Продовольственная безопасность

     С целью оценки современного состояния  прав и интересов потребителей в  России социологическая служба СПРФ провела анкетирование почти 2000 человек - рабочих, служащих, предпринимателей, в большинстве своем людей  зрелого возраста. Опрос показал, что, как и два года назад, у  каждых девяти из десяти опрошенных были нарушены их права потребителей. По-прежнему более всего претензий высказывается  к качеству продуктов питания (60%). На втором месте остались нарушения, связанные с обсчетом и обвесом  покупателей. На малопочетное третье место  вышли жилищно-коммунальные услуги, оттеснив на четвертое непродовольственные  товары. Пятое место сохранилось  за некачественными алкогольными напитками. При этом к качеству алкоголя наблюдается  самый заметный рост числа претензий.

     В результате нарушений потребительских  прав в той или иной степени  нанесли ущерб здоровью почти 30 процентов  респондентов, материальные убытки - 66, моральный ущерб - 51. Более всего  ущерб здоровью потребителей нанесли  некачественные продукты питания и  алкоголь, медицинские и жилищно-коммунальные услуги. Материальные убытки связаны прежде всего с приобретением некачественных продовольственных и непродовольственных товаров, обсчетом и обвесом покупателей, потерями от жилищно-коммунальных услуг. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

     4.Социальные  аспекты проблемы  питания.

     Известная формула французского социолога  начала XX века Эмиля Дюркгейма гласит, что представление о природе  есть отражение социальной организации. То есть образ природы – продукт  общественного устройства, а совсем не наоборот. Следовательно, каждое общество представляет себе свою природу, в меру принципиальных отличий от других обществ. Но справедливо и обратное: чем  более похожими становятся различные  общества по своей организации, тем  отчетливее в их верованиях и представлениях обнаруживается сходство. С начала XX века, пройдя путем натисков и откатов, по обе стороны идеологической границы (социалистический Советский Союз –  буржуазная Западная Европа и США) утверждается идея социального государства, то есть такого порядка, при котором в  роли природной стихии оказывается  политическая организация. Отказ от модели "государства благоденствия" в Западной Европе и США 1980-х и  отмена ряда социальных программ в 1990-х, как и прежде, не изменяют самого принципа. Городская цивилизация  все более становится системой потребления  услуг, и Россия не остается в стороне  от общего движения. Так, по данным Всемирного банка, вклад сферы услуг в  валовой национальный продукт в  России 1998 г. сопоставим с тем же показателем для Франции 1987 г.: 62,1% и 66,9% соответственно. К этому можно  добавить, что преувеличенные страсти  вокруг политических технологий или  дебаты о качестве жизни и демографическом  кризисе в современной России – свидетельство роли государства  как основного потребителя или  производителя различных услуг. Другой вопрос: равнодоступны ли эти  услуги, и каков механизм их создания и распределения? К нему мы вернемся чуть дальше.

     Сейчас  же отметим следующее. Принципиальную роль в изменении (и приведении к  единой модели) социальной организации  играет и такой могущественный сектор сферы услуг как СМИ. Именно здесь  формируется современный и общедоступный  образ природы. Самовольная и  романтически окрашенная стихия, которой  была "первая природа" в XIX веке и  даже в начале XX, возвращается в круг общественного восприятия в совершенно новом качестве – в качестве социальной проблемы. Достаточно приглядеться к  тематике теленовостей или газетных сообщений, чтобы увидеть, что единая прежде природа выглядывает сегодня  из-под покрова множества новых  имен: экологическое равновесие, природный  катаклизм, неблагоприятные погодные условия, среда обитания, защита естественного биоразнообразия, биологическое питание... Каждое из них отсылает нас вовсе не к первопричине обретающихся в нас инстинктов или эстетических впечатлений. Эти имена связывают природу с идеей социальной полезности в различных сферах потребления: с удобством средств сообщения, с телесным комфортом, с устойчивым функционированием промышленности и сельского хозяйства, с поддержанием условий общественной жизни. Сегодня наше внимание обращают не на природу как таковую, но прежде всего на ее состояние, в котором "что-то не так", когда оно становится источником издержек и проблем. Нужное состояние природы, точнее, наличие природных ресурсов требуемого качества, оказывается одним из социальных стандартов современного общества.

     Однако  при всей общности развития социальной организации этот стандарт отличается в России и, например, во Франции. Почему? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно  снова вернуться от верований  к материи. По данным ЮНИСЕФ, в 1994 г. валовой национальный продукт на душу населения в России составил 2560$, что почти в 10 раз меньше, чем  во Франции (23470$). В 1998 г. этот разрыв, уже  по данным Всемирного банка, остался  на прежнем уровне: 2300$ к 24940$. За период с 1991 по 1998 в России показатель ВНП  на душу населения ежегодно снижался в среднем на 6,7%. Тогда как с 1990 по 1997 средняя цена продуктов  питания в потребительской корзине  возрастала на 390% в год. Для сравнения, во Франции этот показатель составил 1,1%, ровно столько же, каким был  средний годовой прирост ВНП  на душу населения за этот период. Следовательно, периодактивного обсуждения в СМИ  биостандартов питания, начало которому было положено в 1989 году в США, случаем  массового отравления трансгенной  пищевой добавкой, протекал в совершенно различных условиях в России и  на Западной Европе. Во Франции это  был период устойчивого воспроизводства  социальной организации, тогда как  в России происходило ее принципиальное изменение, вылившееся в экономический  кризис. Иначе говоря, во Франции "первая природа" стала социальной проблемой  в период в целом предсказуемой  динамики "второй". В России же более существенным источником риска  и причиной снижения жизненных стандартов оказалась "вторая природа". Очевидно, что в этих условиях проблема отклонений в качестве продуктов питания  не могла получить того смысла, который  она приобрела в странах Западной Европы – смысла зоны вероятного риска. В 1991-98 гг. в России подобные зоны нашли  выражение совсем в ином спектре сюжетов: потеря работы, угроза безопасности, риск стать жертвой финансового обмана, недостаток лекарственных средств. Стоит заметить, что в "спокойной" Западной Европе вопрос о биостандартах сегодня ставится много более жестко, чем в США, где зонами повышенной опасности в рамках "второй природы" признаются рост подростковой преступности, национальные конфликты и физическое насилие в семье.

     Формулу Эмиля Дюркгейма, учитывая вышесказанное, можно дополнить: усмотрение в природе  социальной проблемы – продукт устойчивой социальной организации, которая подчинила  себе природу. Поэтому говорить о  собственно европейском смысле проблем  био- и эко-, как впрочем, и смысле вопросов феминистского движения или  реформирования профсоюзов, можно только принимая в расчет различия в источниках риска, а также в строении сферы  услуг, в механике СМИ, в системе  занятости, в среднем уровне образования  в Европе и в России.

     Тем не менее, ссылаясь на неблагоприятное  состояние "второй природы" в России, нельзя приписывать смысл проблеме "био" только в европейском  контексте. В силу указанного сходства основных черт социальной организации  качество продуктов питания оказывается  одной из современных проблем, которую  разделяют все общества. Если во всех странах потребность в продуктах  питания удовлетворяется за счет удешевления их производства (соотношение  затрат и полученного объема), проблема качества оказывается оборотной  стороной снижения затрат. В этой ситуации рынок питания расслаивается  так же, как доходы населения в  каждой из стран: складываются сектора "элитных" продуктов и продуктов "для бедных". Само по себе деление  не делает различия между Россией  и Францией. Во французских магазинах  продукты с маркой "Bio" стоят  дороже обычных, а просто свежие –  дороже тех, в которых используются консерванты. И далеко не каждому  французскому покупателю по средствам  обеспечить себя полноценным био-рационом. В общих чертах ситуация схожа  с российской.

     И все же, различия существуют. По данным Всемирного банка, доля доходов 80% населения  Франции в 1989 г. составила 59,8%. Аналогичный  показатель для России на 1996 г. составил 47,3%. Индекс неравенства (Джини) составил для Франции 1989 г. и России 1996 г. 32,7 и 48,0 соответственно (там же). Если учитывать  приведенные ранее цифры динамики ВНП на душу населения, реальное имущественное  расслоение в России окажется еще  более выраженным. Это означает, что проблема качества питания (а не нижнего порога зарплаты) во Франции актуальна для значительно большего числа потребителей, способных и в принципе готовых доплачивать за биологическую чистоту. Именно эту группу потребителей обслуживают СМИ, взявшие на себя роль общественного контролера. Между тем, при объективном (хотя бы и приблизительно оцененном) распределении доходов, существующем в России, СМИ с большей вероятностью будут обслуживать интересы остальных 20% населения, которые, к тому же, свои интересы и цели сознают и преследуют с намного большей ясностью, чем 80%, озабоченных сохранением своего и так не слишком выгодного экономического положения.

     Итак, европейский смысл "био", в отличие  от российского, это, к тому же, целый  информационный сектор, созданный СМИ  для среднего класса, появление которого так долго анонсировалось в России и который просто не мог состояться при среднегодовом падении душевой  доли ВНП на 6,7%. Во Франции к этому  добавляется система постоянных естественнонаучных исследований по заказам  фирм-производителей, которые борются  на пищевом рынке за состоятельного потребителя. В России основная инфраструктура, например, биохимических исследований (включая квалифицированные кадры) утрачена уже к середине 1990-х. Следовательно, по вопросу "био" соединения интересов  и предложения, предупреждающего спрос, которые свойственны Франции  или другой стране Западной Европы, в современной России просто нет. Однако проблема состоит в том, что  качество питания продолжает оставаться проблемой. И если не в форме подробностей использования трансгенных ингредиентов, то в более общей форме, через  вопросы о качестве жизни и  структуре питания, она завоевывает  право голоса усилиями заинтересованных производителей. 
 
 
 
 
 
 
 

     5. Моделирование процессов  управления продовольственной  безопасностью.

     Как дополнительно наглядно продемонстрировал  недавний кризис, одной из важнейших  компонент экономической безопасности продовольственная безопасность. Вопросы  продовольственной безопасности занимают важное место в концепциях национальной безопасности большинства передовых  стран, где уже давно приняты  соответствующие законы, государственные  стратегии и программы.

     Для стран с переходной экономикой предлагается следующий подход к продовольственной  безопасности. Под продовольственная  безопасностью мы подразумеваем  неограниченную во времени способность  государства и общества обеспечивать доступ населения к продуктам  питания в количестве и качестве, достаточных для здорового физического  и социального развития каждой личности в обычных условиях, и минимально необходимых для поддержания  здоровья и работоспособности в  чрезвычайных продовольственных ситуациях.

     Для конструктивного определения критериев  продовольственной безопасности необходимо ввести государственную систему  норм питания, которая регламентирует два нормативных уровня питания  населения: достаточный, используемый для социально-экономических расчетах в обычных условиях и минимально необходимый, используемый для гарантированного обеспечения населения в чрезвычайных продовольственных ситуациях.

     Важнейшим элементом проведения государственной  политики, служащим обеспечению продовольственную  безопасность, является регулирование  продовольственных рынков путем  закупок продукции и продовольственных  интервенций, осуществляемых через  специализированное Федеральное агентство. Внешнеэкономическая направленность государственной политики в сфере  продовольственной безопасности заключается  в эффективной реализации международного разделения труда в продовольственной  сфере при недопущении критической  зависимости от импорта продовольствия.

     Для решения задачи выбора мер государственного регулирования в целях обеспечения  продовольственной безопасности РФ может быть использована адаптированная для данной проблематики базовая  макроэкономическая модель АПК, разработанная  в ВИАПИ. При этом последовательно  должны быть решены следующие подзадачи:

     на  основе модели спроса населения на продукты питания определить соотношение  уровня доходов и цен, достаточное  для обеспечения доступа населения  к продуктам питания по медицински-обоснованным нормам в условиях рыночных равновесных  цен;

     на  основе моделей блока функционирования АПК определить себестоимости производства основных продуктов растениеводства, животноводства и переработки и  минимально допустимые цены реализации для рентабельной работы отраслей АПК;

     на  основе модели импорта продуктов  питания блока внешнеэкономических  систем определить систему таможенных тарифов и квот, обеспечивающих, с одной стороны, рациональный уровень  аграрного протекционизма, а, с другой, достаточную конкурентность импортной  продукции;

     на  основе моделей блока государственного регулирования и модели общего равновесия аграрного рынка разработать  стратегию государственной поддержки  агропромышленного производства, включающей систему дотаций, субсидий, субвенций  и т.д., обеспечивающих равновесие спроса и предложения в допустимой области  гарантированной продовольственной  безопасности при минимальной сумме  государственных затрат.

     Заметим, что данная задача может не иметь  решения. В этом случае мы оказываемся  в определенной выше чрезвычайной продовольственной  ситуации и вынуждены отказаться от мер рыночного регулирования  с переходом к нормативном  и вынуждены отказаться от мер  рыночного регулирования с переходом  к нормативному распределению продовольствия.