От раскрываемого
в книге тайлоровского понимания
эволюционизма в этнографии неотделимы
предлагаемые и применяемые здесь
научные методы.
Подобно
другим эволюционистам, Тайлор считал,
что все явления культуры - материальные
объекты, обычаи, верования и т. п. - составляют
такие же виды, как виды растений или животных,
и так же, как они, развиваются одни из
других. Значит, историк культуры должен
при менять ту же методику, что и естествоиспытатель:
систематизировать культурные явления
по их видам, располагать эволюционными
рядами - от более простых видов к более
сложным и прослеживать их прогресс - процесс
постепенного вытеснения менее совершенных
видов более совершенными. В этой методике
самым неудачным было признание эволюционных
рядов независимыми друг от друга. На деле
все явления культуры так или иначе между
собой связаны, должны изучаться системно,
и только при таком изучении могут быть
поняты движущие силы, пути и темпы их
развития. Неверный общетеоретический
подход предопределил неудачу эволюционистской
методики Тайлора. Но в то же время он обосновал
и применил несколько действенных исследовательских
приемов.
Обратив
внимание на повторяемость явлений
культуры в пространстве и во времени
("явления, имеющие в своей основе сходные
общие причины, должны беспрестанно повторяться"),
Тайлор первым широко и систематически
обратился к сопоставлению таких повторяющихся
явлений. Впоследствии этот прием получил
название типологического сравнения и
стал успешно применяться в рамках сравнительно-исторического
метода. Сегодня он позволяет с большей
или меньшей долей надежности моделировать
по этнографическим данным явления первобытной
культуры и привязывать их к определенным
ступеням исторического развития. Но и
Тайлору он давал уже немало: помогал соотносить
между собой во времени сходные обычаи,
верования и т. п., т. е. определять направления
и стадии их развития, да и вообще судить
о прошлом.
Те же
возможности открывал и другой прием,
связанный с введенным Тайлором в науку
понятием "пережитки". Справедливости
ради надо сказать, что пережитки в культуре
были уже за десятилетие до выхода в свет
"Первобытной культуры" выделены
русским ученым К. Д. Кавелиным. Но его
идея не получила широкой известности
и не оказала влияния на европейскую этнографию.
С Тайлором дело обстояло иначе: его книга
была переведена на многие языки. Пережитком
Тайлор назвал "живое свидетельство
или памятник прошлого", которые были
свойственны более ранней стадии культуры
и в силу привычки перенесены в другую,
более позднюю стадию. В "Первобытной
культуре" приведено много примеров
пережитков, в том числе такие, как ручная
прокидка челнока во времена уже механизированного
ткачества, пожелание здоровья при чиханье
- остаток веры в то, что через отверстия
в голове могут войти или выйти духи, и
т. п. Верный своему естественнонаучному
подходу, Тайлор сравнивал пережиток с
рудиментом в живом организме, но тут же,
выходя за рамки этого подхода, говорил
о видоизмененных и о вновь оживших пережитках.
Вскоре после смерти Тайлора вокруг понятия
"пережиток" завязались острые теоретические
споры, отголоски которых сохранились
до нашего времени. [Подробнее см.: Першиц
А. И. Остаточные явления в культуре. - Природа,
1982, No 10: он же. Достоверны ли свидетельства
"современных предков"? - Там же, 1984,
No 2.]
В "Первобытной
культуре" Тайлор сожалел, что
данные этнографии недостаточны
для обращения к статистике. Однако
позднее В своей последней значительной
работе "О методе исследования развития
учреждений" [Tylor E. В. On a Method of Investigating
the Development of Institutions; Applied to Laws of Marriage and Descent.
- Journal of the Royal Anthropological Institute of Great Britain and
Ireland, 1889, vol. 18.Русский перевод: Этнографическое
обозрение, 1890. No 2.] он положил начало еще
одному исследовательскому приему в этнографии
- использованию количественных, статистических
данных для подсчета совпадений в распространении
явлений культуры и суждения об их закономерной
связи. Это был только первый и не давший
признанных результатов подступ к новой
методике, но в последние десятилетия,
когда количественные приемы стали широко
применяться, о нем под нас говорят как
о наиболее заметном вкладе Тайлора в
разработку методики науки.
* * *
Сделав
больше всех других для создания
концепции и методики эволюционизма
в этнографии, Тайлор в "Первобытной
культуре" заметно меньше сделал
для непосредственного изучения
этнографических объектов. Здесь
значение его работы ограничилось
в основном анализом первобытной мифологии
и религии. Однако именно в этой последней
области он оставил очень заметный след,
создав первую развернутую теорию происхождения
и развития религии, теорию, которая надолго
утвердилась в науке.
Тайлор ввел
в этнографию понятие "первобытный
анимизм". Анимизмом (от латинских слов
"анима" - душа или "анимус" -
дух) он назвал веру в духовные существа,
составившую первоначальный "минимум
религии". По его мнению, первобытные
люди, задумываясь о таких явлениях, как
сновидения или смерть, заключили, что
в каждом человеке имеется некая особая
субстанция, душа, которая может временно
или навсегда покидать свою телесную оболочку.
Из представлений о связанной с человеком
душе развились представления об отдельно
существующих духах, ставших олицетворением
природных стихий, растений и животных.
Отсюда идет прямая линия к политеистическим
представлениям о пантеоне богов, олицетворяющих
силы природы, и, наконец, к монотеистической
вере в единого бога.
Свою
анимистическую теорию происхождения
религии Тайлор проиллюстрировал впечатляющим
сравнительным этнографическим и историческим
материалом, призванным показать распространение
анимизма на земном шаре и его эволюцию
во времени. Он привел также немало фактов,
свидетельствующих о связи анимизма с
другими религиозными представлениями
первобытности - фетишизмом (верой в сверхъестественные
свойства некоторых неодушевленных предметов)
и тотемизмом (верой в тесную связь людей
с их ?родственником?, которым может быть
какой-нибудь вид животных, растений или
даже неодушевленных предметов). Тем самым
он правильно указал на то, что различные
виды первобытных религиозных представлений
не изолированы, а тесно переплетаются
между собой. Заслуга анимистической теории
состоит в том, что она показала несостоятельность
нередких в те времена поисков изначальной
веры в единого бога, древнейшего монотеистического
пласта религии.
Особая,
очень важная сторона анимистической
теории заключается в ее проекции
на позднейшие и прежде всего
современные Тайлору развитые религиозные
верования и культы. Тайлор не был атеистом.
Как сын своего времени, как респектабельный
профессор консервативной викторианской
Англии, он никогда не выступал прямо против
религии, хотя и решительно возражал против
перенесения религиозных догм в область
науки. Однако собранные им обильные факты
и прослеженные на их основе линии преемственной
связи христианства с анимистическими
верованиями дикарей нанесли и продолжают
наносить немалый ущерб христианскому
вероучению. В не меньшей степени разоблачают
они пережитки, модификации и рецидивы
первобытного анимизма в различных неформальных
религиозных течениях, нередких во времена
Тайлора и пышным цветом расцветших в
современном мире в связи с наблюдаемым
в нем всплеском иррационализма и мистицизма.
Уже упоминавшийся А. Н. Максимов писал
в 1920-х годах, что для устранения разного
рода предрассудков "Первобытная культура"
сделала больше, чем вся специально посвященная
этому литература. Заметим кстати, что
Тайлор был первым этнографом, привлекшим
внимание к практическому значению первобытной
истории для понимания всего последующего
в жизни человечества. "Изучение истоков
и первоначального развития цивилизации
заслуживает ревностной работы не только
как предмет любопытства, но и как весьма
важное практическое руководство для
понимания настоящего и заключения о будущем".
С этой совершенно правильной мыслью перекликается
известное замечание В. И. Ленина о необходимости
смотреть на каждое явление с точки зрения
того, как оно возникло, какие этапы прошло
и чем стало теперь. [См.: Ленин В. И. Полн.
собр. соч., т. 39, с. 67.]
Все это
говорит о непреходящем значении
исследования Тайлора о первобытном
анимизме и его исторической
эволюции. Другое дело, что сама
анимистическая теория, явившись крупным
шагом вперед в истории религии и надолго
снискав себе многочисленных приверженцев,
теперь уже в значительной мере не отвечает
современным религиоведческим взглядам.
Анимизм, хотя не исключено, что какие-то
его зачатки с самого начала переплетались
с другими религиозными верованиями, не
мог быть первоначальной формой религии,
так как представления о душе и духах предполагают
известный уровень абстрактного мышления.
Такого мышления еще не было не только
у древнейших людей (архантропов) и древних
людей (палеоантропов), но и у людей современного
вида (неоантропов) на начальной стадии
их интеллектуального развития. Первоначальный
дикарь, как показывают данные этнографии,
еще не был "философствующим дикарем".
Значит, анимизму должны были предшествовать
какие-то другие формы религиозных верований.
Уже при
жизни Тайлора другой эволюционист-религиовед
- Роберт Маретт попытался усовершенствовать
его анимистическую теорию. Он
выдвинул мысль, что первобытные
люди представляли себе сверхъестественное
как стихийную безличную силу, воздействующую
на их жизнь и при известных обстоятельствах
саму подверженную воздействию. Только
из этих представлений, которые он назвал
аниматизмом, позднее развился анимизм.
Но по сути дела, аниматистическая теория
Маретта грешит тем же, что и анимистическая
теория Тайлора: переоценивает философские
наклонности и возможности ранних людей.
Как свидетельствуют
современные данные этнографии,
представления наименее развитых
племен были предметны и конкретный
в лучшем случае не шли дальше
абстракций среднего уровня. Они являлись
реальным (полезные знания) или превратным
(религиозные верования) отражением жизненной
практики первобытных людей. Поэтому в
наше время преобладает мнение, что первоначальным
пластом религиозных верований скорее
всего был тотемизм, в котором люди в единственно
возможной для них тогда форме осознавали
свою неразрывную, как бы родственную
связь с непосредственным природным окружением.
Увидев
свет первым изданием (в двух
томах) в 1871 г. [Tylor Е. В. Primitive Culture.
Vol. 1-2. L, 1871.], "Первобытная культура",
в последующие годы была переведена на
большинство европейских языков. Ее первое
русское издание появилось уже в 1872 г.,
второе - в 1896-1897 гг. Царская цензура изъяла
из книги все то, что выглядело как кощунство
по отношению к христианскому вероучению.
В советское
время, в 1939 г., появилось еще
одно русское издание книги
под редакцией, с предисловием
и примечаниями В. К. Никольского.
Здесь под общим названием
"Первобытная культура" были
объединены две работы Тайлора: его одноименная
книга (главы 1-IV и XII-XXII в издании 1939 г.)
и семь глав из книги "Антропология"
(главы V-XI в том же издании). Как было указано
в предисловии, редакция опустила некоторую
часть устарелых рассуждений и фактических
данных и восстановила цензурные купюры.
Объединение этих двух работ вместе было,
несомненно, вызвана тем, что редакция
стремилась показать взгляды Тайлора
на происхождение и первоначальное развитие
не только мифологии и религии, но и других
явлений первобытной культуры. Однако
такое объединение двух работ под заглавием
только одной из них противоречит элементарным
правилам текстологии. К тому же работы
эти - разного жанра: "Первобытная культура"
- исследование, "Антропология" - популярная
сводка, учебник. Из них ценность (.особенно
религиоведческую) сегодня представляет
только первая.
Как бы
то ни было, любое прежнее русское
издание "Первобытной культуры"
сейчас представляет собой библиографическую
редкость. Поэтому и предпринято
настоящее издание, в котором
восстановлен подлинный текст главной
книги Тайлора, сверенный с ее последним
прижизненным английским изданием. В книгу
не вошли главы "Эмоциональный и подражательный
язык" и "Искусство счисления",
представляющие узкоспециальный интерес.