Мировой финансово-экономический кризис. Причины и проблемы

ГОУ ВПО

Российский  экономический университет им. Г.В. Плеханова

Кафедра экономической теории 
 
 

ЭССЕ

По макроэкономике на тему:

       “Мировой финансово-экономический кризис. Причины и проблемы”. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Выполнила:

студентка 2 курса ФБ 32-04

Рудь  Е.К. 

Научный руководитель:

Шавина  Е.В. 
 
 
 
 
 
 
 

Москва 2011

                                                               Мы столкнулись с трудностями, которые

до сих  пор еще не встречались в нашей

практике. У  нас больше нет эйфории…,

когда мы возомнили, что знаем ответы

на все  вопросы, касающиеся управления

экономикой. 

Пол Волкер при вступлении в 

должность президента ФРС.

Июль 1979 года

     Прогнозировать  перспективы кризиса так же бессмысленно, как и прогнозировать цены на нефть. Когда они были высоки, можно было с уверенностью сказать только одно - рано или поздно цены на нефть упадут (да и то появлялось все больше экспертов, которые утверждали, что цены “вышли на новое плато”). Аналогично сейчас можно быть уверенным, что кризис когда-нибудь завершится – однако ни срока его завершения, ни масштаб  ущерба, ни ландшафт послекризисной экономики  никому не известен.

     Однако  налицо два важных обстоятельства, которые следует принимать во внимание. Во-первых, речь идет не просто об очередном циклическом кризисе, который случается раз в несколько  лет. Во-вторых, несмотря на очень хорошую  макроэкономическую ситуацию (двойной  профицит), российский финансовый рынок  оказался одним из наиболее пострадавших (наряду с китайским). По-видимому, это  стало платой за успехи: бурный рост индексов привлекал слишком много  спекулятивного капитала, который в  условиях кризиса стал уходить так  же стремительно, как ранее притекал в страну.

  Природа и механизмы великих экономических потрясений – а именно с таким явлением мы сегодня имеем дело – всегда загадочны и до конца непостижимы. Великие кризисы на десятилетия становятся предметом дискуссий экономистов, политиков и историков, им посвящаются сотни диссертаций и тысячи научных статей. Причем однозначных ответов подчас не удается дать даже экономическим историкам будущего. Феномен Великой депрессии 1930-х годов до сих пор не нашел окончательного разрешения: по сей день продолжаются дискуссии о причинах ее развертывания, и о том, насколько адекватными были меры Ф.Д.Рузвельта по выходу из кризиса.

     Предлагаемые  размышления носят предварительный  характер и приведенные ниже выводы не могут претендовать на неизменность во времени.

     Анализирую  кризис, имеет смысл рассматривать  по отдельности три группы обусловливающих  его причин: во-первых, специфические  проблемы американской экономики; во-вторых, системные, фундаментальные проблемы современного экономического развития; в-третьих, специфические российские обстоятельства.

     При рассмотрении причин кризиса принято  прежде всего критиковать администрацию  США за неадекватную бюджетную и  денежную политику. В первую очередь  имеется в виду проведение проциклической политики после рецессии 2001 года, когда  в условиях экономического роста  страна продолжала идти по пути наращивания  бюджетного дефицита вместо возвращения  к клинтоновской политике профицитного бюджета. Это находило отражение, в  частности, в политике процентных ставок, которые долго оставались низкими  в условиях экономического подъема.

     Это была политика искусственного подхлестывания роста, весьма модная в первом десятилетии  XXI века. Наблюдая за двузначными цифрами экономического роста Китая, все ведущие мировые игроки не хотели отставать от будущей сверхдержавы, а потому правительствами многих стран предпринимались шаги по стимулированию роста, причем проблема перегрева экономики казалась уже старомодной: мы слишком далеко ушли от Великой депрессии и, как казалось, интеллектуально переросли ее. В этой же логике находится и поставленная российским руководством задача  “удвоение ВВП” за десять лет – задача, также фиксировавшая внимание преимущественно на достижении количественных, объемных показателей. Но если в российском варианте политика эта опиралась на наличие свободных мощностей, оставшихся после кризиса 1990-х годов, и на огромный приток нефтедолларов, то американская экономика должна была развиваться в условиях параллельного ведения двух войн (в Ираке и Афганистане), которые не могли финансироваться без бюджетного дефицита.

     Однако  были и более глубокие причины  кризиса, связанные с общими характеристиками мировой экономики и не сводимые к ошибкам экономической политики.

     Прежде  всего необходимо указать на беспрецедентные  темпы экономического роста, позволившие  за пять лет на четверть увеличить  мировой ВВП. Быстрый подъем неизбежно  накапливает системные противоречия, невидимые за ростом благосостояния. А главное, даже при осознании  этих противоречий очень трудно вмешаться  и что-либо исправить: действительно, почему надо предпринимать  какие-то ограничительные или корректирующие меры, когда все и так выглядит замечательно. На основании осмысления новых, инновационных, подходов, которые  несет с собой глобализация, произрастала надежда. Начавшийся кризис можно считать  инновационным. Ведь в основе его  лежит появление и быстрое  распространение финансовых инноваций  – новых инструментов финансового  рынка, которые, как некоторым казалось, смогут создать условия для бесконечного роста и о которых, как выясняется теперь, гуру финансового мира имели  весьма слабое представление. В результате объем CDS достиг порядка 60 трлн. долларов, т.е. вчетверо превысил ВВП США. Т.о., кризис – это “бунт финансовых инноваций” против своих создателей. И, так теперь можно понять, ситуация с банком Barings, разоренным в 1995 году единоличными действиями молодого трейдера из сингапурского отделения Ника Лисона, была предвестником кризиса, посланием финансовому миру. Однако послание это так и не было понято.

     Существует  и другой аспект глобализации, который  также (помимо новых инструментов) считался источником бесконечного финансового  успеха и поступательного роста. Этот феномен был назван Н. Фергюсоном “Кимерикой”, что по-английски составлено из слов Китай и Америка. Речь идет о формировании глобального дисбаланса, который на протяжении десятилетия  считался источником сбалансированности и устойчивости мирового роста. В  результате сформировался режим, противоположный  модели глобализации рубежа XIX-XX веков: если сто лет назад капитал двигался из центра (развитых стран) на периферию, то теперь развивающиеся рынки стали центрами сбережения, а США и другие развитые страны преимущественно потребляли.

     “Добро  пожаловать в удивительный мир Кимерики- Китай плюс Америка, - который занимает одну десятую поверхности земли, насчитывает четверть населения  Земли, производит треть выпускаемой  продукции и обеспечивает половину глобального экономического роста  за последние восемь лет. Иногда это  напоминает брачный союз, свершившийся на небесах”¹. Восточные кимериканцы сберегают, западные – тратят. Китайский импорт сдерживает инфляцию, их сбережения сдерживают американские процентные ставки, их рабочая сила сдерживает рост заработной платы. В результате в США удивительно дешевый кредит и удивительно прибыльна деятельность корпораций. Благодаря Кимерике за последние пятнадцать лет глобальные реальные процентные ставки за вычетом инфляции снизились в среднем более чем на треть. Благодаря Кимерике прибыли американских корпораций в 2006 году выросли в той же пропорции, что и их доля в ВНП. Но именно здесь и крылась ловушка. Чем больше Китай хотел кредитовать США, тем больше американцы хотели занимать. Кимерика, другими словами, стала основной причиной бума кредитования, расширения выпуска облигаций и новых производных контрактов, появившихся в 2000-е годы. Она стала основной причиной краха хедж-фондов, причиной того, что корпорации имели возможность занимать со всех сторон для закупок больших партий товара. И Кимерика – или азиатский “сберегательный проглот”, как назвал ее Бен Бернанке – стала основной причиной того, что американский ипотечный рынок был “залит” наличностью до краев и в результате любой мог получить ипотеку под 100% без дохода, без работы, без залога.

     Наконец, у разворачивающегося кризиса имеется  еще одна – фундаментальная, наиболее важная предпосылка. Речь идет о целевой  функции развития бизнеса. Ключевым ориентиром развития корпораций стал рост капитализации. Именно этот показатель более всего интересовал акционеров и именно по нему оценивается в  наши дни эффективность менеджмента. Между тем, стремление к максимальной капитализации вступает в противоречие с реальным основанием социально-экономического прогресса – с повышением производительностью  труда. Рост капитализации связан с  производительностью труда, но лишь в конечном счете. Однако перед акционерами  надо отчитываться ежегодно. А для  получения красивых годовых отчетов, для обеспечения текущего роста  капитализации требуется совсем не то же самое, что обеспечивает рост производительности. Для хороших  отчетов надо проводить слияния  и поглощения, поскольку объем  активов способствует росту капитализации. И, разумеется, не следует закрывать  отсталые предприятия, поскольку это  ведет в текущем периоде к  снижению капитализации. В результате в рамках многих крупных промышленных корпораций сохраняются старые, неэффективные  производства и предприятия.

     Помимо  общих факторов кризиса, существуют и специфические причины быстрого развертывания его в России. Внешне все выглядит парадоксально: кризис стремительно распространился в  стране, отличавшейся особенно благоприятной  макроэкономической ситуацией, в стране с двойным профицитом (бюджета  и платежного баланса).

     Прежде  всего это явилось как раз  оборотной стороной благоприятной  среды. Двойной профицит становился фактором привлечения капитала, который  активно притекал сюда, быстро расширяя плечо заимствований. Естественно, при начале кризиса эффект получился  противоположный- произошло сжатие плеча, что немедленно привело к  сжатию фондового рынка.

     Параллельно выяснилось, сто российский фондовый рынок, несмотря на огромный рост в 2004-2007 годах, по сути, пребывает еще в  зачаточном состоянии. Он способен быстро сдуться до минимальных значений.

     Дала  о себе знать неэффективность  отраслевой структуры экономики  и экспорта. Доминирование сырьевых и инвестиционных товаров в экспорте ставит платежный баланс страны в  более тяжелую зависимость от циклических колебаний, чем в  экономике диверсифицированной. Замедление роста и спад инвестиционной активности в странах-импортерах способны при  мультипликативном эффекте привезти к резкому торможению такой экономики. Таков зеркальный эффект явления, с  которым Россия столкнулась после  кризиса 1998 года. Поскольку мировая  экономика росла, это создавало  спрос на продукты российского производства, что привело к буму тогда, когда  начался рост цен на энергоносители.

     Серьезнейшей  проблемой был рост корпоративных  внешних заимствований. Камнем преткновения стало то, что большинство этих заимствований фактически были квазигосударственными. В случае кризиса крупнейшие российские частные заемщики всегда смогут опереться  на поддержку федерального бюджета. В результате возникает ситуация недобросовестного поведения,  известная  со времен азиатского кризиса 1997 года, - когда одни могут безответственно  занимать деньги, а другие – давать их без достаточных оснований, понимая, что именно государству придется спасать должников в случае экономического кризиса. Можно говорить о нарастании тенденции “чеболизации” ряда ведущих  фирм, если использовать пример южнокорейских  чеболей – фирм, находящихся под  фактическим государственным контролем  и исповедующих принцип “приватизации  прибылей и национализации убытков”.

     В 2007 году произошло важное изменение  тенденции динамики внешней задолженности: если до сих пор совокупная долговая нагрузка (государственная и корпоративная) снижалась, то теперь она начала расти. Это существенно усилило зависимость  экономического положения России от колебаний мировой финансовой конъюктуры, а вскоре привело к развертыванию  полномасштабного кризиса. Ошибку в  деятельности отечественных заемщиков: они легко соглашались на залоговые  схемы, хотя успехи российской экономики  последних лет позволяли во многих случаях обходиться без залогов. В результате в условиях кризиса  они столкнулись с быстрым  падением стоимости своих залогов  и с реальной угрозой лишиться своих активов.

     Сложившаяся ситуация оказала серьезное влияние  на выборку бюджетной и курсовой политики. С одной стороны, наличие  значительной задолженности влиятельных (в том числе околобюджетных) игроков, нередко обладающих стратегически  важными активами, сдерживало возможность  снижения валютного курса рубля, что привело бы к резкому удорожанию обслуживания их долга. С другой стороны, необхлдимо было использовать государственные  ресурсы для оказания заемщикам  финансовой помощи по покрытию или  выкупу долга.

     Наконец, нельзя не отметить и неопытность  политической и деловой элиты, которой  пришлось столкнуться с первым в  своей жизни полномасштабным  циклическим кризисом (прежние кризисы  были трансформированными). Подобный опыт, конечно, с годами появится, но для  этого требуется значительно  больше времени – и разнообразных  экономических кризисов.

     Российский  кризис 1998 года был порожден внутренними  причинами – слабостью власти, неспособной проводить ответственную  макроэкономическую (прежде всего бюджетную) политику. Россия впервые столкнулась  с мировым кризисом в качестве неотъемлемой составляющей глобальной экономической и финансовой системы. Таким образом, Россия постепенно становится нормальной рыночной страной.