Конфликты в коммуникационной деятельности

    Николаевская  официальная идеология, усвоившая  роль «жандарма Европы», видела в  западной культуре рассадник крамолы, который следует беспощадно пресекать. Порочность этой идеологии показала Крымская война.   Реформы   Александра  II — модернизация по  западному образцу (заимствование достижений);  контрреформы Александра III — попытка «подморозить» Россию в духе православия, самодержавия, народности, но было уже поздно. Маятник русской истории стремительно двигался на Запад.

    Либерализм, конституционная демократия, социал-демократия, марксизм — все это не российские, а импортные плоды. Пожалуй, только анархизм, украшенный именами М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина, — отечественное произведение. Большевики начали строительство коммунизма по марксистскому сценарию, разработанному не для России, а для индустриально развитой Европы. Сценарий пришлось капитально переработать, и вот маятник истории уносит Советский Союз в неизведанные дали. Мы не можем копировать ни буржуазную демократию, ни буржуазную культуру, ни буржуазную науку, мы пойдем своим путем, мы догоним и перегоним Америку и Европу. Военная победа, а затем — железный занавес, борьба с космополитизмом и низкопоклонством перед Западом, идеологически выдержанный национализм по-советски. Здесь уже нет коммуникационного диалога; это, согласно формуле информационная агрессия.

    Советский Союз всегда вел активную наступательную идеологическую борьбу с любыми некоммунистическими доктринами. Роль коммуникантов на международной арене играли Коминтерн (III-й Коммунистический Интернационал, созданный в 1919 г., распущенный в 1943 г.) и «братские коммунистические партии», существовавшие в большинстве стран мира. Убедительным доводом в пользу «преимуществ социализма» стала победа СССР в Великой Отечественной войне. Этот довод был в полной мере использован коммунистической пропагандой; в послевоенные годы треть мира имела советскую ориентацию.

    Но  не дремали и идеологические противники страны Советов. С 1946 г. началась холодная война, которая была подлинной информационной войной, войной за доверие и симпатии мирового сообщества. Это был конфронтационный диалог по формуле взаимодействия культур. Одна за другой следовали умело спланированные пропагандистские кампании, где использовались венгерские события 1956 г. и «пражская весна» 1968 г., космические полеты и спортивные достижения, олимпийские игры и молодежные фестивали, война во Вьетнаме и война в Афганистане. Борьба шла на равных, но в 70-е годы США удалось переиграть советских стратегов. Советский Союз был втянут в изнурительную гонку вооружений, в провокационную программу «звездных войн». Экономическое истощение, усугубленное бездарностью стареющего политбюро, привело к падению авторитета страны, к утрате завоеванных позиций. Холодная война закончилась поражением СССР, поражением не на полях сражений, а в виртуальном пространстве информационных войн. Конфронтация СССР—Запад завершилась. На смену формуле взаимодействия культур вновь, как во времена Петровы, пришла ученическая формула заимствования достижений.

    Понятия микро-, миди-, макрокоммуникация  не совпадают с понятиями межличностная, групповая, массовая коммуникация, хотя и пересекаются с ними. Из 7 видов микрокоммуникации только 3 относятся к межличностному уровню, а макрокоммуникация представлена только в трех случаях из семи на уровне массовой коммуникации. В связи с этим предмет теории массовой коммуникации, по мнению Л. В. Петрова — это создание единого социального поля на основе процесса, включающего в себя, с одной стороны, извлечение, переработку и передачу с помощью относительно быстродействующих технических устройств социально-значимой информации, осуществляемого специализированными институтами; и, с другой стороны, прием и усвоение этой информации численно большими, социально разнородными, рассредоточенными аудиториями». Таким образом, в случае массовой коммуникации в роли коммуникантов выступают технически оснащенные «специализированные институты» в виде прессы, кино, радио, телевидения, а в роли реципиентов — массовые аудитории. Подобное коммуникационное взаимодействие характеризуется формулой руководство обществом, и именно проблемы социального управления, как пишет Л.В. Петров, «создания единого социального поля» являются главным предметом теории массовой коммуникации. Таким образом, эта теория изучает не все формы массовой коммуникации, а только одну ее форму — руководство обществом, которую можно назвать миди-массовой коммуникацией. Поэтому ее нельзя считать ни теорией макрокоммуникации, ни даже общей теорией массовой коммуникации. 
 
 
 
 
 

4. КОНФЛИКТЫ В КОММУНИКАЦИОННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ 

Таблица 1.

    В таблице 1. представлены формы коммуникационной деятельности в зависимости от участвующих субъектов и их коммуникационных ролей. Эти формы могут иметь разное содержательное наполнение: они могут служить укреплению сотрудничества и консенсуса между участниками коммуникации, а могут выражать конфликтные отношения, борьбу взглядов, недоверие. В таблице 1. приведены примеры сотрудничества и конфликтов в различных формах коммуникационной деятельности.

    Как показывает таблица, наиболее «миролюбивой»  формой является подражание: здесь нет почвы для конфликтов во всех видах коммуникации (микро-, миди-, макро-). Наиболее «воинственной» формой следует признать управление, где представлены такие способы императивного принуждения, как приказ, цензура, информационная война, контрпропаганда, культурный империализм и другие отвратительные явления коммуникационного насилия. Правда, все большее распространение в современных демократических обществах получает манипулятивное управление, подменяющее конфликтогенное командное принуждение мягкими психологическими технологиями, создающими у реципиента иллюзию свободы выбора и сотрудничества с коммуникантом (реклама, PR).

    Диалоговая  коммуникация в наибольшей степени  соответствует социально-психологической природе людей и поэтому она приносит наибольшее удовлетворение участникам. Именно диалог, образуя общность «МЫ», создает почву для совместной творческой деятельности, для дружеского общения, для раскрытия и развития личностного потенциала партнеров. Диалог на уровне микрокоммуникации становится формой душевной дружбы и эффективного делового сотрудничества, что не отрицает принципиальных споров и расхождения во мнениях¹. На уровне мидикоммуникации возможно диалогическое сотрудничество между различными социальными группами, в том числе — диалог с властью, что опять-таки не отменяет соперничества и полемических дискуссий между оппонентами. Для достижения национального согласия и международного сотрудничества решающее значение имеет макрокоммуникационный диалог, участниками которого становятся народы, государства, цивилизации.

          Христианская проповедь  любви к ближнему, по сути дела, ратует за «диффузное» дружеское слияние. П. А. Флоренский пояснял: «Всякий внешний ищет моего, а не меня. Друг же хочет не моего, а меня. И апостол пишет: «Ищу не вашего, а вас». Внешний домогается «дела», а друг «самого» меня. Внешний желает твоего, а получает из тебя, от полноты, т. е. часть, и часть эта тает в руках, как пена. Только друг, желая тебя, каков бы ты ни был, получает в тебе все, полноту и богатеет ею». Израильский философ Мартин Бубер (1878—1965), акцентируя различия между диалогом (субъект-субъектное отношение) и управлением (субъект-объектное отношение), постулирует два типа отношения человека к окружающей действительности: а) отношение «Я—ТЫ», предполагающее «перетекание из Я в ТЫ», подлинное понимание и взаимность общающихся людей; б) отношение «Я—ОНО», когда человек, будучи субъектом сознания и действия, воспринимает окружающие его предметы и других людей в качестве безличных объектов, служащих для утилитарного использования, эксплуатации, манипулирования. Бытие людей делится таким образом на диалогическое существование, когда развертывается диалог между личностью и окружающим миром, между личностью и Богом, и монологическое (эгоцентрическое) существование. Полноценная реализация личности, — утверждает М. Бубер в своем учении, именуемом «диалогическим персонализмом», — возможна лишь в первом случае. Таким образом, формы коммуникационной деятельности приобретает мировоззренческое звучание.

    Небезынтересно  обратить внимание на то, что разные литературные стили занимают разные места в таблице 1., переходя от подражания к управлению и далее к диалогу. Древнерусские житийные писания (жития святых отцов), так же как романтические (Дж. Байрон, А. Бестужев-Марлинский, М. Лермонтов) и утопическо-публицистические произведения (Н. Чернышевский, П. Лавров, Н. Островский) предлагали своим читателям образцы для подражания, референтную группу, тем самым управляя их поведением посредством формулы И п Г.

    Просветительская  и критико-реалистическая литература, начиная с Н. М. Карамзина и заканчивая М. Горьким, культивировала субъект-объектные отношения с «другом-читателем», что соответствует формуле сотрудничество Г у М или Г у Г. В модернизме, эпатирующем читающую публику и исповедующим самоочарованный эгоцентризм, действует схема управления Г у Г, но с конфликтующим содержанием. Социалистический реализм, пропагандировавший партийные доктрины, относится к формуле Г у М, как и все средства пропаганды, стремящиеся наладить сотрудничество с реципиентами.

    В отличие от предыдущих эстетических стилей, где автор неизменно считал себя пророком, учителем жизни, «гением» (модернизм), в современном русском  постмодернизме автор воздерживается от управленческого монолога и приглашает читателя участвовать в интеллектуальной игре с текстами. При этом в качестве обязательного условия подразумевается знание читателями тех «первичных текстов», тех «цитат», из которых постмодернист конструирует свое «вторичное» произведение. Например, обращаются к классической литературе XIX века («Пушкинский дом» А. Битова, «Душа патриота или различные послания к Ферфичкину» Евг. Попова) или к советской культуре (направление соц-арт-искусство, работающее с образами, символами, идеологемами советского времени, — «Полисандрия» Саши Соколова, «Кенгуру» Юза Алешковского). Постмодернизм оказывается в классе Г д Г, где реализуется диалоговое сотрудничество элитарных писателей и элитарных читателей.

    Надо  признать, что проблемы сотрудничества и конфликтности до последнего времени  не были предметом пристального внимания наших ученых. Правда, нельзя не вспомнить  этические идеи замечательного теоретика  анархизма Петра Алексеевича Кропоткина (1842—1921). В противовес социал-дарвинизму, свободившему закон борьбы за существование к безнравственной войне «всех против всех», Кропоткин отстаивал принцип универсальной кооперации в природе и обществе, взаимопомощь как фактор эволюции. Ссылаясь на институт общительности, т. е. врожденную потребность в общении, Кропоткин объяснял происхождение родовых общин, трудовой кооперации, культурного прогресса и будущее коммунистическое общество.

    В первые годы Советской власти Алексей Капитонович Гастев (1882—1941), русский ученый и поэт, выступил в качестве основателя Центрального института труда (1920 г.), где развивалась методология научной организации и культуры труда, уделявшая немалое внимание коммуникации между сотрудниками. Идеи этой методологии получили развитие в эргономике — науке, изучающей взаимоотношение «человек — орудие труда», и в современной теории менеджмента.

    В 90-е годы приобрели актуальность не проблемы творческой кооперации, а  проблемы урегулирования конфликтов. Оказалось, что конфликты — неизбежный спутник общественной жизни, представленный на всех уровнях социальной коммуникации — межличностном, групповом, массовом. Сформировалась конфликтология, представляющая собой одну из прикладных социально-коммуникационных дисциплин. Предметом конфликтологии являются супружеские конфликты, трудовые конфликты, межэтнические и политические конфликты и другие конфликтные ситуации, упомянутые в таблице 1. Теоретическим и методологическим фундаментом при изучении как сотрудничества, так и конфликтности является социальная психология, где проблема общения всегда занимала центральное место. 
 
 
 
 
 

                                        ЗАКЛЮЧЕНИЕ 

     Как уже говорилось в данной контрольной  работе в современных демократических обществах, все большее распространение получает манипулятивное управление. А управление – есть одной из наиболее воинственных (конфликтных) форм коммуникационной деятельности. Манипулятивное управление подменяет конфликтогенное командное принуждение мягкими психологическими технологиями, создающими у реципиента иллюзию свободы выбора и сотрудничества с коммуникатором. Ярким примером такого воздействия (по мнению автора данной контрольной работы) являются недавние события, прошедшие в Москве – «Снежная Революция» (10.12.2011). Крупнейший с 1991 года протестный митинг, окрещенный СМИ, не как политическая, а ГРАЖДАНСКАЯ акция волеизъявления. Основной целью, которой было признание выборов в Государственную Думу VI созыва – недействительными. На месте закаленных Маршами несогласных и другими подобными акциями уличных бойцов, количество сил правопорядка, стянутых на обеспечение митинга, едва ли не превышало запланированные 30 000 участников. Тысячи сотрудников полиции, внутренние войска, оперативники различных структур заполнили пространство от Манежной площади до Замоскворечья. Со сцены выступали ораторы самых разных убеждений – от Евгении Чириковой из Движения в защиту Химкинского леса до Константина Крылова (Русское общественное движение), а большей частью и вовсе не политики: писатель Борис Акунин, актриса и шоувумен Татьяна Лазарева, телегуру Леонид Парфенов.