Символизм и акмеизм в русской поэзии. Серебряный век

 
 
 
 
 

Эссе

на  тему:

  «Символизм и акмеизм в русской поэзии.

Серебряный  век» 
 
 
 
 
 

Работу  выполнила 

Студентка

Работу  проверил

Доцент  кафедры

социально-гуманитарных наук

Семенов Е.Е. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Нижний  Новгород 2010 

Я на правую руку надела перчатку с левой руки

А. Ахматова 

Я – внезапный  излом

Я – играющий гром

Я – прозрачный ручей

Я – для  всех и ничей

К. Бальмонт 

    Серебряный  век русского искусства, русской  литературы. Футуризм, символизм, имажинизм, конструктивизм… Что вообще ассоциируется у Вас с этим периодом? Литература, как, впрочем, и все остальное искусство, развивалось своим путем, рождало новые стили, меняло отношение человека к миру… Рождение новых жанров в русской поэзии в период Серебряного века повлекло за собой изменение массового сознания, перемена в некоторой степени отношения к миру, скачок к следующей степени осознания материального и идеального, новое понимание языка и изысканной речи. Простой и приземленный акмеизм, загадочный и таинственный символизм, буйный и красочный футуризм, необыкновенно яркий и насыщенный образами имажинизм раскалывали пространство, даря ему новые произведения искусства, расширяя горизонты; меняли сознания людей, делая их более и более гибкими, понимающими, тонко чувствующими. Вот что сотворил Серебряный век русской литературы. Но вечное противостояние имело место и там.

    Веяния  символизма чувствовались уже в  последние десятилетия девятнадцатого века. Известно, что та эпоха была временем застоя, эпоха торжества  мещанства. Искусство становилось  тусклым, блеклым, лишенным яркости и красок, тогда как настоящие гении русской поэзии ушли в мутное, застойное безвременье. Казалось, что все уже сказано, и поэзию неумолимо затягивало в унылую трясину декаданса. Все произведения писались как будто бы из-под палки, во всем присутствовало чувство вымученности, пустоты, создававшее такую тягостную атмосферу, что ощущение незыблемости и непоколебимости русской поэзии начало ускользать.

    Таким образом, символизм как протест  против низведения русской поэзии до уровня бульварной макулатуры не мог не возникнуть. Естественное, почти физическое желание влить в поэтические жанры свежую кровь, вернуть ей искрящую жизненную силу, придать ее унылому болезненному лицу здорового румянца несло в себе противостояние новым концептуальным течениям макркизма-ленинизма. Данные течения отличались отрицанием идеализма и религии, что создавало разорение и бездуховность в сознании каждого человека.

    Создание  нового должно отвечать принципам «чистого», свободного искусства. Именно поэтому  выражение «красота спасет мир» получило новый смысл для символистов. Какой именно? Об этом позже. Что естественно, искусство – это накопитель и носитель прекрасного, а прекрасное – это чистый опыт и истинное знание. Искусство взращивало в человеке эстетическое чувство, что помогало выжить творческому и гибкому сознанию в тяжелых, мрчных условиях последних десятилетий девятнадцатого века. Понятно, что понятие поэзии у символистов носило вовсе не условный характер. Стихи должны были отвечать определенным критериям, чтобы иметь честь быть названными произведениями искусства. «Природа создаёт недоделанных уродцев, — чародеи совершенствуют Природу и дают жизни красивый лик» (К. Бальмонт).

    Стремление  к таинственности, к образности, к многозначности слова вызвало  сначала волну непонимания и, что естественно, литература была встречена холодно. Массовый читатель не очень-то стремился вникать в тонкости погруженного в холодный полумрак таинственного мира, полного причудливых, зачастую мрачноватых образов, создаваемого ими. Попытки возродить в людях стремление читать стихи, желание понимать их, стать частью переживаний самих поэтов не смогли вызвать отклика, ибо вдумываться и интерпретировать всегда было куда сложнее, чем критиковать.

    В основе поэтики символистов лежала не такая уж и сложная для понимания и отнюдь не новая идея. Все символисты – романтики до мозга костей и ярые противники материалистического мировоззрения. Центральной идеей, вокруг которой вращается весь мир символистской поэзии, является торжество идеального над материальным. Вера и религия – опора, необходимая человеку для того, чтобы не растерять духовные ценности, которые являются основополагающими для нравственных и моральных норм и прочих ценностей, создающих внутри человека своеобразную гармонию.

    Учение, созданное еще Платоном, легло в основу и было прочно усвоено символистами. В чем его чуть? Существование двух миров, абсолютно противоположных, создающих противоречие и одновременно баланс Вселенной – это существование мира идеального, божественного, высшего, вечного и незримого и мира здешнего, приземленного. Земной мир, действительный и реальный, является отголоском, бледной тенью, искаженным подобием мира божественного, а человек – своего рода связующее звено между этими двумя мирами, ибо он является созданием божьим, несущим в себе частичку вечного и идеального – душу и бренное, приземленное, смертное человеческое тело.

    Поэты понимались символистами как оракулы, как предсказатели, посланцы потустороннего мира, которым дано прозреть и увидеть то, что не дано остальным. Инструментом подобного прозрения является символ – особая форма выражения мысли, основанная на недосказанности и намеках. Таким образом, читатель в творчестве символистов окунается в безбрежный океан образов, он как бы сам достраивает мир, легкими штрихами нанесенный поэтом. Произведения символистов лишены очевидности, они будят воображение, заставляют размышлять, инициируют собственный творческий потенциал человека, участвующего в созидательном действе и погружающего собственное сознание в мир буйных красок и таинственных образов.

Ночь, улица, фонарь, аптека, 
Бессмысленный и тусклый свет. 
Живи ещё хоть четверть века — 
Всё будет так. Исхода нет. 
 
Умрёшь — начнёшь опять сначала, 
И повторится всё, как встарь: 
Ночь, ледяная рябь канала, 
Аптека, улица, фонарь.

    А. Блок

    Предпочтения  менялись с течением жизни. В противовес символизму, так любившему образность, символ, сверхзагадочность и сверхреальность, многозначность и текучесть образов, возник акмеизм. Пластическая ясность образа, точность, чеканность поэтического слова возобладали в акмеистической поэзии. Акмеисты призывали отказаться от туманных образов и недосказанностей, противоставляя этому кристальную ясность и четкость мысли, очевидный смысл образа, намеренно отказываясь от какой бы то ни было социальной проблематики. Возврат к земному, принятие мира таким, какой он есть – вот главный девиз течения. Акмеисты не имели четко разработанной философской программы в отличие от символистов. Тогда как вторые ориентировались на мимолетность, сиюминутность бытия, некую загадку, покрытую ореолом мистики, первые делали главный акцент на точность и понятность, на возвращение к первоначальному смыслу слова.

    Преодоление идей символизма происходило не только в сфере общих идей, но и в  стилистике оформления произведений. Ни один образ в символистической поэзии не был использован просто так, тогда как акмеисты могли вплести в ткань произведения какие-то экзотические детали просто так, чтобы подчеркнуть важность, поставить акцент, обратить внимание, да и просто с живописной целью.

    Сами  акмеисты коренным образом отличались от символистов своей групповой  сплоченностью. Естественно, у последователей символизма были свои вечера, собрания, проводившиеся на всем известной  Башне Вячеслава Иванова. Но среди  акмеистов наблюдалась и личная привязанность, крепкая дружба, которой не было у символистов: Брюсов пытался объединить «собратьев по перу», но все попытки оказались бесполезными. То же самое наблюдалось и у футуристов, несмотря на массу выпущенных вместе листков и коллективных манифестов.

    Собственно, после скандала, где «Блудный сын» Гумилева был разнесен в пух и  прах Вячеславом Ивановым на Баше в  окружении почтительных учеников, несколько  поэтов были оскорблены в своих лучших чувствах. Они покинули Академию и  организовали собственный Цех поэтов. Вскоре зародился и оппозиционный, в противовес идеям символизма, жанр поэзии – акмеизм, или адамизм, как его именует Гумилев. В Цех Поэтов входили Анна Ахматова, Николай Гумилев, Иосиф Мандельштам, Сергей Городецкий, Михаил Зенкевич, Вера Нарбут.

    К сожалению, акмеизму не удалось стать  таким же мощным течением как угасающий  символизм, но Цех поэтов объединил  многих выдающихся гениев русской поэзии.

Гость

Все как  раньше: в окна столовой 
Бьется мелкий метельный снег, 
И сама я не стала новой, 
А ко мне приходил человек. 
 
Я спросила: "Чего ты хочешь?" 
Он сказал: "Быть с тобой в аду". 
Я смеялась: "Ах, напророчишь 
Нам обоим, пожалуй, беду". 
 
Но, поднявши руку сухую, 
Он слегка потрогал цветы: 
"Расскажи, как тебя целуют, 
Расскажи, как целуешь ты". 
 
И глаза, глядевшие тускло, 
Не сводил с моего кольца. 
Ни один не двинулся мускул 
Просветленно-злого лица. 
 
О, я знаю: его отрада - 
Напряженно и страстно знать, 
Что ему ничего не надо, 
Что мне не в чем ему отказать.

А. Ахматова 
 

    Серебряный  век русской литературы характеризуется появлением массы различных течений и жанров, которые сыграли немаловажную роль в формировании русского искусства. Красота и непосредственность, живость и красочность стихов того времени создавали такой бурный восторг, такую реакцию, что они стали бессмертными. До сих пор мы восхищаемся стихами Анны Ахматовой, Саши Черного, Андрея Белого, Александра Блока. Пожалуй, без них мир не был бы таким, каким мы видим его…

Творчество

Тень  несозданных созданий

Колыхается  во сне,

Словно  лопасти латаний

На  эмалевой стене.

Фиолетовые  руки

На  эмалевой стене

Полусонно чертят звуки

В звонко-звучной  тишине.

И прозрачные киоски,

В звонко-звучной  тишине,

Вырастают, словно блестки,

При лазоревой  луне.

Всходит месяц обнаженный

При лазоревой  луне…

Звуки реют полусонно,

Звуки ластятся ко мне.

Тайны созданных созданий

С лаской ластятся ко мне,

И трепещет тень латаний

На  эмалевой стене.

В. Брюсов