Время в античной культуре

Этим  определяются особенности авантюрного  времени второго типа. Это не бесследное время греческого романа. Напротив, оно оставляет глубокий и неизгладимый след в самом человеке и во всей жизни его. Но вместе с тем время это авантюрное: это время исключительных, необычных событий, и события эти определяются случаем и также характеризуются случайной одновременностью и случайной разновременностью.

Но эта  логика случая подчинена здесь иной, объемлющей ее высшей логике. В необычайных  происшествиях главный герой  виноват сам. Своими действиями и  неуместным любопытством он развязал игру случая. Начальная инициатива, следовательно, принадлежит самому герою и его характеру. Это инициатива вины, заблуждения, ошибки. Этой отрицательной инициативе соответствует и первый образ героя — юный, легкомысленный, необузданный, сластолюбивый, праздно-любопытный. Он навлекает на себя власть случая. Таким образом, первое звено авантюрного ряда определяется не случаем, а самим героем и его характером.

Но и  последнее звено — завершение всего авантюрного ряда — определяется не случаем. Люция спасает богиня Изида, которая указывает ему, что  он должен сделать, чтобы вернуться к образу человека. Богиня Изида выступает здесь не как синоним «счастливого случая» (как боги в греческом романе), а как руководительница Люция, ведущая его к очищению, требующая от него совершенно определенных очистительных обрядов и аскезы.

Время здесь не только технично, это не простой ряд обратимых и внутренне  не ограниченных дней, часов, мгновений; временной ряд здесь — существенное и необратимое целое. Этот новый  временной ряд требует конкретности изложения.

Но наряду с этими положительными моментами имеются существенные ограничения. Человек здесь, как и в греческом романе, — приватный изолированный человек. Поэтому вина, возмездие, очищение и блаженство являются частным делом отдельного человека. И активность такого человека лишена творческого момента: она проявляется отрицательно — в опрометчивом поступке, в ошибке, в вине. Поэтому и действенность всего ряда ограничивается образом самого человека и его судьбы. В окружающем мире этот временной ряд, как и греческий авантюрный, никаких следов не оставляет. Вследствие этого же связь между судьбою человека и миром носит внешний характер. Человек меняется, переживает метаморфозу совершенно независимо от мира; сам мир остается неизменным.

Поэтому основной временной ряд романа, хотя и носит, как мы сказали, необратимый и целостный характер, тем не менее он замкнут и не локализован в историческом времени, то есть, не включен в необратимый исторический временной ряд.

Следует отметить, что кроме авантюрного, в романе имеется и бытовое  время.  В рамках этого времени характерно слияние жизненного пути человека с его реальным пространственным путем-дорогой, то есть со странствованиями.

Бытовое время в «Золотом осле» и в  других образцах античного авантюрно-бытового романа отнюдь не циклическое. Античная литература знала лишь идеализованное земледельческое бытовое циклическое время, сплетающееся с природным и мифологическим временем (основные этапы его развития: Гесиод — Феокрит — Вергилий). От этого циклического времени резко отличается романное бытовое время. Оно, прежде всего, совершенно оторвано от природы.

В этом бытовом отношении время лишено единства и целостности. Оно раздроблено  на отдельные отрезки, охватывающие единичные бытовые эпизоды. Отдельные  эпизоды округлены и закончены, но они изолированы и существуют сами по себе. Бытовой мир рассеян и лишен существенных связей. Бытовое время не параллельно основному ряду и не сплетается с ним, но отдельные отрезки его пересекают основной ряд.

 При  всей раздробленности этого бытового  времени, оно не абсолютно бездейственно. В  целом оно осмысливается как наказание в отдельных моментах оно служит опытом, раскрывающим человеческую природу. Самый бытовой мир у Апулея — статичен, в нем нет становления  и поэтому нет и единого бытового времени. Но в нем раскрывается социальное многообразие. В этом разнообразии еще не раскрылись социальные противоречия, но оно уже чревато ими. Если бы эти противоречия раскрылись, то мир пришел бы в движение, получил бы толчок к будущему, время получило бы полноту и историчность. Но на античной почве, в частности у Апулея, этот процесс не завершился.

У Петрония, правда, этот процесс продвинулся  немножко дальше. В его мире социальное многообразие становится почти противоречивым. В связи с этим появляются в  его мире и зачаточные следы исторического времени — приметы эпохи. Но все же и у него процесс этот далеко не завершается.

«Сатирикон» Петрония, как уже было отмечено, принадлежит к тому же типу авантюрно-бытового романа. Но авантюрное время здесь  тесно переплетается с бытовым  (поэтому «Сатирикон» ближе к европейскому типу плутовского романа). В основе странствований и приключений героев не лежит отчетливая метаморфоза.  Здесь это заменяется, правда, аналогичным, но приглушенным и пародийным мотивом преследования разгневанным богом Приапом. Но позиция героев по отношению к быту частной жизни совершенно та же, что и у Люция-осла. Они проходят через бытовую сферу частной жизни, но внутренне ей не причастны. Это плуты — соглядатаи, подсматривающие и подслушивающие весь цинизм частной жизни. В социальном разнообразии этого мира частной жизни уже попадаются еще зыбкие следы исторического времени. В описании пира Тримальхиона и в самом образе его раскрываются уже приметы эпохи, то есть некоторого временного целого. Таким образом, в авантюрно-бытовом романе появляются черты, которые еще сильнее были развиты в третьем виде античного романа, о котором написано ниже.  

III 

Античность  разработала ряд в высшей степени  существенных автобиографических и  биографических форм. В основе этих античных форм лежит новый тип биографического времени и новый специфически построенный образ человека, проходящего свой жизненный путь. На классической греческой почве можно выделить два типа автобиографий.

Первый  тип условно называется платоновским типом, так как он нашел наиболее отчетливое и раннее выражение в таких произведениях Платона, как «Апология Сократа» и «Федон». Этот тип автобиографического самосознания человека связан со строгими формами мифологической метаморфозы. В основе ее лежит жизненный путь ищущего истинного познания. Жизнь такого ищущего расчленяется на точно ограниченные эпохи, или ступени. Путь проходит через самоуверенное невежество, через самокритический скепсис и через познание самого себя к истинному познанию.

Вторым  греческим типом является риторическая автобиография и биография. В основе этого типа лежит «энкомион» — гражданская надгробная и поминальная речь. Такого рода произведения были словесными гражданско-политическими актами публичного прославления или публичного самоотчета реальных людей. Поэтому здесь важен прежде всего внешний реальный хронотоп, в котором совершается это изображение своей или чужой жизни как граждански-политический акт публичного прославления или самоотчета. Этот реальный хронотоп — площадь («агора»). На площади впервые раскрылось и оформилось автобиографическое, равно как и биографическое самосознание человека и его жизни на античной классической почве.

Однако  следует отметить, что «человека  для себя» (я для себя) и особого  подхода к себе самому еще не было. Единство человека и его самосознание было чисто публичным -  человек был весь вовне, притом в буквальном смысле этого слова. Эта сплошная овнешненность — очень важная особенность образа человека в классическом искусстве и литературе.

На основе разработанных биографических схем энкомиона и возникла первая автобиография в форме защитительной речи — автобиография Исократа, являющаяся  публичным апологетическим отчетом о своей жизни. Принципы построения своего образа те же, что и при построении образов умерших деятелей в энкомионе. В основе лежит идеал ритора. Сама риторическая деятельность прославляется Исократом как высшая форма жизненной деятельности. Это профессиональное самосознание Исократа носит совершенно конкретный характер. Элементы чисто приватные и узкопрофессиональные, с современной точки зрения, элементы общественно-государственные, и философские идеи здесь тесно переплетаются между собою. Все эти элементы воспринимаются как совершенно однородные и слагаются в единый и целостный пластический образ человека. Римские автобиографии и мемуары слагаются в ином реальном хронотопе. Жизненной почвой для них послужила римская семья. Автобиография здесь является документом семейно-родового самосознания. Но и на этой почве автобиографическое самосознание не становится приватным и интимно-личным. Оно сохраняет глубоко публичный характер. Этот энергетический тип биографий представлен Плутархом.

Биографическое  время у Плутарха сугубо специфично. Это время раскрытия характера, но отнюдь не время становления и  роста человека. Сама историческая действительность является ареной для раскрытия и развертывания человеческих характеров, но не больше того.

Биографическое  время необратимо в отношении  самих событий жизни, которые  неотделимы от исторических событий. Но в отношении характера это время обратимо: та или иная черта характера сама по себе могла бы проявиться раньше или позже. Самые черты характера лишены хронологии, их проявления переместимы во времени. Сам характер не растет и не меняется, он лишь восполняется: не полный, не раскрывшийся, фрагментарный вначале, становится полным в конце. Следовательно, путь раскрытия характера ведет только к восполнению той формы, которая была предначертана с самого начала.

Второй  тип биографии можно назвать  аналитическим. В основу его кладется схема с определенными рубриками, по которым и распределяется весь биографический материал: общественная жизнь, семейная жизнь, поведение на войне, отношения к друзьям, достойные запоминания изречения, добродетели, пороки, наружность и т.п. Различные черты и свойства характера подбираются из различных и разновременных событий и случаев жизни героя и разносятся по указанным рубрикам. Для черты даются как доказательства один-два примера из жизни данного лица.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 

В заключение, хотелось бы отметить общие закономерности освоения времени в рассмотренных античных формах романа. Нельзя не согласиться с тем, что какой-то минимум полноты времени необходим во всяком временном образе. Тем более, не может быть и речи об отражении эпохи вне хода времени, вне связи с прошлым и будущим. Где нет движения времени, там нет и момента времени в полном и существенном значении этого слова. Современность, взятая вне своего отношения к прошлому и будущему, утрачивает свое единство, рассыпается на единичные явления и вещи.

Известный минимум полноты времени имеется  и в античном романе. Он, так сказать, минимален в греческом романе и несколько значительнее в авантюрно-бытовом  романе. В античном романе эта полнота  времени имеет двоякий характер. Она, во-первых, имеет свои корни в мифологическом осознании времени. Однако это восприятие времени  находилось уже в стадии разложения и  не могло охватить и адекватно оформить новое содержание. Тем не менее, элементы этой формы фольклорной полноты времени все еще действовали в античном романе.

Во-вторых, в античном романе имеются слабые зачатки новых форм полноты времени, связанных с раскрытием социальных противоречий. И здесь необходимо выделить то, что всякое раскрытие  социальных противоречий неизбежно  раздвигает время в будущее, что можно подтвердить дальнейшим развитием литературы.

В связи  с этим также необходимо выделить одну особенность ощущения времени, которое оказало громадное определяющее влияние на развитие литературных форм и образов.

Эта особенность проявляется, прежде всего, в так называемой исторической инверсии, сущность которой сводится к тому, что мифологическое и художественное мышление локализует в прошлом такие категории, как идеал, справедливость, совершенство, гармоническое состояние человека и общества и т. п. мифы о рае, о Золотом веке, о героическом веке, о древней правде; Иными словами, здесь изображается как уже бывшее в прошлом то, что на самом деле может быть или должно быть осуществлено только в будущем. Чтобы наделить реальностью тот или иной идеал, его мыслят как уже бывший однажды когда-то в Золотом веке или мыслят его существующим в настоящем где-то за тридевять земель, за океанами, под землей или на небе.

СПИСОК  ЛИТЕРАТУРЫ 

1. Муравьев  В.Н. «Овладение временем». Москва, 1997.
2. Бахтин М.М. «Формы времени и хронотопа в романе: Очерки по исторической поэтике». Москва, 2003.
3. Культурология: Учеб. пособие для вузов/Под ред. Проф.А.Н.Марковой. – 3-е изд. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2005.
4. Чернокозов А.И. «История мировой культуры».
5. Искусство стран и народов мира. Художественная энциклопедия.