Новую Землю (1768-1769).

Экспедиции Чичагова и Креницына—Левашова были крупными правительственными предприятиями. Но в те же 60-е годы XVIII в. по частной инициативе была проведена замечательная по своим географическим ре­зультатам экспедиция на Новую Землю штурмана Федора Розмыслова.