Концепция минимальной (односторонней) субъективной связи, согласно которой для наличия соучастия в преступлении достаточно того, что подстрекатель и пособник знают о преступной деятельности исполнителя, и вовсе не обязательно, чтобы исполнитель знал об их деятельности, имела определенные основания в уголовном законодательстве до 1958 года. Однако в Основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, принятых в 1958 году, и в изданных вслед за ними Уголовных кодексах союзных республик, а также в ныне действующем уголовном законодательстве она не имеет достаточного основания.

      В законодательном определении понятия  соучастия как умышленного совместного участия двух и более лиц в совершении преступления термин «умышленное» вовсе не случайно помещен на первом месте. Это означает, что он имеет вполне определенное отношение к каждому из последующих терминов этой формулы закона, в том числе и к указанному в законе минимуму соучастников, состоящих из двух лиц. Отсюда с очевидностью следует, что предписание закона об умышленной совместности участия в преступлении в равной мере относится к каждому из них, в том числе и к исполнителю преступления, ибо он по прямому указанию закона (ст. 33 УК) тоже является соучастником преступления. Это, в свою очередь, должно означать только одно: в каком бы сочетании с другими соучастниками ни выступал исполнитель (с организатором, подстрекателем, пособником или с другим исполнителем-соисполнителем), для него остается единое и непреложное требование закона, чтобы он действовал так же умышленно совместно, как и иные соучастники. Поэтому признаки взаимной осведомленности и согласованности в очерченном выше смысле не могут не быть на стороне исполнителя преступления.

      Характерно, что при изложении приведенной  концепции ее сторонники пользуются либо надуманными примерами, либо вообще их не приводят. Это вполне естественно, ибо судебно-следственная практика исходит и основана на действующем уголовном законе, которому эта концепция не соответствует.

      Другое  дело. что ситуации, на которых основываются сторонники концепции «минимальной» субъективной связи, конечно, не всегда и по всем безразличны для уголовного закона, однако даже значительное их сходство в отдельных случаях с соучастием в преступлении не должно служить основанием для их отождествления. Квалификация таких случаев, как соучастие в преступлении, свидетельствовала бы о возрождении аналогии уголовного закона, о переносе специальных положений закона об ответственности за соучастие в преступлении на деятельность, специально прямо им не предусмотренную.    

      Становится  поэтому очевидно, что усилия сторонников рассматриваемой концепции должны быть нацелены не на отождествление случаев с соучастием в преступлении, на которых они основываются, а на создание в законе специальной нормы, предусматривающей ответственность в таких случаях (вне рамок института соучастия).¹

      Сговор  о совместном совершении преступления или осведомленность о преступном намерении исполнителя не означают обязательного совпадения мотивов и целен, которыми руководствуются соучастники Так, подстрекатель из чувства мести платит деньги убийце, а тот действует из корысти. Важно то, что они стремятся к достижению общего для них преступного результата или допускают его наступление.

      Но  при совершении тех преступлений, состав которых предполагает специальную цель или специальные мотивы, для соучастия необходимо, чтобы лица, совместно совершившие деяние, по крайней мере знали о мотивах и целях того соучастника, который действует по этим мотивам и стремится к достижению специальной цели. При этом необязательно, чтобы каждый соучастник лично преследовал эту специальную цель. 

3. Формы  соучастия   и  виды  соучастников

3.1. Классификация   соучастия  и  ее критерии 

      Проблема  видов (форм) соучастия принадлежит  к числу наиболее сложных и дискуссионных. В Уложении о наказаниях уголовных и исправительных (1845 г.), как ранее отмечалось, соучастие подразделялось на два вида - соучастие с согласием соучастников и без него. УК РСФСР 1922, 1926 и 1960 годов не содержали статьей о видах соучастия. В 1994 г. в УК была включена ст. 17' о групповом совершении преступления. Однако проблематичным оставалось соотношение группового преступления с иными видами соучастных преступлений.¹

      Разграничение соучастия в широком смысле, как  родового понятия, охватывающего все случаи совместного участия двух или большего числа лиц в совершении преступления, и соучастия к узком смысле, как специального института Общей части, признанного регулировать вопрос об уголовной ответственности тех лиц, которые, совершая действия, прямо не предусмотренные статьями Особенной части, вместе с тем обусловливают наступление преступного результата, неразрывно связано с делением соучастия на формы.

      Всякое  деление, как и особая его форма — классификация, в конечном счете, является логической операцией, и, как таковая, должна проводиться в соответствии с устанавливаемыми наукой логики правилами. Только при этом условии классификация может выполнить свою роль — помочь четко очертить объем рассматриваемого понятия, охватывающего конкретное явление, и тем самым полнее раскрыть его содержание, выраженное в общих чертах в определении.

      В теории советского уголовного права  почти все криминалисты, занимавшиеся проблемой соучастия, уделяли вопросам классификации соучастия много внимания, однако единства взглядов в уголовно-правовой литературе по этому вопросу) к сожалению, нет. Так, например, автор первой советской монографии о соучастии А. И. Трайнин выделял следующие три формы соучастия: без предварительного соглашения (простое соучастие), с предварительным соглашением и соучастие особого рода (преступную организацию и преступное сообщество). После издания указов Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» и «Об усилении охраны личной собственности граждан» А. Н. Трайнин дополнил данную им классификацию форм соучастия четвертой формой — организованной группой В основу приведенной классификации проф. Трайниным положены, как он пишет, «характер и степень субъективной связанности соучастия», а назначение таковой он усматривает в установлении различной социальной опасности каждой из форм соучастия.¹

      По  существу, на аналогичной позиции  стоят П. И. Гришаев и Г. А. Кригер. По их мнению, «классификация соучастия на формы имеет своей целью показать степень соорганизованности преступников и соразмерить опасность отдельных случаев совместной преступной деятельности в целом»⁹⁶. Материальным же критерием (основанием) такой классификации они считают «степень согласованности действий соучастников» и обусловленную этим «степень соорганизованности преступной группы». П. И. Гришаев и Г. А. Кригер, как и А. Н. Трайнин, называют четыре формы соучастия: соучастие без предварительного сговора, соучастие с предварительным сговором, организованную группу, и соучастие особого рода — преступную организацию. Кроме того, они подразделяют соучастие на виды, кладя в основу этого деления «характер преступной деятельности соучастников». По этому критерию все случаи соучастия П. И Гришаев и Г. А. Крнгер подразделяют на два вида: простое соучастие (соисполннтельство) и сложное соучастие (соучастие с распределением ролей) ² .

      Приведенная классификация форм соучастия имеет  ряд недостатков. И вовсе не потому, что в соучастии, как едином родовом понятии, не могут быть выделены группы случаев совместного участия двух или большего числа лиц в совершении преступления без предварительного соглашения и с предварительным соглашением, в форме организованной группы или в форме преступного сообщества. Все эти подразделения, бесспорно, имеют право на существование, но они не могут быть членами единой классификации. Одним из непременных условии классификации, как и всякого деления, является общность ч единство основания, по которому деление производится. Именно это единое для всех выделенных групп основание и отсутствует в предложенной классификации. Если для первой и второй форм соучастия, входящих в эту классификацию, общим основанием  деления является время соглашения (без предварительного соглашения и с предварительным соглашением), то третья и четвертая формы выделены по совершенно иному признаку — по степени соорганизованности соучастников, устойчивости субъективной связи между ними. Не выдержано в приведенной классификации и другое правило, согласно которому члены деления должны взаимно исключать друг друга. Между тем у А. Н. Трайнина и Г. А. Кригера соучастие в форме организованной группы и преступного сообщества поставлены в один ряд, как понятие  одного класса, с соучастием с предварительным соглашением,  разновидностями которого они являются.

      Эту логическую неточность устраняет подразделение  соучастия, предложенное А. А. Пионтковским. По его классификации, соучастие как родовое понятие подразделяется на соучастие без предварительного соглашения и соучастие с предварительным соглашением, которое, в свою очередь, может быть простым соучастием, организованной группой и преступной организацией или бандой . Таким образом, у проф. Пионтковского простое соучастие, организованная группа и преступная организация выступают уже как подразделения одной из двух основных форм соучастия, а именно соучастия с предварительным соглашением. В свою очередь, все эти формы соучастия, по А. А. Пионтковскому, «могут иметь место не только при соучастии в тесном смысле слова, но и при совиновничестве»¹ .

      Классификация А. А. Пионтковского в плане логическом — безупречна. Однако признать ее основой для подразделения совместной преступной деятельности двух или большего числа лиц также нельзя, поскольку ни время соглашения, ни степень устойчивости организационных связей между соучастниками не являются теми критериями, по которым можно провести четкий водораздел, имеющий существенное значение для практики. Бесспорно. такое деление имеет определенное значение для выяснения объема понятия соучастия. Оно помогает с большей полнотой охватить и определенным образом сгруппировать отдельные явления, образующие в своей совокупности родовое понятие соучастия, но служить базой для деления соучастия на формы  не может.²

      Почти аналогичное подразделение соучастия  дает М. И. Ковалев. Подчеркивая, что соучастие «имеет внутреннюю и внешнюю стороны», он считает нужным проводить классификацию «на основе этих различных сторон, образующих основу соучастия». При этом «ту классификацию, которая основана на внутренней связи между участниками преступления», М. И. Ковалев относит к видам соучастия, а классификацию, вытекающую «из учета различного характера деятельности отдельных соучастников преступления» —к формам. Исходя из этих критериев, М. И. Ковалев различает два вида соучастия: соучастие без предварительного соглашения и соучастие с предварительным соглашением. Этот последний вид он считает нужным разделить еще на два вида: простое соучастие с предварительным соглашением и соучастие с предварительным соглашением, носящее характер преступной организации.

      Формами же соучастия, по М. И. Ковалеву, «должны  считаться два различных характера преступной деятельности: а) совиновничество и б) соучастие в тесном смысле слова»³.

      В уголовно-правовой литературе предлагаются и другие критерии подразделения соучастия на формы. Так, В. Г. Смирнов «в зависимости от характера субъективной связи между лицами по поводу совершения преступления» выделяет три формы соучастия: простое соучастие (или совиновничество), соучастие при наличии односторонней субъективной связи и соучастие при наличии взаимного соглашения по поводу совершения преступления между исполнителем преступления, с одной стороны, и соучастниками преступления—с другой .

     И. П. Малахов в основу подразделения соучастия на формы кладет наз-ванную в законе деятельность соучастников и, в соответствии с этим, формами соучастия считает сводничество, подстрекательство и пособничество.¹

     М. Д. Шаргородский выносит за пределы института соучастия соисполнительство и формами соучастия считает сводничество, простое соучастие и преступную организацию².

      В. С. Прохоров полагает, что, «поскольку содержанием соучастия является общественно опасная деятельность двух или более лиц, формой соучастия может быть названа только форма деятельности, а критерий разграничения соучастия на формы заключается в типовом различии характера совместной деятельности соучастников». В. С. Прохоров различает три формы соучастия: соисполнение, соучастие в тесном смысле слова и преступную организацию.

      Аналогичное деление соучастия, отличающееся от приведенного только терминологией, предлагал и М. А. Шнейдер . Однако «смысл и основания классификации форм соучастия», но М. А. Шнейдеру, «определяются их зависимостью от структуры взаимоотношений соучастников и от условий, порядка и пределов их ответственности с учетом степени и характера участия в совершении преступления».

      Н. Д. Дурманов предлагает различать «две основные формы соучастия»: соисполнительство и соучастие в тесном смысле слова. В рамках соисполнительства Н. Д. Дурманов выделяет организованную группу и преступное сообщество.

      Изложенный  выше перечень точек зрения по вопросу  о том, что считать критерием  классификации соучастия и на какие формы его следует подразделять, можно было бы продолжить. Но уже и сказанное со всей определенностью показывает, что мнения отечественных криминалистов по названной проблеме весьма противоречивы.

      Прежде  чем изложить положительную конструкцию  решения вопроса о формах соучастия, необходимо четко определить, что является объектом классификации и, исходя из этого, установить тот признак, который позволит четко размежевать отдельные разновидности соучастия как родового понятия, т. е. определить основание деления.