Принципы политической экономики по А. Маршаллу

…Термин «закон», следовательно, означает не что иное, как самую общую  оценку или обобщение тенденций, более или менее достоверных, более или менее определенных. В каждой науке делается много таких обобщений, но мы не придаем, а о существу, и не можем придавать всем им формальный характер законов, мы не можем все их называть законами. Нам надлежит производить отбор, причем этот отбор диктуется не только чисто научными соображениями, сколько соображениями практического удобства. Когда какое-либо широкое обобщение приходится приводить столь часто, что оказывается гораздо хлопотнее цитировать его полностью, чем ввести в оборот еще Дно соответствующее обобщение, еще одно техническое обозначение, тогда только оно и получает свое специальное название, противном же случае оно ему не присваивается.

Следовательно, закон общественной науки, или общественный закон, –  это обобщение общественных тенденций, т.е. обобщение, гласящее, что от членов какой-либо социальной группы при определенных условиях можно ожидать определенного образа действий.

Экономические законы, или  обобщения экономических тенденций, – это общественные законы, относящиеся  к тем областям поведения человека, в которых силу действующих в  них побудительных мотивов можно  измерить денежной ценой.

… Иногда говорят, что  законы экономической науки являются «гипотетическими». Конечно, подобно всякой другой науке, политическая экономия берется изучать следствия, которые окажутся результатом действия определенных причин, но результат этот не абсолютен, а возникает лишь при прочих равных условиях и лишь в том случае, если указанные причины могут беспрепятственно привести к своим следствиям. Почти все научные доктрины, когда они точно и строго изложены содержат в какой-либо форме оговорку о прочих равных условиях: предполагается, что действие рассматриваемых причин выступает изолированно и что оно приведет к определенным следствиям, но лишь в том случае, если заранее принята гипотеза, согласно которой никакая другая причина, кроме четко обозначенных данной доктриной, не будет принята во внимание. Следует, однако, признать, что источником больших трудностей в экономической науке служит необходимость учитывать время, требующееся, чтобы причины могли привести к своим следствиям. Между тем явления, на которые они воздействуют, и даже сами причины могут подвергнуться изменениям, а исследуемые тенденции не будут обладать достаточной «длительностью», чтобы полностью проявить себя. Этим трудностям мы уделим внимание позднее в данной работе.

Включаемые в закон  оговорки не повторяются каждый раз, но здравый смысл побудит читателя постоянно их учитывать. В экономической науке их приходится повторять чаще, чем в других науках, так как ее доктрины больше, чем доктрины других наук, склонны цитировать люди, не имеющие научного опыта и, может быть, получившие их из вторых рук, причем вырванными из контекста. Одна из причин того, что разговорный язык проще, нежели язык научного трактата, заключается в том, что в разговоре можно смело опускать оговорки, поскольку, если собеседник не учитывает их сам для себя, недоразумение быстро обнаруживается и устраняется. Адам Смит и многие другие старые политэкономы добивались кажущейся простоты, следуя канонам разговорной речи и опуская необходимые оговорки. Но это постоянно порождало неправильное понимание их учения, напрасную потерю времени и энергии бесплодных спорах; в результате за видимую легкость изложения они платили слишком высокую цену.

Хотя экономический  анализ и общие умозаключения  охватывают длительные исторические периоды  и обширные регионы, тем не менее  каждую эпоху и каждую страну отличают присущие только им проблемы, а каждое изменение социальных условий выдвигает потребность в дальнейшем совершенствовании экономических доктрин.

2. Маржинализм и его  основные идеи и представители

В течение последних 30 лет XIX в., классическую политическую экономию сменила маржиналистская экономическая теория. В значительной степени эта смена стала следствием огромного прогресса в науке, особенно ее естественных и гуманитарных отраслях, и экономика, которая все более обретала признаки монополистического типа хозяйствования.

Основная идея маржинализма – исследование предельных экономических  величин как взаимосвязанных  явлений экономической системы  в масштабе фирмы, отрасли (макроэкономика), а также в масштабе всего народного  хозяйства (макроэкономика). В данном контексте современный маржинализм включает в себя ныне и неоклассическую, и кейнсианскую экономические концепции, а «экономика впервые стала наукой, которая изучает взаимосвязь между данными целями и данными ограниченными средствами, имеющими альтернативные возможности использования.

Следует иметь в виду, что альтернативная возможность  предполагает использование ресурсов и затрат времени только для достижения какой-либо цели. Исходя из этой идеи, лежащей  в основе маржинализма, Л. Роббинс утверждает следующее: «Если мы что-то выбираем, мы вынуждены отказываться от других вещей, от которых в иных обстоятельствах мы бы не отказались. Редкость средств, предназначенных для удовлетворения целей разной значимости, – это почти универсальное свойство среды, в которой совершается человеческая деятельность. Экономическая наука – это наука, изучающая человеческое поведение с точки зрения соотношения между целями и ограниченными средствами, которые могут иметь различное употребление».

Переоценку устоявшихся почти за двухсотлетнюю историю ценностей «классической школы», произошедшую в последней трети XIX столетия, в экономической литературе нередко характеризуют как некую «маржинальную революцию». Поясняя суть произошедшей «революции», нужно отметить, что маржинализм базируется действительно на принципиально новых методах экономического анализа, позволяющих определять предельные величины для характеристики происходящих изменений в явлениях. В этом одно из его важных отличий от классической политической экономии, авторы которой довольствовались, как правило, лишь характеристикой сущности экономического явления (категории), выраженной в средней либо суммарной величине. Так, например, по классической концепции в основе определения цены лежит затратный принцип, увязывающий ее величину с затратами труда (по другой трактовке – издержками производства).

По концепции маржиналистов, формирование цены (через теорию предельной полезности) увязывается с потреблением продукта, то есть учетом того, насколько  изменится потребность в оцениваемом продукте при добавлении единицы этого продукта. Еще одно «революционное» отличие методологии маржинализма состоит в том, что если классики подразделяли экономические явления тенденциозно, считая, в частности сферу производства первичной по отношению к сфере обращения, а стоимость – исходной категорией всего экономического анализа, то маржиналистами экономика рассматривается как система взаимозависимых хозяйствующих субъектов, распоряжающихся хозяйственными благами, то есть материальными, финансовыми и трудовыми ресурсами. Поэтому именно благодаря маржинальной теории проблемы равновесия и устойчивого состояния экономики стали предметом анализа результатов взаимодействия с окружающей средой как предприятий и фирм так и народного хозяйства в целом. Далее, в сравнении с классической, маржинальная теория широко применяет математические методы, в том числе дифференциальные уравнения. Причем математика для маржиналистов необходима не только для анализа предельных экономических показателей, но и для обоснования принятия оптимальных решений при выборе наилучшего варианта из возможного числа состояний и гипотез. В частности, о последних, то есть о гипотезах, М. Фридмен писал, что их содержательность через фактические данные может «объяснить» и даже «показать, является ли она «правильной» или «ошибочной», или, лучше сказать, будет ли она «принята» как обоснованная или «отвергнута». ибо «единственным конкретным тестом, позволяющим судить об обоснованности гипотезы, может быть сравнение ее предсказаний с реальностью». Об этой же специфике маржинальной теории М. Блауг утверждает следующее: «Математический аппарат, применявшийся экономистами того времени, не шел дальше дифференциального исчисления. Экономические функции неизменно предполагались дифференцируемыми и непрерывными. Однако основополагающий принцип максимизации в равной степени приложим и как разрывным функциям. Но разрывность представляет лишь формальную, а не содержательную сложность в анализе. В этом смысле предельный анализ как таковой переходит на второй план, а то, что выдвигается на первый план, – это принцип, что экономическое поведение есть максимизирующее поведение при наличии ограничений».

«Революционные» подвижки обусловил маржинализм и в  области количественной теории денег. Ведь классики в противовес примитивному «инфляционизму» своих предшественников – меркантилистов еще со времен Д. Юма, то есть боле ста лет, «доказывали» степень не нейтральности денег ходят бы в краткосрочном периоде. И возражая Д. Юму, они не допускали возможность позитивного воздействия ползучей инфляции на производство и занятость. Согласно их интерпретации количественной теории денег речь идет о «простой ясной теореме пропорциональности». Так вот, «маржинальная революция» дала «новые доказательства» для постепенного отхода от ортодоксальной версии количественной теории денег Рекардо Миля. В результате «пришло время» неформального признания главных функций денег: средство обращения; мера стоимости или единицы счета; средство сбережения, накопления или средства сохранения стоимости. Но главное – отпала необходимость поиска среди разнообразных функций денег ведущей или основной функции, что всегда чревато преувеличением значения одних функций в ущерб другим, и стало возможным признать: «Деньги – это то, что деньги делают. Все, что выполняет функции денег, и есть деньги».

Первыми авторами указанных  «подвижек» явились И. Фишер и А. Пигу. Так, развивая традиции «американской школы» маржинализма, И. Фишер вывел так называемое уравнение обмена: MV=PT; где M – количество денег; V – скорость их обращения; P – средневзвешенный уровень цен; T – количество всех товаров. Судя по этому уравнению, только в том случае, если не связать стоимость денег со стоимостью денежного материала, а скорость их обращения и количество товарной массы в краткосрочном периоде принять на постоянном уровне (использование ресурсов за конкретный период принять как полное), был бы возможен ортодоксальный вариант количественной теории денег: в результате столкновения товаров и денег изменение цен на товары зависело бы исключительно от количества денег.

В свою очередь А. Пигу внес по сути коррективу в методологию исследования денег Фишера, предложив учитывать мотивы хозяйствующих субъектов на макроуровне (фирмы, компании, частные лица), обусловливающие их «склонность к ликвидности» – стремлении откладывать часть денег в запас в виде банковских вкладов или ценных бумаг и т.п. Отсюда, по Пигу, в той мере, в какой будет иметь место ликвидность денег, будет происходить и адекватная корректировка цен. Наконец, «революционным», пожалуй, можно признать то обстоятельство, что методологический инструментарий маржинализма позволил в конце концов снять спрос о первичности и вторичности экономических категорий, считавшийся столь важным у классиков. Это произошло прежде всего благодаря предпочтению каузальному (причинно-следственному) подходу функционального, ставшего важнейшим средством анализа, превращения экономической теории в точную науку. Необходимо подчеркнуть, что факт начал «маржинальной революции» едва ли кем был замечен. О том, что она уже свершилась, впервые провозгласил в 1886 году Л. Вальрас. Он исходил из выдвинутых им идей анализа предельных экономических величин и имел претензии на первенство в этой «революции». Но поскольку в пределах трех лет, то есть 1871–1874 гг., работы подобной направленности были опубликованы также У. Джевонсом и К. Менгером, между этими тремя экономистами началась неразрешимая, казалось бы, тяжба о научном приоритете.

Однако в 1878 году ее неожиданно прервал английский профессор Адамсон, который случайно обнаружил в Британском музее книгу тогда никому неизвестного немецкого автора Г. Госсена, изданную гораздо раньше (1854) и содержавшую изложение принципов маржинального анализа.

В свершении «маржинальной  революции» в экономической литературе выделяют обычно два этапа.

Первый этап охватывает 70–80-е годы XIX в., когда возникли обобщения идей маржинального экономического анализа в трудах австрийца К. Менгера и его учеников, а также упомянутых выше англичанина У. Джевонса и француза Л. Вальраса. На этом этапе среди представителей маржинальной теории большее признание получил К. Менгер, ставший во главе «австрийской школы» маржинализма. Его школа, в которой активно сотрудничали также Ф. Визер, О. Баверк и другие ученые, выступала против исторического и социологического подходов в экономической теории, ратуя, как и «классическая школа», за «чистую экономическую науку». При этом, ставшая на данном этапе центральной, теория предельной полезности товара объявлялась «школой» главным условием определения его ценности, а сама оценка полезности товара признавалась психологической характеристикой с позиции конкретного человека. Поэтому первый этап маржинализма принято называть «субъективным направлением» политической экономии. Характеризуя этот этап, М. Блауг указывает на ряд недостатков, которых не избежали «все три основателя (К. Менгер, У. Джевонс, Л. Вальрас.) теории предельной полезности». Среди них:

а) полезность товара рассматривается  как функция количества этого  товара, не зависящая от количества других потребляемых товаров;

б) «объяснение» поведения  потребителя полезностью сталкивается с двойственной оппозицией (одна из них утверждает, что теория о полезности исходит из сомнительной и даже неверной психологии, а другая – что психологические аспекты потребительского поведения не имеют отношения к объективному развитию экономического процесса, который от индивидуальных ощущений не зависит);

в) «благосостояние» сводится к сумме количественных, поддающихся  измерению полезностей для всех индивидов общества, и оптимальным считается такое распределение ресурсов, которое максимизировало бы благосостояние именно в этом смысле.

Второй этап «маржинальной  революции» приходится на 90-е годы XIX в. С этого времени маржинализм становится популярным и приоритетным во многих странах. Главное достижение маржиналистов на этом этапе – отказ от субъективизма и психологизма 70-х годов с тем, чтобы подтвердить, говоря словами Й. Шумпетера, что «целью чистой экономики. всегда оставалось объяснение регулярного хода экономической жизни на основе данных условий».

В результате представители  «новых» маржинальных экономических  идей стали расцениваться в качестве преемников классической политической экономии и называться неоклассиками, а их теория соответственно получила название «неоклассической». На втором этапе «маржинальной революции» – этапе формирования неоклассической политической экономии – наибольший вклад внесли англичанин А. Маршалл, американец Дж.Б. Кларк и итальянец В. Парето. Что же касается довода, будто теория предельной полезности является «буржуазным ответом на марксизм», то необходимо указать на два контраргумента, приводимых М. Блаугом. Это, во-первых, достаточно поздний перевод на английский язык первого тома «Капитал» К. Маркса, ибо к этому времени – 1887 год – первые труды У. Джевонса были уже изданы, а во-вторых, А. Маршалл начал свой главный труд – «Принципы экономикс» в 1867 году, полностью владея теорией предельной полезности, что, кроме того, подтверждается в написанной им в 1872 году рецензии на книгу У. Джевонса. То же самое относится к К. Менгеру и Л. Вальрасу, задумавших свои труды, не ведая о готовившемся К. Марксом в Англии произведении. Поэтому гораздо позже, то есть после 80-х годов прошлого столетия, в ответ на распространение на Европейском континенте «революционных» идей учения К. Маркса в трудах тех, кто стали учениками родоначальников и столпов маржинализма, появились «атаки на марксистскую экономическую науку» с применение маржиналистской теории, и это были О. Бем-Баверк, Ф. Визер, В. Парето, П. Уикстид и многие другие. Но поскольку «новая экономическая наука все еще не могла значительно выдвинуться по меньшей мере на протяжении жизни поколения. – пишет М. Блауг, – историческая проблема состоит в том, чтобы объяснить не тот момент времени, когда предельная концепция была приложена к полезности, а скорей запоздалую победу экономической теории на основе предельной полезности».