Евразийство как культурологическая концепция (Н.С Трубецкой, Л.П. Корсавин, Г.В Вернандский и др)

Министерство  образования и науки  Российской Федерации

Федеральное агентство по образованию 

ГОУ ВПО 

«Комсомольский-на-Амуре  государственный технический университет»

Факультет ЭТМТ

Кафедра «Кораблестроение» 
 

КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА

По  дисциплине «Культурология»

«Евразийство как культурологическая концепция (Н.С Трубецкой, Л.П. Корсавин, Г.В Вернандский и др)» 
 
 
 
 
 

2010

Содержание  
 
 

Введение...................................................................................................................2

1. Истоки возникновение евразийства
2. Общая характеристика евразийства.

2.1Трубецкой  Николай Сергеевич

2.2 Карсавин Лев  Платонович

2.3 Вернадский  Георгий Владимирович 

Евразийство как  культурологическая концепция

 
Заключение. 
Литература  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Введение

      Содержание  данного реферата заключается в  попытке рассмотреть возникновение  и историческую эволюцию русского евразийства, как социокультурной концепции, возникшей в первой половине ХХ-го века. Данное исследование ставит целью  показать историко-культурный и философский аспект зарождения русского евразийства, его развития и современного состояния. 
 В задачи исследования входит разбор идейных истоков русского евразийства, его взаимосвязи с русской религиозной и консервативной традицией, анализ процесса их развития и трансформации.  
Наша задача заключается в том, чтобы, сделав особый упор на историю классического евразийства, выявить его центральные идеи. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

                               1. Истоки возникновение евразийства

      Евразийство возникло среди эмигрантской интеллигенции 20-х гг. как реакция на события 1917 года и было устремлено, отнюдь не оправдать их, а извлечь из них некоторые, наиболее общие исторические и геополитические уроки. Видными деятелями евразийства были такие известные ученые разных областей знания, как филолог и культуролог князь Николай Сергеевич Трубецкой (1890—1938), сын известного академика, историк Георгий Владимирович Вернадский (1886—1967), видный географ Петр Николаевич Савицкий (1895—1968), искусствовед Петр Петрович Сувчинский (1892—1985), религиозный философ Георгий Васильевич Флоровский (1893—1979) и другие.

        В самом общем виде их взгляды  сводились к следующему: Россия  — это не Европа и не Азия, а совершенно самобытная страна-континент  Евразия с преобладанием в ней не европейского, а «азийского» («туранского»), более органичного для нее начала. При этом Европа, включая западное славянство, представлялась евразийцам отнюдь не образцом, а опасным для российской культуры фактором. Так, идеи представительной демократии и социализма, якобы противопоказанные Евразии, по мнению евразийцев, были искусственно занесены в Россию с европейского Запада. Евразийцы утверждали, что у России есть свой собственный путь. И этот путь не совпадает с основным путем западной цивилизации. Россия и Запад - разные цивилизации, они реализуют разные цивилизационные модели, у них разные системы ценностей. Это не пропагандистское клише времен холодной войны. Вся мировая история последнего тысячелетия показывает противоположность «пестрого» евразийского мира и западной цивилизации. Евразийцы считали, что это противостояние никуда не исчезло и никуда исчезнуть не может. Здесь евразийцы вплотную подошли к основному закону геополитики, утверждающему, что между евразийской метацивилизацией, ядром которой является Россия, и западным атлантическим сообществом изначально существует неснимаемое противоречие.

      Точкой  отсчета для евразийства принято  считать книгу князя Н.С. Трубецкого «Европа и Человечество», которая  вышла 1920 году в Софии. В этом труде он писал: «Интеллигенция европеизированных народов должна сорвать со своих глаз повязку, наложенную на них романогерманцами (европейцами – А.С.), освободиться от наваждения романо-германской идеологии. Она должна понять вполне ясно, твердо и бесповоротно: … европейская культура не есть нечто абсолютное, …а лишь создание ограниченной и определенной этнической или этнографической группы народов…, что, таким образом, европеизация является безусловным злом для всякого неромано-германского народа… и что истинное противопоставление есть только одно: романогерманцы – и все другие народы мира, Европа и Человечество.» Уже в 1921 году выходит первый сборник евразийцев (Трубецкого Н.С., Сувчинского П.П., Флоровского Г.В., Савицкого П.Н.), получивший название «Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев». В этом сборнике ставятся не только проблема освобождения от засилья западной культуры, но и политическая проблема – своевременности и оправданности русской революции.

      Основным  принципом евразийской философии является «цветущая сложность». Никогда в истории нашей страны мы не имели моноэтнического государства. Уже на самом раннем этапе русский народ формировался через сочетание славянских и финно-угорских племен. Затем в сложный этнокультурный ансамбль Руси влился мощнейший чингисхановский, татарский импульс. Русские не являются этнической и расовой общностью, имеющей монополию на государственность. Мы существуем как целое благодаря участию в нашем государственном строительстве многих народов, в том числе мощного тюркского фактора. Именно такой подход лежит в основании философии евразийства.  
 

Вот что пишет  о евразийцах Николай Бердяев: «Евразийцы - не вульгарные реставраторы, которые  думают, что ничего особенного не произошло  и все скоро вернется на свое прежнее место. Евразийцы чувствуют, что происходит серьезный мировой кризис, что начинается новая историческая эпоха. Характер этого кризиса они не совсем верно себе представляют, полагая, что существо его заключается в разложении и конце романо-германской, европейской цивилизации (старый традиционный мотив славянофильствующей мысли). Но заслуга их в том, что они остро чувствуют размеры происшедшего переворота и невозможность возврата к тому, что было до войны и революции»⁶. Николай Бердяев указывает на отрицательные и опасные стороны евразийских настроений, но и не отрицает положительных сторон и заслуг этого течения.

      Здраво  оценивая происходившие на их глазах кардинальные изменения в национально-политической ситуации, евразийцы видели будущее Российского государства только в свободном союзе (федерации) равноправных народов. В то же время их пугало расширение политических и культурных прав отдельных народов, которое при определенных условиях могло породить сильные сепаратистские устремления и привести страну к развалу. Чтобы это предотвратить, евразийцы и предлагали целенаправленно создавать общеевразийскую культуру и культивировать общеевразийское самосознание, которые бы гармонично сочетались с развитием отдельных этнических культур и не противоречили бы локальным идентификациям. Вместе с тем, по евразийской концепции, связующим стержнем такого сообщества народов должен был стать русский народ, равно как основу общеевразийской культуры суждено было составить русской культуре. Все эти идеи в наиболее концентрированном виде были изложены в 1927 г. Н. С. Трубецким⁷.   
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

• 2. Общая характеристика  евразийства. 

      В литературе, посвященной евразийству, отмечается, что в истории этого  движения явственно выделяются три  этапа. Начальный из них охватывает 1921-1925 годы и протекает по преимуществу в Восточной Европе и Германии. На следующем этапе, приблизительно с 1926 по 1929 год, движение имеет своим центром Париж. Наконец, в период 1930-1939 гг., после ряда тяжелых кризисов и расколов, движение идет на убыль, продолжая существовать незначительными группами в отдельных эмигрантских центрах.

      С самого начала своего возникновения  евразийство выступает как определенная историческая концепция, имеющая свои философские корни. Вся многоплановая теоретическая деятельность евразийцев была подчинена одной цели - показать своеобразие «культурной личности» России, точнее Евразии как особого «материка», занимающего срединное положение между цивилизациями Старого Света, не похожего ни на Европу, ни на Азию, хотя и испытавшего культурное воздействие и Запада, и Востока. «Россия, - писал П. Н. Савицкий, - занимает основное пространство земель "Евразии". Тот вывод, что земли ее не распадаются между двумя материками, но составляют скорее некоторый третий и самостоятельный материк, имеет не только географическое значение. Поскольку мы приписываем понятиям "Европы" и "Азии" также некоторое культурно-историческое содержание, мыслим как нечто конкретное, круг "европейских" и "азиатско-азийских" культур, обозначение "Евразии" приобретает значение сжатой культурно-исторической характеристики. Обозначение это указывает, что в культурное бытие России, в соизмеримых между собою долях, вошли элементы различнейших культур».

      Определяя русскую культуру как «евразийскую», евразийцы заявили, что они «выступают как осознаватели русского культурного своеобразия». Вместе с тема их работах отмечается, что это осознание они обосновывают некоторой общей концепцией культуры и делают из этой концепции конкретные выводы для истолкования ныне происходящего. Очевидно, что идея своеобразия, самобытности русской культуры в евразийстве тесно связана с их учением о культуре.

      В евразийстве концепция  культуры занимает особое место. Однако представители евразийского движения не создали каких-то специальных объемных культурологических произведений. Культурологические представления евразийцев, как правило, присутствуют в работах, которые прямо и непосредственно не посвящены проблемам общей концепции культуры. Многие аспекты культуры рассматриваются в работах авторов, которые составляют ядро евразийского движения. Разумеется, их вклад в общую концепцию культуры был далеко не одинаков.

      Здесь правомерно отметить, что евразийское  учение о культуре получило наиболее глубокое философское обоснование и теоретическую стройность в трудах Л. П. Карсавина и Н. С. Трубецкого. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 


2.1. Николай Сергеевич Трубецкой

      Князь Николай Сергеевич Трубецкой (1890-1938) по праву может быть назван «евразийцем  номер 1». Именно ему принадлежат  основные мировоззренческие тезисы, с которых началось это удивительное творческое мировоззрение. Князь Трубецкой может быть назван «евразийским Марксом», тогда как Савицкий явно напоминает «евразийского Энгельса». Первым собственно евразийским текстом является книга Николая Трубецкого «Европа и Человечество», в которой легко угадываются основные принципы грядущей евразийской идеологии.

      В некотором смысле, именно Трубецкой  создал евразийство, открыл главные  силовые линии этой теории, которые  в дальнейшем разрабатывались целой плеядой крупнейших русских мыслителей – от Петра Савицкого, Николая Алексеева и Льва Карсавина до Льва Гумилева. Место Трубецкого в истории евразийского движения центрально. Когда это течение утвердится в качестве доминирующей идеологии Российской Государственности (а это обязательно рано или поздно произойдет), первым, кому воздвигнут памятник, будет именно он – князь Николай Сергеевич Трубецкой. Главный монумент на грядущей, утопающей в роскошной листве и залитой чистейшими струями серебряных фонтанов, великой «площади Евразии», как непременно назовут центральную площадь возрожденной России.

      Наиболее  ценным аспектом мысли князя Трубецкого, фундаментом всего евразийского мировоззрения является утверждение  радикального дуализма цивилизаций, осмысление исторического процесса как конкуренции двух альтернативных проектов. Именно этому дуализму посвящена первая теоретическая книга князя Трубецкого «Европа и Человечество» . В ней в скупых и часто приблизительных выражениях проводится следующая мысль: никакого единого пути развития цивилизации не существует, за такой претензией скрывается лишь стремление одной конкретной агрессивной формы цивилизации, а именно, романо-германской, к универсальности, единственности, гегемонизму и абсолютности. Именно гигантоманические, расистские по сути своей, претензии романо-германского мира на то, чтобы быть мерилом культуры и прогресса, лежат в основе необходимости деления всего мира на Европу, с одной стороны, и человечество, с другой. Романо-германский мир, будучи лишь частью многополюсной мультикультурной исторической реальности, возымел сатанинскую претензию на то, что он и есть концептуальное целое, высокомерно отбросив остальные культурное типы в регионы варварства недоразвитости, примитивности, дикости. И человечество, в понятии Трубецкого, является объединенной категорией всех тех народов, культур и цивилизаций. которые существенно отличаются от европейской модели. Трубецкой утверждает, что это отличие не просто констатация факта, но формула цивилизационного исторического противостояния, демаркационная линия, по которой проходит нерв современной истории. Плох, по мнению Трубецкого, не сам романо-германский мир со своей специфической культурой – в качестве одного из множественных миров он был бы напротив крайне интересен и содержателен. Недопустимым, неприемлемым в нем является лишь его агрессивное отношение ко всем остальным культурам, его колониализм, доминаторство, склонность к цивилизационному геноциду и порабощению всего инакового по отношению к нему.

      Таким образом, человечество, по Трубецкому, должно осознать свое единство через отрицание тоталитарной модели современного Запада, объединив «цветущую сложность» народов и культур в единый лагерь антизападной планетарной освободительной борьбы.

      Наиболее  обобщенной формой человечества, «цветущей сложности» ( по выражению Константина Леонтьева) виделась Трубецкому Евразия – идеальная формула того, что как духовное послание от степных туранцев Чингисхана было передано московской Руси. Россия-Евразия в такой картине мира становилась оплотом и рычагом планетарной борьбы человечества против универсального планетарного романо-германского ига.

      Главным упованием Трубецкого и всех евразийцев была Россия – их горячо любимая  родина. Именно здесь проницательно  видели они парадоксальное сочетание двух начал – архаической укорененности в традиции и стремления к авангардному культурно-технологическому рывку. Россия-Евразия, в евразийской идеологии, мыслилась как форпост человечества в его противостоянии романо-германской Европе, как территория фронта, на котором решается судьба тыла.

      Из  этого общего подхода, конкретизируя  различные аспекты исходной парадигмы, и складывалось реальное содержание евразийской теории. До каких бы деталей ни доходили конкретные исследования, изначальный цивилизационный дуализм, вскрытый и постулированный князем Николаем Трубецким, постоянно оставался общим знаменателем, неизменным фоном всего евразийского дискурса – как ортодоксального, воплощенного в линии Савицкого, Алексеева, Сувчинского, так и еретического, марксистско-федоровского, по которому пошла парижская ветвь евразийцев, безусловных советофилов (Эфрон, Карсавин и др.).  
 
 
 
 
 
 
 
 
 


2.2  Лев Платонович  Карсавин

      Развивая  учение о культуре, Карсавин Л.П.  исходит из общего положения, согласно которому смысл существования определяется теми культурными ценностями, которые хранит и многообразно изменяет субъект развития. Данное общее положение выступает как основа для раскрытия понятий культуры и субъекта, которые в евразийском учении о культуре находятся в тесной связи. Тесную связь понятий «культура» и «субъект» легко обнаружить в определении культуры, данном Л. П. Карсавиным. «Культура, - писал он, - не простая сумма ценностей и даже не система их, но их органическое единство, всегда предполагающее существование некоторого субъекта, который их создает, хранит и развивает, который, нужно сказать и так, сам в них, и только в них, развивается». Важнейшими признаками культуры являются способность к развитию и совершенствованию. Очевидно, что культура создается субъектом и вместе с тем есть его (субъекта) самопроявление.  Отсюда следует, что развитие субъекта возможно только в культуре, и, таким образом, создание культуры является обязательной задачей каждого субъекта.

      По  мнению Карсавина, культура как самоуправление субъекта одной своей частью выступает как живое и становящееся, т. е. развивается благодаря деятельности субъекта, а другой своей частью выступает как отрывающееся от субъекта и застывающее. Формой «оторвавшейся» и «застывшей» культуры, согласно Карсавину, яляется традиция, которую субъект свободно (поскольку он свободный субъект) приемлет, одобряет и видоизменяет соответственно состоянию или целому культуры, т. е. в конце концов соответственно самому себе.

      Благодаря тому что «моментом» культуры является традиция, в ней оказывается возможным различать прошлое или историческую традицию, настоящее и будущее. По мысли Карсавина, историческая традиция сохраняет единство культуры и свободу ее субъекта. Отсюда вытекает требование охранять традиции и уважать их в самом акте творчества нового.

Выше было отмечено, что в евразийском учении понятие «культура» тесно связано  с понятием «субъект». Поэтому для  понимания сути евразийской концепции  культуры необходимо раскрыть содержание данного понятия.

      В «Основах политики» Карсавин указывает, что «субъект развития может быть индивидуальным или соборным (симфоническим)». Очевидно, что субъект развития или культуро-субъект неоднороден. Прежде всего субъект развития предстает как эмпирический индивид, отдельная личность. Что же касается «соборного» или «симфонического» субъекта, то он представляет собой всевозможные совокупности людей и выступает как «высшая личность» по отношению к своим подсовокупностям и отдельным частям, которые являются «моментами» «соборного» или «симфонического» субъекта и постоянно присутствуют в нем. Примерами «соборных» субъектов являются «класс», «сословие», «народ», «человечество». При этом «симфонический субъект не агломерат или простая сумма индивидуальных субъектов, но их согласование (симфония), согласованное множество и единство и - в идеале и пределе - всеединство. Поэтому и народ не сумма социальных групп (сословий, классов и т. д.), но их организованное и согласованное иерархическое единство; культура народа - не сумма) а симфоническое единство более частных культур, и она не существует иначе, как их реально-конкретное единство...».

Сказанное позволяет  сделать вывод, что решающее значение в развитии культуры имеет «соборный» (симфонический) субъект. Однако это  не означает отрицания значения индивидуума (отдельной личности) в развитии культуры. И именно потому «соборный» субъект как целое не существует сам по себе, но только через индивидуумов, которые и являются его (целого) «моментами», выражающими это целое каждый по-своему. Но отдельная личность всегда несовершенна - совершенно только их единство. Полнота личности предполагает ее соборность, и одновременно для бытия соборного целого (класса, сословия, народа) необходима сфера индивидуального бытия. «Целое, - писал Л. П. Карсавин, - не существует само по себе, отвлеченно, но - только чрез индивидуумов, в индивидуумах и в качестве современного и всепространственного единства индивидуумов, которые и являются его "моментами", выражающими его каждый по-своему. Поэтому раз целое существует, существует уже и выражающее его множество индивидуумов, существует и каждый из них, как само свободно осуществляющее себя в специфической сфере целое». 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 


2.3 Вернадский Георгий  Владимирович 


      Вернадский  Г.В.взял на себя миссию разработать историческую часть евразийской концепции, что нашло наиболее яркое и последовательное воплощение в книге “Начертание рус. истории” (Прага, 1927), а затем было развито в книгах “Опыт истории Евразии с VI в. до наст, времени” (Берлин, 1934) и “Звенья рус. культуры” (Берлин, 1938). Особенно большое внимание Вернадский уделял: 1) рассмотрению соотношения леса и степи как определяющих природных факторов русской социокультурной истории (идея, воспринятая еще от Ключевского), а вместе с тем взаимодействия оседлой и кочевнической культур в русской цивилизации и культуре, бинарных по своему генезису и тенденциям самоосуществления в мире; 2) синтезу византийского и тюрко-монгольского культурного наследия в феномене “христианизации татарщины” на Руси (концепция, которую он разделял с Н. Трубецким), причем тюркский и монгольский фактор оказывается определяющим в цивилизационном отношении , утверждающим порядок факта (становление и развитие государственной организации, социально-политического строя, различных социальных и правовых институтов и т. п. атрибутов всемирной империи), а византийско-православный - в духовном развитии России, утверждающим порядок идеи (формирование строя идей, необходимого для мировой державы); 3) обоснованию географического вектора евразийской социокультурной истории - движению “против солнца”, на Восток, отталкиваясь от Запада.

      Вернадский  пересмотрел по преимуществу отрицательную  представления нескольких поколений отечественных историков об эпохе “монгольского ига” в истории Древней Руси и русской истории в целом. Доказывая многогранное цивилизационное и культурное влияние “монгольского ига” на русское государство и русскую культуру, Вернадский особо подчеркивал, что монгольское завоевание Руси включило Русскую землю в систему мировой империи и возвысило русскую историю до истории всемирной, а в русском национальном характере воспитало, вкупе с христианством, готовность к подвигу смирения и одоление национальной гордыни. Отсюда проистекает и “всемирная отзывчивость” рус. культуры (идея Достоевского, развития Вл. Соловьевым) - культуры, органично соединившей в себе гетерогенность и полиэтничность (в частности, удивит, способность впитывать и усваивать “чуждые этнические элементы”), качества, свойственные мировой культуре как целому. Именно поэтому Георгий Владимирович, рассматривая историю России как модель мировой истории, а русскую культуру - как инвариант всемирной, постоянно включает в рус. историю частные истории других народов - скифов, сарматов, готов, гуннов, аланов, аваров, хазар, булгар, печенегов, половцев, монголов, тюрков, угро-финнов и т . д., - демонстрируя процесс последовательной культурно-исторической аккумуляции и синтеза разнородных социокультурных компонентов (ценностей, норм, принципов, традиций и пр.).

      Настоящим открытием Вернадского явилось  обнаружение в евразийской истории  “периодичной ритмичности государственно-образующего  процесса”, определенной цикличности  в процессах образования единой государственности Евразии (Скифская держава, Гуннская империя, Монгольская империя, Российская империя и СССР) и ее распада на систему государств той или иной конфигурации. В. казалось, что в случае СССР создаются необратимые условия для всеевразийского государственного единства, выразившиеся в создании рус. народом “целостного место-развития”. Однако логика выявленной закономерности оказалась сильнее оптимистических прогнозов ученого: распад Советского Союза на “систему государств” оказался так же неизбежен, как и предшествующие фазы распада общеевразийской государственности. Наряду с цикличностью ученый выявлял в истории Евразии преемственность ее типологически общих, сквозных структурных компонентов - “исключительно крепкой государственности”, “сильной и жесткой правительственной власти”, “военной империи”, обладающей достаточно гибкой социальной организацией, авторитаризма, опирающегося на почву и потому не отрывающегося от своего народа; в тех случаях, когда когда-либо из перечисленных принципов нарушались, единая евразийская государственность распадалась или становилась на грань катастрофы (удельные усобицы, смутное время, канун революции и т. д.). С внутренней стороны для сохранения единства было необходимо единое, целостное и органичное миросозерцание, которое представляет собой осознание народом своего месторазвития как исторической и органической целостности; подобное миросозерцание также периодически то обреталось народом и его правящей элитой, то утрачивалось, разбивалось. Историческая концепция Вернадского, соединявшая черты циклического ритмичности и целеустремленной поступательности развития, воплощала в себе идею номогенеза, т.е. целесообразности национально-культурного развития, запрограммированного изначально присущими свойствами и внутренними причинами цивилизационного саморазвития, жизненной энергией народа, осваивающей окружающую этническую и географическую среду, территориальное и смысловое пространство - месторазвитие. В исторических и культурологических сочинениях историк оставался верен основным принципам евразийства как культурно-философской доктрины и методологии культурно-исторических исследований. 
 
 
 
 
 


• 3. Евразийство как  культурологическая  концепция

      Рассматривая  культуру как целое, как органическое единство, евразийцы тем не менее доказывали, что она не представляет собой нечто недифференцированное. Культура как целое актуализируется в определенных сферах. При этом подчеркивалось, что сферы культуры находятся в неразрывной связи и взаимопереплетении. Поэтому каждая сфера культуры не может быть резко отделена от других. «...Надо всегда помнить, - писал Л. П. Карсавин, - что данная сфера культуры не может быть резко отделена от других не только по определяющему ее частному соборному субъекту, но и в силу органического взаимопереплетения ее с другими сферами».

      Евразийцы считали, что возможно установить следующие  основные сферы культуры: 1) сферу  государственную или политическую, в которой преимущественно осуществляется единство культуры и личное бытие  ее субъекта; 2) сферу духовного творчества, или духовной культуры, духовно-культурную сферу и 3) сферу материально-культурную или сферу материальной культуры. Все эти сферы относятся друг к другу в иерархическом порядке, определяемом значением их в культуре как целом.

      В евразийской концепции установлен следующий иерархический порядок сфер культуры.

      Низшее  место принадлежит материально-культурной сфере. Данная сфера культуры занимает в иерархии культур низшее место  потому, что она существенно определена отношением субъекта культуры к миру природы, который использует этот мир (природу) ради высших духовных «зданий культуры». В эти высшие здания входит одухотворение, в частности, познание самой природы. Вместе с тем ценности материальной культурной сферы, отмечает Л. П. Карсавин, нельзя считать материальными и именно потому, что в культурной деятельности само материальное одухотворяется. Однако природа, при всем служебном ее значении, т. е. использования ее ради высших духовных заданий культуры, обладает и некоторой самоценностью, а потому требует к себе религиозного отношения, т. е. религиозного осмысления материальной культуры.

      В свою очередь, в материальной сфере  необходимо различать ряд частных  сфер, главным образом технику  и хозяйство.

      Техника преобразует и одухотворяет не только саму природу, но и средства такого преобразования и одухотворения. При этом такое преобразование и одухотворение осуществляется ради целей хозяйства (экономики) и целей духовной культуры. Таким образом, техника, с одной стороны, служебна по отношению к хозяйству, а с другой стороны - стоит рядом с ним, являясь, как и хозяйство, служебной по отношению к духовной культуре. Хотя в хозяйственной сфере наличествуют материальные и духовные блага, тем не менее роль хозяйства служебна по отношению к духовной культуре.

      В иерархии сфер культуры как бы срединное  место занимает духовная культура или  сфера духовного творчества, которая  представляет собой сферу свободного познания и самопознания культуро-субъекта в различных областях: в религии, морали, праве, науке, философии, литературе, искусстве и т. л. Но как вполне свободная и в то же время единая, эта сфера существует лишь в соборной Православной Церкви. Л. П. Карсавин, например, подчеркивает, что вне церкви и религии духовное творчество ограничено в своей свободе и своих возможностях.

      Духовная  сфера культуры настоятельно нуждается  в самоорганизации и внутренней собранности, т. е. в личном самоопределении  ее соборного субъекта. Евразийцы  считали, что организация духовной культуры предполагает соучастие в  ней и направляющую роль государства (правящего слоя). Отсюда «на первое место в иерархии сфер культуры следует поставить сферу государственную, преимущественным выразителем и субъектом которой является правящий слой».

      Подчеркивая первенствующее значение государственной сферы, евразийцы вместе с тем настаивали на том, что ошибочно всякое обоготворение государства и всякое признание его последней целью культурного развития и бытия. Они подчеркивали, что как «личная форма» культуро-субъекта государство подчинено его целям. Как форма, «само по себе», государство не обладает творческой силой, хотя через него и осуществлятся творческая деятельность культуро-субъекта. По мнению евразийцев, государство может мешать культурному развитию, потому что является лишь орудием субъекта культуры, который его (государство) создает и через него действует. Сдерживать развитие культуры государство может уже потому, что по самой своей природе всякая государственность обладает большей устойчивостью и косностью, меньшей гибкостью, чем иные сферы культуры. Подмена примата культуры приматом государства неизбежно ведут к непомерному расширению политической сферы, а в связи с этим - к вредному формализму.

      Таким образом, государство по отношению  к культуре вторично и является только формой ее бытия. Оно не должно стеснять свободного саморазвития культурно-народной или культурно-многонародной личности, в себе и через себя открывая ей путь для свободного выражения и осуществления ее воли. Государство направляет развитие культуры, но направляет в качестве преимущественного выразителя воли культуро - субъекта.

      Одним из центральных пунктов евразийской  концепции культуры является утверждение, что «общечеловеческая культура, одинаковая для всех народов, - невозможна». Основанием для данного категорического утверждения служит тот факт, что в действительности существует пестрое многообразие национальных характеров и психических типов, и «общечеловеческая культура» свелась бы либо к удовлетворению чисто материальных потребностей при полном игнорировании потребностей духовных, либо навязала бы всем народам формы жизни, вытекающие из национального характера какой-либо одной этнографической особи. Исходя из этих соображений, Н. С. Трубецкой указывал, что «и в том и в другом случае эта «общечеловеческая» культура не отвечала бы требованиям, поставленным всякой подлинной культуре. Истинного счастия она никому не дала бы».

      Из  утверждения евразийцев о невозможности  общечеловеческой культуры логически  вытекает постановка и решение вопроса  о необходимости создания каждым народом своей особой национальной культуры.

      Решая проблемы национальной культуры, евразийцы  исходили из того, что должна быть для  каждого народа своя культура. В  своей национальной культуре каждый народ должен ярко выявить всю  свою индивидуальность, притом так, чтобы все элементы этой культуры гармонировали друг с другом, будучи окрашены в один общий национальный тон.

Важно отметить, что евразийцы настойчиво обосновывали мысль, согласно которой национальная культура должна быть самобытной. Создание самобытной национальной культуры является истинной целью всякого народа, а также целью отдельного человека, принадлежащего к данному народу. Н. С. Трубецкой отмечал, что «только вполне самобытная национальная культура есть подлинная, только она отвечает этическим, эстетическим и даже утилитарным требованиям, которые ставятся всякой культуре».

      Национальная  культура, по мысли евразийцев, находится  в органической связи с национализмом  и находит в нем свое определение. При этом они отмечали, что национализм  может быть истинным и ложным. «...Истинным, морально и логически оправданным, - писал Н. С. Трубецкой, - может быть признан только такой национализм, который исходит из самобытной национальной культуры или направлен к такой культуре».

      Что касается ложного национализма, то он существует в трех видах. Прежде всего, ложным национализмом является тот, носители которого считают совершенно неважной самобытность национальной культуры их народа, не стремятся к национальной самобытности, к тому, чтобы народ стал самим собой, а стремятся к тому, чтобы их народ имел сходство с существующими великими державами.

      Другим  видом ложного национализма является воинствующий шовинизм. Суть его состоит  в стремлении распространить язык и  культуру своего народа на возможно большее  число иноплеменников, искоренив в этих последних всякую национальную самобытность, в игнорировании определенного этнического субъекта самобытной культуры.

      Особой  формой ложного национализма является культурный консерватизм, который искусственно отождествляет национальную самобытность с какими-нибудь уже созданными в прошлом культурными ценностями или формами быта и не допускает изменение их даже тогда, когда они явно перестали удовлетворительно воплощать в себе национальную истину. Рассмотрев виды ложного национализма, Н. С. Трубецкой приходит к выводу, что все они «приводят к практическим последствиям, гибельным для национальной культуры: первый вид приводит к национальному обезличиванию, к денационализации культуры; второй - к утрате чистоты расы носителей данной культуры, третий - к застою, предвестнику смерти».

      В заключение следует отметить, что  в учении евразийцев о национальной культуре имеет место определенное противоречие. Так, Н. С. Трубецкой, как  показано выше, категорически утверждал, что общечеловеческая культура невозможна. Л. П. Карсавин, напротив, считал, что создавать общечеловеческую культуру возможно. Правда, создать общечеловеческую культуру возможно только путем создания своей частной, народной и многонародной культуры. Противоречия имеют место и в решении других проблем культуры. Но, несмотря на эти недостатки, общая концепция культуры евразийцев представляет собой существенный вклад в развитие теории культуры. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 


                                                      Заключение 


      Учение евразийцев было чрезвычайно актуально в 20-30-е годы. Наполнено почти пророческими интуициями, озарениями, прозрениями в тайну судеб России и остального мира. Евразийцы дали самый емкий и убедительный анализ государственных потрясений России в XX веке. Они сумели возвыситься над клише, свойственными их классовому и кастовому происхождению, приняв и угадав исторический позитив большевизма, но остались верными подлинным корням своей национальной и религиозной идентичности. Ими двигал не конформизм, но мужественное и смелое стремление постичь правду как она есть, по ту сторону узких, ничего не объясняющих и, в конечном счете, безответственных банальностей, которыми довольствовались остальные мировоззренческие лагеря.

      Евразийство вобрало в себя все самое яркое и жизнеспособное в русской политической мысли первой половины ХХ века. Но их идеям не суждено было осуществиться на практике. Их страстный героический порыв не был поддержан ни Советской Россией, ни иммиграцией. К их пророчествам никто не прислушался, события шли фатальным чередом, приближая глобальную катастрофу, в которой поражение терпела не просто Россия, не просто Евразия, но все Человечество. Тревожная одномерная тень Запада, как трупное пятно, распространялась по всему миру, поражая «цветущую сложность» народов, культур и цивилизаций недугом плоско-буржуазного конца истории.

      Два типа идеократии, к которым пристально приглядывались евразийцы, рухнули  именно по тем причинам, которые  были ими увидены и вскрыты: им обоим не хватило анагогического компонента, и каким бы второстепенным ни казался он политическим прагматикам, никакое историческое здание не будет без него стоять долго и прочно.

      Сегодня мы живем в эпоху, когда Европа и ее наиболее законченное монструозное воплощение – США – отмечают последний этап своей цивилизационной победы над Человечеством. Когда рухнули последние оплоты, пусть частичной, но идеократии. Когда Евразия – как культура, государственность и идеал – пала под давлением альтернативного полюса истории.

      Лишь  сегодня мы способны по достоинству оценить гениальность основателей евразийства, и в первую очередь, Николая Сергеевича Трубецкого. Запоздалое, трагично запоздалое признание все же приходит к ним.

      Евразийцы сверстали нам полноценный, логически  совершенный, удивительно притягательный идеал, объемное, многомерное открытое ко всестороннему развитию национальное мировоззрение, глубоко патриотическое по сути, но заключающее в себе заведомо действенное противоядие против вырождения до вульгарного шовинизма. Это – мировоззрение, приветствующее модернизм, жесткость и авангард, социальных технологий большевиков, но отбрасывающее порочную загипнотизированность экономико-материальными формулами. Мировоззрение глубоко христианское и православное, но преодолевшее двухсотлетнее синодальное отчуждение и формалистический официоз, а вместе с тем открытое к созидательному и веротерпимому диалогу с иными традиционными евразийскими конфессиями.

      Самые авангардные методологии, ставшие основой сугубо современного анализа, впервые были задействованы именно евразийцами. Им принадлежит первенство в разработке принципов таких наук, как русская геополитика (Петр Савицкий), русская этнология (впоследствии блестяще развитая их учеником Львом Николаевичем Гумилевым), русская структурная лингвистика (структурализм), русская социология (особенно теория элит) и многое другое.

      Мы  не можем требовать от исторических евразийцев того, чтобы они ответили на все стоящие перед нами вопросы, но мы должны быть им безмерно благодарны уже потому, что они завещали нам сокровищницу поразительно верных интуиций, развивать которые, модернизировать, обогащать новейшими данными и технологиями, почерпнутыми в других местах, является нашей самой насущной задачей.

      И геополитика, и социология, и структурализм, и психология глубин, и традиционализм, и история религий активно  разрабатывались в ХХ веке целым  созвездием гениальных авторов, но нам  не удалось бы адекватно применить  их открытия к нашему собственному русскому опыту, если бы не гигантский теоретический рывок, осуществленный евразийцами. А с их помощью, напротив, все немедленно встает на свои места, помещается в адекватный национальный и исторический контекст, начинает играть новым светом.

      Евразийство актуально как никогда именно сегодня. Это не прошлое. Это проект. Это будущее. Это императив. Это наша общая задача. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 


                                                            Литература 

    Бердяев Н.А. Утопический этатизм евразийцев («Евразийство». Опыт систематического изложения) // Н.А. Бердяев о русской философии. Свердловск, 1991.

    Неретина  С., Огурцов А. Время культуры. СПб., 2000. С. 75-84.

    Орлова  И.Б. Евразийская цивилизация. М., 1998.

    Пути  Евразии: Русская интеллигенция  и судьбы России. М., 1992.

    Савицкий  П.Н. Континент Евразия. М., 1997.

    Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. М., 2000.

    Флоровский  Г. Из прошлого русской мысли. М., 1998 (статья «Евразийский соблазн»; «Письмо  к П.Б. Струве об евразийстве»).

    Белик А.А. Культурология: Антропологические теории культур. М., 1998.

    Большаков В. П. Культура как форма человечности. Великий Новгород, 2000.

    Немировская Л.З. Культурология: история и теория культуры. М., 1992.

    Неретина  С., Огурцов А. Время культуры. СПб., 2000.

    Соколов Э. В. Культурология. Очерки теории культуры. М., 1994.

    Философия культуры: Становление и развитие. СПб., 1998.