Гоголь в истории украинского театра

   В свих воззрениях на театр Гоголь исходил  из резкой критики русской театральной  действительности середины 30-х гг. Театральные  статьи и заметки Гоголя содержали  в себе оригинальные и новые для  своего времени идеи, и вместе с тем они служат важным комментарием к его драматургическому наследию. В 1836 г., когда Гоголь ставил на сцене Александринского театра "Ревизора" и добивался от актеров, привыкших играть пустые фарсы и водевили, реалистической правды, Пушкин предложил ему написать театральное обозрение для своего журнала"Современник". Гоголь принял это предложение и в своих "Петербургских записках 1836 года" подверг жестокой критике русский театр, опекаемый чиновниками Николая І.

   Основная  идея Гоголя, которая выражена в его мыслях не только о драматическом, но и о музыкальном театре (опера и балет), заключается в утверждении огромного культурно-просветительного и идейно-воспитательного значения театра. Печальной театральной действительности, театру-развлекател, Гоголь противопоставлял театр-просветитель, вносящий в жизнь народа прогрессивные начала мысли и свободы: "Из театра мы сделали игрушку вроде тех побрякушек, которыми заманивают детей, позабывши, что это такая кафедра, с которой читается разом целой толпе живой урок, где, при торжественном блеске освещения,  
при громе музыки, при единодушном смехе, показывается знакомый, прячущийся порок и, при тайном голосе всеобщего участия, выставляется знакомое, робко скрывающееся возвышенное чувство..."  
Если Гоголь требовал жизненной правды и тесной связи с народным творчеством от музыкального театра, то тем более усиливал он эти требования по отношению к театру драматическому.  
Гоголь был прекрасно знаком с европейским театром своего времени. Меньше всего Гоголь желал, чтобы русский театр был сколком с французского с его господством мелодрамы и водевиля, тешащих "среднее сословие". Именно потому, что Гоголь был отлично знаком с мелодрамой и водевилем на их родине, он был ярым противником их господства на русской сцене: если мелодрама, по справедливому суждению Гоголя, была суррогатом трагедии, приемлемым для буржуазного зрителя, для пошлого вкуса которого была недоступна трагедия Шекспира и Шиллера, то водевиль был суррогатом комедии, некогда творившей сатирический суд над жизнью (Мольер, Бомарше). В своих "Петербургских записках" Гоголь с негодованием писал о засилье мелодрамы и водевиля как о несомненных признаках порочности феодально-буржуазного театра. 
 
 

   Вместо  заключения

   … хотелось бы привести несколько историй из жизни Гоголя.  

Талант, не узнанный школой

    В Нежинской гимназии Гоголь держался особняком и не отличался особенным  прилежанием. Учитель латинского языка  Иван Григорьевич Кулжинский, единственный педагог, оставивший о Гоголе свои воспоминания, сообщает: "Он учился у меня три года и ничему не научился... Во время лекций Гоголь всегда, бывало, под скамьею держит какую-нибудь книгу и читает... Это был талант, не узнанный школою, и, ежели правду сказать, не хотевший или не умевший признаться школе".

    Товарищи  Гоголя были невысокого мнения о его  литературных способностях, особенно в области прозы. "В стихах упражняйся, – советовал ему Константин Базили, – а прозой не пиши: очень уж глупо  выходит у тебя. Беллетрист из тебя не вытанцуется, это сейчас видно". 
 
 

Гоголь в роли госпожи Простаковой

    Зато  в театральных представлениях Гоголю как актеру не было равного. "Все  мы думали тогда, – вспоминал один из воспитанников гимназии Тимофей  Пащенко, – что Гоголь поступит на сцену, потому что у него был громадный талант и все данные для игры на сцене..." Особенным успехом Гоголь пользовался в роли госпожи Простаковой из фонвизинского "Недоросля". Константин Базили рассказывал впоследствии: "Видел я эту пьесу в Москве и в Петербурге, но сохранил всегда то убеждение, что ни одной актрисе не удавалась роль Простаковой так хорошо, как играл эту роль шестнадцатилетний тогда Гоголь". 

Библиотекарь

    В гимназии Гоголь известен был как  хранитель книг, выписываемых в складчину. Пантелеймон Кулиш, первый биограф  Гоголя, рассказывает со слов его соучеников: "Книги выдавались библиотекарем для чтения по очереди. Получивший для прочтения книгу должен был в присутствии библиотекаря усесться чинно на скамейку в классной зале, на указанном ему месте, и не вставать с места до тех пор, пока не возвратит книги. Этого мало; библиотекарь собственноручно завертывал в бумажки большой и указательный пальцы каждому читателю, и тогда только вверял ему книгу. Гоголь берег книги как драгоценность, и особенно любил миниатюрные издания". 

Школьные проказы

    Однокашник  Гоголя по гимназии Иван Сушков, помещик  Полтавской губернии, рассказывал однажды  за обедом у своего дяди, московского  литератора Николая Васильевича  Сушкова: "Никто не думал из нас, чтобы Гоголь мог быть когда-либо писателем даже посредственным, потому что он известен был в лицее за самого нерадивого и обыкновенного слушателя и отличался больше жартами, которыми часто заставлял всех товарищей хохотать до беспамятства. Довольно бывало ему сказать одно слово, сделать одно движение, чтобы все в классе, как бешеные или сумасшедшие захохотали в одно горло, даже при учителе, директоре... Он же оставался как ни в чем не бывало: спокоен и важен. Пока не знали причин нашего смеха, обыкновенно наказывали нас за него, тем, что мы должны были, провинившись, стоять, а он один сидеть; но когда нам наскучило это и мы объявили, в чем дело, уже один он стоял, а мы сидели". 

Поклон вашему превосходительству

    Нестор  Васильевич Кукольник, нежинский соученик Гоголя, рассказывает, что у директора  гимназии Ивана Семеновича Орлая в Полтавской губернии, в Миргородском уезде, было маленькое имение, при котором состояло всего шесть душ. Имение это находилось по соседству с деревней матери Гоголя. С этим обстоятельством связан следующий забавный случай. Иван Семенович не жаловал, если ученики во время занятий оставляли классы и прогуливались по коридорам, а Гоголь любил такие прогулки, а потому не мудрено, что частенько натыкался на директора, но всегда выходил сухим из воды при помощи одной и той же проделки. Завидя Ивана Семеновича издали, он не прятался, шел прямо к нему навстречу, раскланивался и докладывал: "Ваше превосходительство! Я сейчас получил от матушки письмо. Она поручила засвидетельствовать вашему превосходительству усерднейший поклон и донести, что по вашему имению идет все очень хорошо". – "Душевно благодарю! Будете писать к матушке, не забудьте поклониться и от меня и поблагодарить". Таков был обыкновенный ответ Ивана Семеновича, и Гоголь безнаказанно продолжал свою прогулку по коридорам. 

Как Гоголь притворился сумасшедшим

    В Нежинской гимназии, хотя и редко, но применялись телесные наказания. Нестор Кукольник рассказывает, как  однажды, еще в нижних классах, Гоголь чем-то провинился и чтобы избежать наказания, притворился сумасшедшим. "Плохо, брат!  –  сказал ему кто-то из товарищей, – высекут!" – "Завтра!" – отвечал Гоголь. Но приговор утвержден, явились классные надзиратели. Вдруг Гоголь вскрикивает так пронзительно, что все испугались, и сходит с ума. Поднимается суматоха; Гоголя ведут в больницу. Директор гимназии, Иван Семенович Орлай, дважды в день навещает его. Гоголя лечат, друзья ходят к нему в больницу тайком и возвращаются с грустью: помешался, решительно помешался! Словом, до того искусно притворился, что все были убеждены в его помешательстве. И когда после двух недель успешного лечения его выпустили из больницы, приятели долго еще поглядывали на него с сомнением и опасением. 

Бычачьи глаза

    Тимофей Пащенко рассказывает, что в гимназии у них был товарищ, Михаил Риттер, – большого роста, чрезвычайно мнительный и легковерный юноша. У него был свой лакей, старик Семен. Гоголя заинтересовала чрезмерная мнительность товарища, и он выкинул с ним такую штуку. "Знаешь, Риттер, – сказал он, – давно я наблюдал за тобою и заметил, что у тебя не человечьи, а бычачьи глаза. Но все еще сомневался и не хотел говорить тебе, а теперь вижу, что это несомненная истина". Товарищ подходит несколько раз к зеркалу, пристально всматривается, изменяется в лице, дрожит, а Гоголь приводит всевозможные доводы и наконец совершенно уверяет его, что у него бычачьи глаза. Дело было к ночи. Лег несчастный Риттер в постель, не спит, ворочается, тяжело вздыхает, и все представляются ему собственные бычачьи глаза. Ночью он вдруг вскакивает с постели, будит лакея и просит зажечь свечу. "Видишь, Семен, – спрашивает он, – у меня бычачьи глаза?" Подговоренный Гоголем лакей отвечает: "И впрямь, барин, у вас бычачьи глаза!" Риттер окончательно растерялся и упал духом. "Ах, Боже мой! Это Гоголь сделал такое наваждение!" Вдруг поутру суматоха. "Что такое?" – "Риттер сошел с ума! Помешался на том, что у него бычачьи глаза!" – "Я еще вчера заметил это, – говорит Гоголь с такою уверенностью, что трудно было не поверить. Бегут и докладывают о несчастье директору Орлаю, а вслед является и сам Риттер и горько плачет: "Ваше превосходительство! У меня бычачьи глаза!" Ученейший и знаменитейший доктор медицины Иван Семенович Орлай флегматично нюхает табак и, видя, что ученик, действительно, рехнулся, приказал отвести его в больницу. И повели бедного Риттера в больницу, в которой он пробыл целую неделю, пока не излечился от мнимого сумасшествия. 

Как работал  Гоголь

    Известно, что Гоголь по нескольку раз переписывал  свои произведения, каждый раз внося  в текст существенные исправления  и добавления. Поэт и переводчик Николай Васильевич Берг в своих воспоминаниях приводит слышанное им самим от Гоголя поучение, как надо писать. "Сначала нужно набросать все как придется, – говорил он, – хотя бы плохо, водянисто, но решительно все, и забыть об этой тетради. Потом через месяц, через два, иногда более (это скажется само собою) достать написанное и перечитать: вы увидите, что многое не так, много лишнего, а кое-чего и недостает. Сделайте поправки и заметки на полях – и снова забросьте тетрадь. При новом пересмотре ее новые заметки на полях, и где не хватит места – взять отдельный клочок и приклеить сбоку. Когда все будет таким образом исписано, возьмите и перепишите тетрадь собственноручно. Тут сами собой явятся новые озарения, урезы, добавки, очищения слога. Между прежних вскочат слова, которые необходимо там должны быть, но которые почему-то никак не являются сразу. И опять положите тетрадку. Путешествуйте, развлекайтесь, не делайте ничего или хоть пишите другое. Придет час – вспомнится заброшенная тетрадь: возьмите, перечитайте, поправьте тем же способом, и когда снова она будет измарана, перепишите ее собственноручно. Вы заметите при этом, что вместе с крепчанием слога, с отделкой, очисткой фраз – как бы крепчает и ваша рука; буквы становятся тверже и решительнее. Так надо делать, по-моему, восемь раз. Для иного, может быть, нужно меньше, а для иного и еще больше. Я делаю восемь раз. Только после восьмой переписки, непременно собственною рукою, труд является вполне художнически законченным, достигает перла создания". 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    Литература:

1. Материалы сети Интернет
2. Виноградов В.В. Язык Гоголя и его значение в истории русского языка. / Сб. Гоголь в школе // Под ред. В.В.Голубкова и А.Н.Дубовцева. - М., АПН, 1954.
3. Гоголь. Статьи и материалы. - Л., 1954.
4. Дурылин С.Н. Гоголь и театр. / Сб. Гоголь в школе. - М., 1954.
5. Манн Ю.В. Драматургия Гоголя. // Н.В.Гоголь. Комедии. - Л., Искусство, 1988.