Проблемы классификации языковых явлений в современном языкознании

Проблемы классификации языковых явлений в современном языкознании.

Для чего вообще нужно классифицировать языки? На земном шаре существует несколько тысяч разных языков. Точное количество никто не определял, и определить невозможно - в первую очередь, потому что очень тяжело провести границу между языком и диалектом. Поэтому проблема классификации языков - очень важная проблема, и потребовалась бы целая книга, чтобы изложить ее достаточно хорошо.

Общая проблема классификации языков распадается на ряд частных вопросов, которые могут быть весьма различными, в зависимости от рассматриваемого типа классификации. Однако для всех этих частных вопросов характерно то, что каждый из них, будучи строго сформулирован, целиком охватывает как проблему классификации языков, так и проблемы, связанные с изучением того языка, который подлежит классификации. Этого вполне достаточно для того, чтобы оценить значение соответствующих исследований, присущие им трудности, а также тот разрыв, который имеется между намеченной целью и средствами ее осуществления.

Первой классификацией, которой занялись лингвисты, была так называемая генеалогическая классификация, то есть классификация, распределяющая языки по семьям в зависимости от предполагаемой общности их происхождения. Самые ранние попытки такой классификации восходят к эпохе Возрождения, когда появление книгопечатания дало возможность познакомиться с языками ближних и дальних народов. Уже сам факт сходства между языками очень скоро привел к объединению их в семьи. Таких семей вначале было гораздо меньше, чем в настоящее время. Объяснения же различий между языками искали тогда в библейских мифах. С открытием санскрита и возникновением сравнительной грамматики метод классификации становится более научным. И хотя мысль о едином происхождении языков в это время еще полностью не отбрасывается, но все более и более точно определяются условия, при которых возможно установление генетической близости языков. Методы, одобренные на материале индоевропейских языков, были распространены впоследствии на многие другие языки, так что в настоящее время большинство языков сгруппировано в генетические семьи. Труд по описанию языков мира вряд ли может быть сейчас выполнен иным способом. В настоящее время глоттогонические гипотезы уже не занимают ученых, а пределы познаваемого и доказуемого очерчиваются все более точно; тем не менее наука не отказалась ни от поисков связей между языками малоисследованных стран, например между языками Южной Америки, ни от попыток объединения целых семей, например индоевропейской, семитской и т. д., в более обширные группировки. И при этом не наука о языках позволила заложить основу классификации, а, наоборот, именно с классификации, сколь наивна и туманна она ни была вначале, начинается развитие науки о языках. Сходство между древними и современными языками Европы обусловило создание теории, объясняющей это сходство.

Данное соображение до некоторой степени объясняет те противоречия, которые возникают в связи с проблемой генеалогической классификации. Ведь именно в самих недрах чисто генетической и исторической лингвистики в течение нескольких последних десятилетий родилось общее языкознание. Из-за того, что общее языкознание стремится в настоящее время преодолеть историческую перспективу и выдвинуть на первый план синхроническое изучение языков, оно вынуждено иногда предпочитать генетическому принципу классификации другие принципы. Интересно выяснить, в какой мере эти теоретические разногласия влияют на проблему классификации языков.

Для любой классификации, какова бы она ни была, прежде всего нужно указать, признаки, на которых она основана. Для генеалогической классификации такими признаками являются признаки исторического характера. Сторонники генеалогической классификации стремятся объяснить как совершенно явные, так и менее очевидные сходства и различия между языками определенной области и их общим происхождением. Здесь начинается применение сравнительного и индуктивного метода. Если лингвист располагает древними свидетельствами, достаточно убедительными и обширными, то он может восстановить непрерывную связь между последовательными состояниями одного языка или группы языков. Наличие такой непрерывной связи нередко позволяет сделать заключение, что различающиеся ныне языки развились из единого источника. Доказательством их родства является наличие регулярных черт сходства, то есть соответствий между полными формами, морфемами и фонемами отдельных языков. Соответствия в свою очередь группируются в ряды, число которых тем больше, чем более родственны сопоставляемые языки. Соответствия являются убедительными лишь в том случае, если удается полностью исключить такие факторы, как случайное совпадение, заимствование из одного языка в другой или обоих из одного общего источника, результат конвергенции языков. Доказательства оказываются решающими, если соответствия удается сгруппировать в пучки. Так, соответствие между лат. est : sunt, нем. ist : sind и т. д. предполагает определенные фонетические соответствия, а также тождество морфологической структуры, типа чередования, глагольных классов и значения. Каждое из этих тождеств можно подразделить на ряд признаков, также находящихся в соответствии; для каждого из этих признаков в свою очередь можно найти аналогии в других формах этих языков. Короче говоря, здесь сочетаются условия столь специфические, что предположение о родстве рассматриваемых языков можно считать доказанным. Этим методом было установлено несколько языковых семей. Доказано, что он с успехом может быть использован при изучении языков, не имеющих письменной истории, родство которых устанавливается только на основании их современной структуры.

Доказательство первоначального родства требует нередко очень длительных и обременительных изысканий по отождествлению единиц на всех уровнях анализа: по отношению к отдельным фонемам, сочетаниям фонем, морфемам, сочетаниям морфем и по отношению к целым конструкциям. Никакое исследование родства языков не может избежать этого, и определение места каждого языка в классификации является итогом большой работы по отождествлению конкретных единиц сравниваемых языков. При этом необходимо учитывать условия, при которых это отождествление происходит, так как без их учета доказательство невозможно.

Однако нельзя установить универсального способа для определения формы классификации языков, родство которых может быть доказано. Наше представление о какой-либо семье языков и место, которое мы отводим языкам этой семьи, отражает в действительности, и это нужно себе уяснить, модель частной классификации, классификации индоевропейских языков. Нельзя не признать, что это наиболее полная и по нашим современным требованиям наиболее удовлетворительная классификация. Сознательно или бессознательно лингвисты используют данную модель всякий раз, когда они приступают к классификации менее известных языков. В этом есть своя положительная сторона, так как использование хорошо разработанной классификации заставляет лингвистов соблюдать большую строгость при обработке нового материала. Однако отнюдь не очевидно, что те критерии, которыми пользуются обычно при классификации индоевропейских языков, имеют всеобщую применимость. Одним из самых веских аргументов в пользу индоевропейской общности является сходство числительных, которое сохраняется по сей день в течение более чем двадцати пяти веков. Но устойчивость числительных объясняется, вероятно, такими специфическими причинами, как развитие экономики и обмена, известное индоевропейским народам с очень давнего времени, а не "естественными" или универсальными мотивами, общими для всех языков. Бывает, что числительные заимствуются из другого языка. Иногда даже в целях удобства или по иным причинам целые группы числительных могут заменяться другими группами числительных.

Только нет уверенности в том, что модель классификации, построенная для индоевропейского языка, является универсальным типом генеалогической классификации. Особенность индоевропейских языков заключается в том, что каждый язык примерно в одинаковой степени участвует в общем типе.

Посмотрим на языковые группировки Дальнего Востока: здесь наблюдаются переходы от китайского к тибетскому, от тибетского к бирманскому, далее к языкам группы сальвен (палаунг, ва, рианг), затем к монкхмерскому языку и далее к языкам Океании. Каждая из этих групп не может быть очерчена точно, но каждая имеет определенные особенности, из которых одни объединяют ее с предыдущей, а другие - со следующей таким образом, что, переходя от одной группы к другой, можно заметить постепенное удаление от типа, находящегося в начале цепи, причем все эти языки сохраняют "фамильные черты". Ботаникам хорошо знакомо это "родство через сцепление", и возможно, лишь этот тип классификации является единственно пригодным для больших группировок языков, представляющих ныне предел наших реконструкций.

Изложенное позволяет обнаружить некоторые слабые стороны, присущие генеалогической классификации. Поскольку генеалогическая классификация имеет исторический характер, то для ее полноты необходимо, чтобы языки были представлены в ней на всех этапах их развития. Однако известно, что состояние наших знаний нередко делает это требование невыполнимым. Как раз для очень небольшого числа языков мы располагаем сведениями, и то неполными, об их относительно древних состояниях. Случается, что вымирает целая семья языков, за исключением одного, который оказывается вследствие этого вне семьи родственных языков. По-видимому, так обстоит дело с шумерским. Если в нашем распоряжении имеются довольно многочисленные данные, свидетельствующие о непрерывной истории (например, для индоевропейской семьи языков), то мы можем себе представить, что на некоторой стадии развития принадлежность языков к той или иной семье будет определяться только на основе знания истории каждого из них, а не на основе отношений между ними, и это потому, что их история все еще продолжается.

Разумеется, наша классификация возможна именно благодаря достаточно медленному и неравномерному развитию языков. Отсюда наличие архаических элементов, которые облегчают реконструкцию прототипа. Однако даже эти архаизмы могут с течением времени вытисниться, так что на уровне современных языков не останется никаких следов, на которых могла бы основываться реконструкция. Рассматриваемая классификация является надежной только в том случае, если она располагает, по крайней мере для некоторых из языков, сведениями об их более древнем состоянии. Там, где подобные сведения отсутствуют, лингвист находится в такой же ситуации, в какой оказался бы воображаемый лингвист будущего, вынужденный высказать свое мнение о возможности родства между современными ему ирландским, албанским и бенгальским языками. А если, кроме того, представить себе, сколь велика та часть языковой истории человечества, которая навсегда потеряна для нас, и которая тем не менее обусловила современное распределение языков по семьям, то легко увидеть ограниченность генеалогической классификации языков, а также предел наших возможностей в построении подобной классификации. Итак, можно подчеркнуть лишь то, что в силу обстоятельств генеалогическая классификация представляет ценность только в промежутке между двумя определенными моментами времени. Интервал между этими двумя моментами зависит как от объективного состояния наших знании, так и от строгости анализа.

Всякая генеалогическая классификация, когда она констатирует родство между какими-либо языками и устанавливает степень этого родства, определяет некоторый общий для них тип. Материальное совпадение между формами и элементами форм ведет к выявлению формальной и грамматической структуры, присущей языкам определенной семьи. Отсюда следует, что генеалогическая классификация является в то же время и типологической. Типологическое сходство может быть даже более явным, чем сходство форм. Во всяком случае, носители научного уровня - это типологические классификации, которые подразделяют языки на группы или типы в зависимости от того, как в них реализуется то или иное свойство человеческого языка вообще. Простейший пример: в любом языке есть гласные и согласные, это универсальное свойство языка, но пропорциональное соотношение гласных и согласных бывает разное от языка к языку. В шведском мы имеем 18 согласных, на которые приходится 17 гласных, а в абхазском мы имеем 60 согласных и на них всего 2 гласных. Один вариант - классифицировать языки по пропорциональному соотношению, более сложная классификация - по тому, какие конкретно типы гласных и согласных представлены в языках. Признаков таких существует огромное количество. Можно выбирать морфологические, грамматические признаки, состав грамматических категорий. В языке бывает число, падеж, время, наклонение и так далее. Бывают синтаксические критерии: порядок слов в предложении, способы образования сложных предложений и тому подобное.

       Сейчас существует несколько глобальных типологических проектов, и из них самым известным является так называемый World atlas of linguistic structures – мировой атлас лингвистических структур, который в Лейпциге в институте Макса Планка подготовил большой коллектив ученых под руководством Мартина Хаспельмата и Бернарда Комри. Это огромная база данных, которая охватывает почти половину всех известных языков мира, и для каждого из них там отмечены лингвистические значения примерно по 140 признакам.

       Есть другой подход, который больший упор делает на количество признаков. В институте языкознания Академии Наук у нас создается база, которая называется «Языки мира», и там языков сильно меньше, примерно 400 языков охвачено, но зато по каждому языку отмечено порядка 4000 разных признаков.

       Поскольку языковые изменения давно сравниваются с биологическими, то можно развивать эту аналогию - сравнивать типологические признаки, например, с разными биологическими признаками, на основании которых можно строить так же, как и в биологии, классификации. Самое простое, грубое решение вопроса возможно такое: языки, у которых много признаков совпадают между собой, мы будем считать близкими родственниками, на этом основании классифицировать их по группам, потом - по семьям и так далее. Все эти типологические базы компьютеризированы, информация обрабатывается в них автоматически, и в результате, просчитав, обследовав большое количество признаков, можно на этом основании построить разные типологические деревья, точнее, обычно строят не деревья, а сети networks – это графы более сложной структуры без единой вершины, которые позволяют наглядно определить позицию одного элемента относительно всех остальных.

         Если посмотреть на такую сеть, то окажется, что, в общем, информация, которая на ней представлена, неплохо соотносится с реальной исторической информацией, которая нам известна по другим методикам. В частности, индоевропейские языки кучкуются близко друг к другу, вместе объединяются языки уральской семьи, вместе - языки австронезийской семьи и так далее.

        Но структурное родство может быть результатом общего происхождения; но оно может быть также результатом независимого развития нескольких языков, между которыми нет никакой генетической связи. Как удачно заметил Р. Якобсон по поводу фонологического сродства (affinite), которое обнаруживается нередко просто между соседними языками, "структурное сходство должно рассматриваться независимо от генетической связи между данными языками, оно может одинаково распространяться и на языки с общим происхождением, и на языки, имеющие разных предков. Структурное сходство не противополагается 'первоначальному родству', а налагается на него". Самое интересное в группировках по сродству заключается именно в том, что они часто объединяют в одном ареале генетически неродственные языки.