Манипулятивные технологии в системе массовых коммуникаций

Одно  из важнейших правил манипуляции  сознанием гласит, что успех зависит  от того, насколько полно удалось  изолировать адресата от постороннего влияния. Идеальной ситуацией для  этого была бы тоталитарность воздействия  – полное отсутствие альтернативных, неконтролируемых источников информации и мнения. Сложность выполнения этого  правила прежде всего в том, чтобы  создать у адресата иллюзию независимости, иллюзию плюрализма каналов информации. Для этого создается видимость  многообразия СМИ по типу организаций, политической окраске, жанрам и стилям – при условии, что реально  вся эта система подчиняется  единым главным установкам. Идеальный  случай – когда удается создать (точнее, допустить создание) радикальных  оппозиционных источников информации, которые, однако, ограничивают свою информационную борьбу с режимом вопросами, которые  не затрагивают сути главных программ манипуляции.

Помимо  замалчивания «ненужной» информации и  создания таким образом «виртуальной»  реальности вместо отражения действительности, СМИ широко используют принцип демократии шума – потопление сообщения, которого невозможно избежать, в хаотическом  потоке бессмысленной, пустопорожней  информации. Г. Шиллер [2] пишет: «Подобно тому как реклама мешает сосредоточиться и лишает весомости прерываемую информацию, новая техника обработки информации позволяет заполнить эфир потоками никчемной информации, еще более осложняющей для индивида и без того безнадежные поиски смысла».

"Язык, как средство вербальной коммуникации, строго нормирован, как в межличностном,  так и в институциональном  общении. Современные масс-медиа,  с размахом воспользовавшись  свободой слова и ее интерпретациями,  коренным образом изменили общественную  культуру языка. Языковая культура  обогатилась, в основном, благодаря  использованию СМИ официального  языка сообщения, состоящего из  профессиональной лексики политики  и мировых стандартов, взятой  на вооружение при освещении  актуальных проблем повседневности. Эта стандартизация языка производится  по единому шаблону, который  должен отражать компетентность  СМИ, как официального источника  получения информации"[3]. Таким образом, язык масс-медиа превращается в вещание оракула, язык избранных противопоставляется языку толпы.

С. Кара-Мурза  [3] определяет неофициальный язык толпы как «туземный», в отличие от «правильного» официального языка. По этому поводу он пишет: «Туземный» язык рождается из личного общения людей, которые излагают свои мысли – в гуще повседневной жизни. Поэтому он напрямую связан со здравым смыслом (можно сказать, что голос здравого смысла «говорит на родном языке»). «Правильный» – это язык диктора, зачитывающего текст, данный ему редактором, который доработал материал публициста в соответствии с замечаниями совета директоров. Это безличная риторика, созданная целым конвейером платных работников. Язык диктора в современном обществе связи со здравым смыслом не имеет, он несет смыслы, которые закладывают в него те, кто контролирует средства массовой информации. Люди, которые, сами того не замечая, начинают сами говорить на таком языке, отрываются от здравого смысла и становятся легкими объектами манипуляции.

Манипулятивная семантика: изменение смысла слов и понятий. Разновидностью лжи в прессе является «конструирование» сообщения из обрывков высказывания или видеоряда. При этом меняется контекст, и из тех же слов создается совершенно иной смысл. Отдельные «крупицы» сообщения вроде бы ложью не являются, но то целое, что слепил из них репортер или редактор, может не иметь с действительностью ничего общего. Сегодня политики и пресса постоянно меняют смысл слов и правила игры в зависимости от конъюнктуры. Политические эвфемизмы, маскирующие истинный смысл явлений, создаются и с помощью терминов. Это специальные слова, имеющие точный смысл, причем аудитория резко разделяется на тех, кто знает точное значение термина, и на тех, кто не знает. Но главное, что термины обладают магическим воздействием на сознание, имея на себе отпечаток авторитета науки.

Упрощение, стереотипизация. Пресса (и вообще СМИ) сыграла важнейшую роль в процессе «толпообразования» в западном обществе. Человек массы, продукт мозаичной культуры, был в значительной степени создан прессой. Сами СМИ быстро стали объектом изучения в социодинамике культуры, и вскоре были обнаружены и даже математически выражены связи между простотой сообщения и его восприятием. СМИ, в отличие от высокой культуры, предназначенны именно для массы. Поэтому в них были установлены жесткие ограничения на сложность и оригинальность сообщений (даже на длину слов, хотя два-три заумных слова всегда допускаются в статье в качестве «приправы» – они повышают привлекательность статьи в силу «гомеопатического» эффекта). В общем, давно было сформулированно такое правило: «Сообщение всегда должно иметь уровень понятности, соответствующий коэффициенту интеллектуальности примерно на десять пунктов ниже среднего коэффициента того социального слоя, на который рассчитано сообщение»[4].

Под этим эмпирическим правилом лежит психологическое  оправдание, согласно которому человек  подсознательно тяготеет к примитивным  объяснениям. Концепцию упрощения  выдвинул еще в начале 20-х годов  У. Липпман (будущий «журналист №1» США). Он считал, что процесс восприятия – это всего-навсего механическая подгонка еще неизвестного явления под устойчивую общую формулу (стереотип). Поэтому пресса должна произвести стандартизацию явления, ставшего объектом сообщения. При этом, по его выражению, редактор должен опираться на стереотипы и рутинные мнения и «безжалостно игнорировать тонкости». Человек должен воспринимать сообщение без усилий и безоговорочно, без внутренней борьбы и критического анализа.

Утверждение и повторение. Упрощение позволяет  высказывать главную мысль, которую  требуется внушить аудитории, в  «краткой, энергичной и впечатляющей форме» – в форме утверждения. Утверждение в любой речи означает отказ от обсуждения, поскольку власть человека или идеи, которая может  подвергаться обсуждению, теряет всякое правдоподобие. Это означает также  просьбу к аудитории, к толпе  принять идею без обсуждения такой, какой она есть, без взвешивания  всех «за» и «против» и отвечать «да» не раздумывая.

Опираясь  на сложившийся в мозаичной культуре тип мышления человека массы, СМИ  в то же время стали важнейшим  фактором укрепления этого типа мышления. Они приучали человека мыслить стереотипами и постепенно снижали интеллектуальный уровень сообщений так, что превратились в инструмент оглупления. Этому послужил главный метод закрепления нужных стереотипов в сознании – повторение.

Повторение  придает утверждениям вес дополнительного  убеждения и превращает их в навязчивые идеи. Слыша их вновь и вновь, в  различных весиях и по самому разному поводу, в конце концов начинаешь проникаться ими. Будучи навязчивой идеей, повторение становится барьером против отличающихся или противоположных мнений. Таким образом, оно сводит к минимуму рассуждения и быстро превращает мысль в действие, на которое у массы уже сформировался условный рефлекс, как у знаменитых собак Павлова… С помощью повторения мысль отделяется от своего автора. Она превращается в очевидность, не зависящую от времени, места, личности. Она не является более выражением человека, который говорит, но становится выражением предмета, о котором он говорит.

Дробление и срочность. Разделение целостной  проблемы на отдельные фрагменты  – так, чтобы читатель или зритель  не смог связать их воедино и осмыслить  проблему – одна из особых и важных сторон упрощения. Это – фундаментальный  принцип мозаичной культуры. Дроблению  служит множество технических приемов: статьи в газете разбиваются на части  и помещаются на разных страницах, текст  или телепередача разбиваются рекламой.

Г. Шиллер [2] дает описание этой технологии: «Возьмем, например, принцип составления обычной телевизионной или радиопрограммы или компоновки первой страницы крупной ежедневной газеты. Общим для всех является полная разнородность подаваемого материала и абсолютное отрицание взаимосвязи освещаемых социальных явлений. Дискуссионные программы, преобладающие на радио и телевидении, представляют собой убедительные образцы фрагментации как формы подачи материала. Что бы ни было сказано, все полностью растворяется в последующих рекламных объявлениях, комических трюках, интимных сценах и сплетнях».

Одним из условий успешной и как бы оправданной  фрагментации проблем является срочность, немедленность информации, придание ей характера незамедлительности и  неотложности сообщения. Это – один из самых главных принципов американских СМИ. Считается, что нагнетаемое  ощущение срочности резко усиливает  их манипулятивные возможности. Ежедневное, а то и ежечасное обновление информации лишает ее какой-либо постоянной структуры. Человек просто не имеет времени, чтобы осмыслить и понять сообщения – они вытесняются другими, еще более новыми.

Г. Шиллер [2] пишет: «Ложное чувство срочности, возникающее в силу упора на немедленность, создает ощущение необычайной важности предмета информации, которое также быстро рассеивается. Соответственно ослабевает способность разграничивать информацию по степени важности. Быстро чередующиеся сообщения об авиационных катастрофах и наступлении национально-освободительных сил во Вьетнаме, растратах и забастовках, сильной жаре и т.д. мешают составлению оценок и суждений. При таком положении вещей умственный процесс сортирования, который в обычных условиях способствует осмыслению информации, не в состоянии выполнять эту функцию. Мозг превращается в решето, в которое ежечасно вываливается ворох иногда важных, но в основном пустых информационных сообщений».

Сенсационность. Обеспечивать фрагментацию проблем  и дробить информацию так, чтобы  человек никогда не получал полного, завершающего знания, позволяет использование  сенсаций. Это – сообщения о  событиях, которым придается столь  высокая важность и уникальность, что на них концентрируется и  нужное время удерживается почти  все внимание публики. Под прикрытием сенсации можно или умолчать о  важных событиях, которых публика  не должна заметить, или прекратить скандал или психоз, который уже  пора прекратить – но так, чтобы  о нем не вспомнили.

Подготовка  сенсации – кропотливая и дорогая  работа, которую выполняют профессиональные специалисты. Замечательно то, что поданная в виде сенсации на телевидении информация, со всеми репортажами с места  события, интервью в прямом эфире  и т.д., как правило, принципиально  искажает происшедшее событие. Это  отмечается в специальной литературе по данной теме. Но это и не важно, важен эффект, ради которого запускается  сенсация. При этом зритель очарован именно тем, что он наблюдает «неожиданное», неотобранный жизненный материал, так  что между ним и реальностью  нет никакого посредника. Эта иллюзия  достоверности – сильное свойство телевидения. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

IV. Политическая манипуляция.

Политическая  манипуляция. Символическая политика.

Политическая  манипуляция в первую очередь  касается технологий освещения политических процессов в СМИ. В настоящее  время мы наблюдаем подмену того, что раньше понималось под политикой. Теперь место дискуссий, политических решений все чаще занимают некие  символические действия. Эта символическая  политика появляется там, где власть ничего не может, или не хочет менять, где ожидания, которые они побуждают  у населения своими предвыборными  обещаниями, не могут быть удовлетворены. Мы часто видим, слышим, читаем псевдособытия, которые происходят лишь постольку, поскольку о них рассказывают.

Эти псевдособытия закрывают дорогу к действительно важным для общества событиям и критическим мыслям. Конкурентная борьба за аудиторию и тираж все чаще вынуждает журналистов преувеличивать важность события, замечать необычность там, где ее нет, выискивать мнимые сенсации или даже создавать их. "Впрочем не стоит демонизировать в данном случае средства массовой информации, надо признать, что изначально по своей природе они склонны к манипуляции"[7].

В политической реальности последних десятилетий  выходит на первое место символическая  политика, и основная заслуга в  этом принадлежит именно быстрому развитию средств массовой коммуникации. Под  символической политикой И. Засурский понимает особый вид коммуникаций, направленный не на "рациональной осмысление событий, а на установку устойчивых понятий у аудитории за счет инсценирования аудио-визуальных эффектов".

Необходимо  понимать, что любое политическое действие имеет свою символическую  сторону, которая направлена на обман  чувств аудитории. В данных случаях  символический аспект политики вполне оправдан и не имеет своей целью "недобросовестно" влиять на аудиторию. Символическая политика возникает  тогда, когда символы используются элитой для упрочения их посредством  массовой коммуникации в сознании людей. Таким образом символ недобросовестно  используется как такая образная конструкция, которая может изобразить "как бы" реальность из любой  сферы реальной жизни.

Событие в политике никогда не будет носить случайный характер. Выживает только системное, призванное отражать нужные на данный момент характеристики. Отрицательные события типа болезни Ельцина, в новостийном пространстве подменялись положительными рассказами о его сильном рукопожатии. Подобные примеры говорят о том, что событие в символическом мире отличается от события в мире реальном. В мир символический попадает только необходимое, то что хотят, чтобы слышали слушатели, видели зрители. В подтверждение вышесказанного можно привести слова Пьера Бурдье[10]: "Символическая власть – это возможность создания реальности при помощи слов, что удается лишь тогда, когда понятия адекватны реалиям. В этом смысле символическая власть обладает свойством скрывать или обнаруживать реально существующие объекты".