АНАТОМИЯ
ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ДЕСТРУКТИВНОСТИ
(‘The anatomy of human destractiveness’,
1973) — произведение Фромма, посвященное
проблеме агрессивности как биологического
и антропологического феномена. Фромм
вводит разделение агрессии ‘доброкачественной’
— филогенетически заложенного импульса
к атаке (или бегству) в ситуации, когда
возникает угроза жизни, и агрессии ‘злокачественной’
(деструктивности и жестокости). ‘Доброкачественно-оборонительная’
агрессия необходима для выживания индивида
и рода, имеет биологические формы проявления
и затухает, как только исчезает опасность.
‘Злокачественно-деструктивная’ агрессия
присуща только человеку и практически
не наблюдается у других млекопитающих;
по Фромму, этот вид агрессии не имеет
филогенетической программы и служит
биологическому приспособлению. Фромм
подвергает критике понимание агрессивности
в инстинктивизме (отдельные положения
учения Фрейда, К.Лоренца и др.) и бихевиоризма
(Б.Скиннер и др.). Инстинктивистские концепции
трактуют агрессивность как постоянный
фактор психической жизни, заданный биологически
и имеющий тенденцию накапливаться и искать
разрядки в деструктивных поведенческих
актах (‘гидравлическая концепция агрессивности’).
Бихевиоризм, по мысли Фромма, рассматривает
агрессивность только в контексте визуально
наблюдаемого поведения, исключая из анализа
целостную человеческую личность. Как
результат, бихевиористские концепции
не могут объяснить психические явления,
не обусловленные вызовами среды, и учесть
мотивирующие поведение импульсы. Фромм
считает, что и инстинктивизм, и бихевиоризм
являются формами редукционизма, сводящими
понимание человека соответственно либо
к унаследованным из прошлого моделям,
либо к некритическому воспроизведению
сегодняшних социальных схем. В качестве
альтернативы этим моделям Фромм предлагает
реформированный психоанализ как учение
о характере и о конфликтах между характерологическими
страстями, органично присущими личности,
и необходимостью самоограничения. Фромм
стремится опровергнуть представление
о присущих человеку от рождения деструктивных
наклонностях, используя для этого данные
нейрофизиологии, психологии животных,
палеонтологии и антропологии. Так, нейрофизиология
показывает, что при отсутствии внутренних
или внешних раздражителей импульсы зон
мозга, активизирующие и сдерживающие
агрессивность, находятся в состоянии
подвижного равновесия (т.е. агрессивность
не действует постоянно, а возникает ситуативно).
Сам нейрофизиологический механизм обеспечения
защиты жизни демонстрирует неочевидность
значимости агрессивности, поскольку
в физиологии мозга (и в поведении) не меньшую
значимость имеет рефлекс бегства (нервные
волокна и центры нападения и бегства
расположены очень близко). При этом ‘инструментальная’
агрессивность хищников нейрологически
отлична от защитной агрессивности и у
других животных не встречается; человек
же в своем филогенезе не являлся хищником.
Характерно, что в неволе животные значительно
чаще проявляют агрессивность, чем в естественных
условиях обитания. Причиной этого является
сокращение жизненного пространства и
разрушение структуры внутривидовых контактов.
Однако аналогичные явления в человеческом
обществе (аномия), по Фромму, имеют иную
природу и связаны не столько с плотностью
населения, сколько с ущербностью социальной
структуры, утратой настоящих человеческих
связей и жизненных интересов. Если решение
проблем, связанных с перенаселением,
у животных имеет биологические основания,
то у человека — социальные и политические.
Антропологические данные не подтверждают
наличие деструктивности и жестокости
у примитивных народов в процессе охоты,
а также опровергают тезис о присущем
человеку стремлении к господству (социальные
отношения таких народов не определяются
командно-подчиненной психологией). Войны
первобытных народов не имеют характера
массовых организованных действий, их
эскалация экономически невыгодна. В целом,
по Фромму, воинственность является функцией
цивилизационного развития. Агрессивность
в обществе тем выше, чем выше степень
разделения труда. Самыми агрессивными
являются социальные системы, которым
уже присуще деление на классы. Фромм полагает,
что основой превращения человека в эксплуататора
и разрушителя стала ‘революция городов’
4—3 тысячелетий до н.э. Рост производительности
и разделение труда, превращение прибыли
в капитал, необходимость централизованного
учета готовой продукции обусловили классовое
расслоение общества. В этот же период
возникает собственно институт войн, направленных
на захват ценностей и на преодоление
политической и династической раздробленности.
Возникшая социальная система изначально
являлась эксплуататорской; власть в ней
опиралась исключительно на силу, страх
и подчинение. Городская цивилизация становится
источником жажды власти (садизма) и страсти
к разрушению жизни (некрофилии). Таким
образом, деструктивность и жестокость
не являются сущностными чертами человеческой
натуры, однако могут достигать значительной
силы и распространенности. Фромм считает,
что их объяснение следует искать не в
унаследованном от животных предков разрушительном
инстинкте, а в тех факторах, которые относятся
к специфически человеческим условиям
существования. Так, даже в форме защитной
реакции агрессивность у людей встречается
значительно чаще, чем у животных. Фромм
рассматривает ряд видов этой формы агрессивности,
‘собственно человеческих вариантов
ее проявления’; их объединяют понятия
псевдоагрессии и оборонительной агрессии.
Псевдоагрессия (в виде непреднамеренной
агрессии, игровой агрессии и агрессии-самоутверждения)
обозначает ‘действия, в результате которых
может быть причинен ущерб, но которым
не предшествовали злые намерения’. Оборонительная
агрессия связана у человека с ответными
реакциями на угрозы свободе, индивидуальному
или групповому нарциссизму, на попытку
лишения человека иллюзий, а также с конформистским,
или ‘инструментальным’, поведением.
В силу специфики человеческого существования
она проявляется сильнее, чем у животного:
человек реагирует не только на наличную,
но и на возможную угрозу; он подвержен
манипуляции, руководству, убеждению;
человек нуждается не только в физических,
но и в психических условиях выживания
— прежде всего в ‘системе координат’
и в объектах почитания. Главным условием
снижения оборонительной агрессии, в силу
невозможности изменения ее биологической
основы, является, по мысли Фромма, устранение
из жизни как индивидов, так и групп взаимных
угроз. Это предполагает в первую очередь
создание системы производства и распределения,
обеспечивающей людям достойные условия
бытия и исключающей или делающей непривлекательным
стремление к господству одной группы
над другими. В отличие от оборонительной,
‘злокачественная’ агрессия не порождается
инстинктами и присуща только человеку.
Фромм утверждает, что она не нужна для
физиологического выживания, но в то же
время представляет собой важную составную
часть человеческой психики. Деструктивность
рассматривается им как возможная реакция
на психические потребности, глубоко укорененные
в человеческой жизни, как результат взаимодействия
различных социальных условий и экзистенциальных
потребностей человека. Фромм определяет
человека как примата, начинающего свое
развитие в момент эволюции, когда инстинктивная
детерминация становится минимальной,
а развитие мозга достигает максимального
уровня. Соответственно у человека возникают
специфически человеческие (экзистенциальные)
потребности, общие для всех людей и ориентированные
на преодоление своего страха, изолированности,
беспомощности, заброшенности, на поиск
новых форм связи с миром. По Фромму, различные
способы удовлетворения экзистенциальных
потребностей проявляются в таких страстях,
как любовь, нежность, стремление к справедливости,
независимости и правде, в ненависти, садизме,
мазохизме, деструктивности, нарциссизме.
Именно страсти являются стержнем мотивационной
сферы человека. Таким образом, ‘злокачественная’
агрессия, по Фромму, является иррациональным
(неконструктивным) вариантом ответа на
экзистенциальные потребности. При этом
Фромм различает ‘кажущуюся’ деструктивность
(необусловленные страстью к разрушению
деструктивные действия, например ритуальные),
‘спонтанные’ формы деструктивности
(активизация деструктивных импульсов
при чрезвычайных обстоятельствах, например
деструктивность в состоянии экстаза,
деструктивность как идеальная цель) и
укорененную в характере деструктивность
(садизм и некрофилия). Садизм Фромм определяет
как страстное влечение к неограниченной
власти над другим живым существом; развитию
садизма способствует эксплуататорская
социальная система и ситуация отсутствия
‘положительных стимулов’ (в качестве
‘клинического случая анально-накопительского
садизма’ Фромм рассматривает Г.Гиммлера,
‘клинического случая не-сексуального
садизма’ — И.Сталина). Некрофилия, по
Фромму, есть страсть к разрушению жизни
и привязанность ко всему мертвому, разложившемуся,
механическому. Одним из симптомов некрофилии
Фромм считает присущее техногенному
обществу вытеснение интереса к живому
интересом к артефактам. Развитие некрофилии
связывается им с определенными генетическими
предпосылками; однако собственно некрофильский
характер формируется под влиянием гнетущей,
лишенной радости атмосферы в семье и
— в первую очередь — ‘злокачественными’
кровосмесительными узами. Примером ‘клинического
случая некрофилии’ Фромм считал А.Гитлера.
‘А.Ч.Д.’, выступив одним из прецедентов
многомерного психоаналитического подхода
к анализу социальной проблематики, содействовала
дальнейшей отработке методологии социологического
психологизма.