Крупнейшие частные художественные собрания XIX в.

     Сегодня же очевидно, что „Русский музеум" Свиньина, собранный в конце 1810-х  – 1820-е гг., представлял собой уникальное явление. Даже перечень имен и произведений, входивших в его состав, свидетельствует о высочайшем качественном уровне собрания.

     Но  это, пожалуй, не главное достоинство  „Русского музеума" Свиньина. Были в России и другие прекрасные коллекции. В отличие от большинства коллекционеров XVIII – начала XIX в., Свиньин исходил не столько из субъективного отношения к художнику и его творениям, сколько стремился к созданию некоей полноты отражения основных явлений и этапов в развитии русской культуры. Это был уже принцип музейного подхода к коллекции, с которым Свиньин познакомился в Америке и Англии. Свиньин, вернувшийся в 1816 г. из чужих краев, был потрясен богатством русской земли и ее культуры. Много путешествуя по России, он начал собирать коллекцию, но скоро убедился, что возможности частного человека „для приведения в исполнение всего объема отечественного музея" ограничены. Свиньин не мог приобрести все, что было тогда самым значительным. В его коллекции, конечно же, есть лакуны. Но в ней явно наметился исторический подход к русской культуре и изобразительному искусству. Линия истории живописи и скульптуры середины XVIII – начала XIX в., выстроенная Свиньиным, до сих пор почти остается центральной.

     К другим достоинствам Свиньина следует  отнести внимание к русской тематике в произведениях отечественных мастеров. „Исследуя с беспристрастием степень успехов наших в художествах, – писал Свиньин в 1829 г., – я нашел основательные причины думать, что есть возможность составить русскую школу, если употребить старание приобретать те произведения русских художников, кои совершенны или были в первых порывах огня и честолюбия, – в порывах, скоро погашенных равнодушием их соотечественников, скоро убитых пристрастием нашим к иноземному..." [3, с. 1].

     Действительно, из восьмидесяти двух живописных полотен в собрании Свиньина было немало картин, исполненных молодыми художниками как программы еще в пору обучения в Академии художеств. К их числу относятся полотна Лосенко, Угрюмова, Брюллова и других.

     Здесь Свиньин в какой-то степени исполнил функцию, с одной стороны, музея при Академии художеств, существовавшего тогда, но весьма пассивно относившегося к творчеству своих воспитанников. С другой стороны, Свиньин-коллекционер своим собирательским чутьем в известной степени корректировал деятельность недавно образовавшегося русского отдела императорского Эрмитажа. Не случайно позднее многие полотна из его собрания были приобретены в Эрмитаж и Академию художеств, откуда перешли в Русский музей.

     Особой  любовью Свиньина пользовался А. Г. Венецианов и его ученики. О них нередко писал Свиньин-критик. Следуя своим привязанностям, Свиньин-коллекционер приобретал произведения своих любимцев. Так, в статье о выставке 1827 г. в Академии художеств Свиньин с восторгом сообщал публике о молодом Капитоне Зеленцове и картине „Мальчик, убирающий комнату": „Мальчик нечесанный, немытый метет ее, накрыв от пыли салфеткою чайный прибор. Углубление комнаты, отделение картин от стен, а от пола – стульев и прочей мебели – очаровательно!". Тогда же картина Зеленцова оказалась в собрании Свиньина, обозначив собой один из важных этапов развития отечественного искусства.

     К сожалению, следы многих произведений из бывшего Музеума Свиньина пока не обнаружены.

     В 1834 г., разорившись, Свиньин был вынужден продать свою коллекцию. Прежде чем пойти на этот крайний шаг, он обратился к российскому правительству с предложением, высказанным в письме к П. М. Волконскому, министру Императорского двора: „...В продолжении 12-тилетних путешествий по России, – писал Свиньин 6 февраля 1834 года, – я имел возможность составить собрание российских произведений по многим частям наук и художеств <...> Обстоятельства, вынудившие меня оставить столицу и поселиться в деревне, лишают вместе с тем возможности удержать при себе сие собрание. Я решился продать его, и один купец из Лондона, производящий обширную торговлю художественными произведениями, делает мне предложение приобрести мой музеум за 110 000 рублей <...>Так как собрание мое заключает в себе многие отечественные предметы величайшей редкости, то я не смею приступить к продаже оного вне отечества без соизволения Государя Императора. Может быть неблагоугодным будет его Императорскому Величеству повелеть оставить сии вещи в России? В таком случае я готов сделать с моей стороны все возможные пожертвования: ибо главнейшей моей целию при собирании сего Музеума было положить камень основания Отечественного Музея, столь необходимого для России!..".

     Но  благородный жест не получил поддержки  императора. На письме Свиньина стоит  резолюция Николая I: „Разрешаю продать за границу".

     Судя  по дальнейшей переписке Свиньина с  Императорским двором, часть коллекции  была куплена бароном Гумбольдтом, другая – разошлась по разным собраниям страны.

     „Русский  музеум", собранный Свиньиным, не сохранился. Но мечта Свиньина с опозданием на полстолетия все-таки осуществилась. В 1898 г. открылись для публики двери Русского музея в Петербурге, государственного собрания, призванного отражать историю отечественного искусства. Примерно тогда же была передана Москве галерея национального искусства, собранная П. М. Третьяковым. Частично, но коллекция „Русского музеума" Свиньина со временем влилась в эти крупнейшие музеи, определив в них важнейшие страницы русского искусства. Как же сложилась собственная судьба Павла Свиньина, владельца столь замечательного собрания, проданного с аукциона? Разорившись на коллекционировании и издании журнала „Отечественные записки", Свиньин так и не сумел поправить свои материальные дела. Он умер в глубокой бедности в феврале 1839 г. в Петербурге.

     Так что увлеченность и бескорыстие  П. П. Свиньина, проявившиеся в его  занятиях на благо Отечества, заставляют усомниться в справедливости едких  насмешек и подозрений, преследовавших его почти всю жизнь. И пожалуй, был прав Вл. Данилов, писавший в 1915 г. следующие строки: «...составляя представление о Свиньине по его литературному наследию, недоумевал, за что не любили его писатели и смеялись над ним. Судя по его трудам, это был человек, любивший науку, живо интересовавшийся всем, доступным его наблюдению, человек добрый и готовый помогать всякому, в ком он видел проблески мысли и талантливости. Кс. Полевой говорит также, что Свиньин был „плохой литератор". С этим никак нельзя согласиться: описания городков и достопримечательностей России, составленные Свиньиным, даже теперь читаются не без занимательности, так как всюду в них виден живой занимательный ум».

     К этой характеристике непременно следует  добавить, что критические статьи П. П. Свиньина об искусстве того времени  при всей спорности его оценок тоже отличаются живостью и вполне отражают эстетические вкусы своего времени. Что же касается Свиньина-коллекционера, он сделал то, чего, пожалуй, в его время не сделал никто другой. Собрав коллекцию произведений русских мастеров, Свиньин составил своего рода историю отечественного искусства за период с 1760-х по 1820-е гг.

    Прянишников Федор Иванович являлся почётным вольным общинником (с 1838), почётным любителем Академии художеств (с 1845) и почётным членом Императорской Публичной библиотеки (с 1853). Как вице-председатель Общества поощрения художников, член Московского художественного общества, он художников поддерживал материально, вследствие чего собрал большую картинную галерею, приобретенную у него Александром II и подаренную художественному отделению Московского публичного и Румянцевского музеев (впоследствии вошла в состав Третьяковской галереи). Будучи библиофилом, Прянишников передал в Императорскую Публичную библиотеку рукописи басен И. А. Крылова, принадлежавшую одной из масонских лож церковнославянскую Библию 1780 г., автограф духовного завещания прусского короля Фридриха Вильгельма III, портрет Н. И. Новикова и др., пожертвовал 2000 томов по истории в библиотеку Новороссийского университета, ряд изданий в Московский Румянцевский музей, Карамзинскую библиотеку в Симбирске, библиотеку им. Жуковского в Белеве, читальню публичной библиотеки в Белграде. Прянишников был также членом Вольного экономического общества (с 1841), членом (1844—1866) и старшиной (1846—1847) Петербургского Английского собрания, действительным членом Русского географического общества (1851).

    Павел Михайлович Третьяков (1832 - 1898) — купец-предприниматель, меценат, собиратель произведений отечественного изобразительного искусства, основатель общедоступной частной художественной галереи, переданной в дар Москве и получившей название «Третьяковской».

    Родился в Москве 15 декабря 1832 года в потомственной  купеческой семье. Как и многие люди его круга, получил домашнее образование. По свидетельству Стасова, «начиная с детства, П.М. Третьяков полюбил гравюры и литографии с историческими и вообще интересными сюжетами и ревностно собирал их, покупая большинство на рынке, в маленьких лавочках».

    С четырнадцати лет вместе с братом Сергеем занимался торговыми  делами: семья владела сначала  «лавками с палатками», а затем «магазином полотняных, бумажных, шерстяных товаров, русских и заграничных». Позднее Третьяковы приобрели фабрики в Костромской губернии.

    Современники  считали Павла Михайловича «тихим и загадочным»: купец — а разносолов не любит, из года в год щи да каша в обед. Богат — но выездов не признает, никаких тебе балов, маскарадов, товарищеских пирушек, картишек за столом. Единственную «роскошь» себе доставлял — сигару в день. Всю жизнь проходил в сюртуке одного покроя. Время расписывал, как педант, по минутам. С юности до последнего часу — вставал в шесть утра, ложился в полпервого ночи. И на портретах лицо красивое, но слишком уж строгое. Вот Сергей, младший брат, совсем иной. Весёлый, озорной, щёголь — ему папаша выволочку за высокие каблуки устраивал! Тих-то тих был Павел Михайлович, да ведь никому никогда не удавалось сбить его с того, что считал правильным.

    Осенью 1852 года Третьяков, подведя итог ярмарочной торговле, едет в Петербург, который  произвёл на него неизгладимое впечатление. «Видел несколько тысяч картин! — с восторгом писал он матери. — Картин великих художников... Рафаэля, Рубенса, Вандерверфа, Пуссена, Мурилла, С. Розы и проч. и проч. Видел несчетное множество статуй и бюстов! Видел сотни столов, ваз, прочих скульптурных вещей из таких камней, о которых я прежде не имел даже и понятия». Восемнадцать дней в северной столице, восторженные впечатления от театров, выставок, посещение Эрмитажа, Румянцевского музея, Академии художеств окончательно утвердят его в решении собрать коллекцию картин. Это стремление станет идеей и смыслом жизни.

    Частное собрание картин Павла Михайловича  Третьякова начинает складываться с 1856 года с приобретения у художника  Шильдера небольшой картины «Искушение». С первых шагов собирательской деятельности он сосредоточил внимание на произведениях русских живописцев, так как с самого начала он хотел создать национальную художественную галерею. Нельзя не удивляться тому, что этот грандиозный замысел принадлежал совсем ещё молодому человеку и начинающему собирателю: Третьякову в ту пору было всего двадцать восемь лет, а в его коллекции было всего шесть картин.

    Первые  картины размешались в жилых  комнатах бельэтажа дома в Лаврушинском переулке, который занимала семья  Третьякова. Коллекция активно пополнялась заказами художников. К 1860 году были приобретены полотна В.Г. Худякова «Стычка с финляндскими контрабандистами», И.П. Трутнева «Крестный ход», А.К. Саврасова «Вид на Ораниенбаум», К.Н. Филиппова «Севастополь» и небольшие этюды А.Г. Гаравского, Н.Е. Сверчкова, И.И. Соколова.

    Уже в 1860 году Павел Михайлович составляет завещание, в котором определяет цель своей коллекционной деятельности: «... для меня, истинно и пламенно любящего живопись, не может быть лучшего  желания, как положить начало общественного, всем доступного хранилища изящных искусств, принесущего многим пользу, всем удовольствие».

    Исходя  из поставленной задачи, в дальнейшем Третьяков подходил уже и к  подбору картин в галерею не как  любитель живописи, а как историк  искусства, стараясь не пропустить чего-либо характерного и значительного для русской живописи. Поэтому он довольно часто приобретал не только то, что соответствовало его личному вкусу, но и то, что лично ему не нравилось, но казалось необходимым для полноты представления о художественных процессах, происходивших в России во второй половине XIX века. «Картинная галерея П.М. Третьякова мало похожа на другие русские галереи. Она не случайное сборище картин, она - результат знания, соображения, строгого взвешивания и всё более глубокой любви к своему дорогому делу», — писал Стасов.

    Третьяков всё делал основательно. Не имея специального искусствоведческого  образования, всю жизнь жадный до знаний, он объездил Германию, Италию, Францию, Англию, Австрию, Скандинавию... Всюду посещал выставки, салоны, галереи, музеи. Это и были его университеты. Художественное чутьё, тонкое и глубокое знание живописи, которым отличался Третьяков, было результатом большого труда по её изучению. Он часто посещал Петербург, бывал в мастерских художников, много и подолгу беседовал с ними, постигая основы мастерства, специфику работы. Он хорошо знал технологию живописи, свойства красок, умел крыть лаком картины, без помощи реставраторов удалял повреждения в холсте, заделывая трещины в красочном слое, промывал загрязненные холсты.

    Художники в Третьякове видели не покупателя картин, а друга и помощника. Зная, что картина может попасть  в галерею Третьякова, они часто  уступали её за более низкую цену, чем  предполагалось ранее.

    В собрание П.М. Третьякова поступали  наиболее ценные и примечательные произведения, в первую очередь его современников. Свои приобретения он делал на выставках и непосредственно в мастерских художников. В 60-е годы галерея пополняется полотнами К.Д. Флавицкого «Княжна Тараканова», В.Г. Перова «Крестный ход», «Живописец-дилетант», «Фомушка-сыч», М.К. Клодта «Последняя весна», «Осень», «Закат», И.И. Шишкина «Рубка леса», В.И. Якоби «Привал арестанта» и многими другими.