Легитимность власти

    — невозможность правительства адаптироваться к изменяющимся условиям (Э. Циммерман);

    — разрушение конституционного порядка (С. Хантингтон);

    — отсутствие серьезных структурных  изменений или снижение эффективности  выполнения правительством своих главных  задач — составления бюджета  и распределения политических функций  среди элиты. Американский ученый Д. Сиринг считает: чем выше уровень политического участия в стране, тем сильнее поддержка политических структур и лидеров обществом; указывает он и на поддержание социально-экономического статус-кво. Широко распространены и расчеты социально-экономических показателей, достижение которых свидетельствует о выходе системы власти за рамки ее критических значений.

    Сторонники  ситуативного рассмотрения причин кризисов легитимности чаще всего связывают  их с характеристикой социокультурных черт населения, ролью стереотипов и традиций, действующих как среди элиты, так и среди населения, попытками установления количественной границы легитимной поддержки (оперируя при этом цифрами в 20—25% электората). Возможно, такие подходы в определенной степени опираются на идеи Л. С. Франка, который писал: «Всякий строй возникает из веры в него и держится до тех пор, пока хотя бы в меньшинстве его участников сохраняется эта вера, пока есть хотя бы относительно небольшое число "праведников" (в субъективном смысле этого слова), которые бескорыстно в него веруют и самоотверженно ему служат».

    Обобщая наиболее значимые подходы, можно сказать, что в качестве основных источников кризиса легитимности правящего  режима, как такового, можно назвать  уровень политического протеста населения, направленного на свержение  режима, а также свидетельствующие  о недоверии режиму результаты выборов, референдумов, плебисцитов. Эти показатели свидетельствуют о «нижней» границе легитимности, за которой следует распад действующего режима и даже полной смены конституционного порядка. К факторам, определяющим ее «верхнюю» границу, т.е. текущее, динамичное изменение симпатий и антипатий к властям, можно отнести: функциональную перегруженность государства и ограниченность ресурсов властей, резкое усиление деятельности оппозиционных сил, постоянное нарушение режимом установленных правил политической игры, неумение властей объяснить населению суть проводимой им политики, широкое распространение таких социальных болезней, как рост преступности, падение уровня жизни и т.д.

    В целом же урегулирование кризисов легитимности должно строиться с учетом конкретных причин снижения поддержки политического  режима в целом или его конкретного  института, а также типа и источника  поддержки. В качестве основных путей  и средств выхода из кризисных  ситуаций для государства, где ценится  мнение общественности, можно назвать  следующие:

    — поддержание постоянных контактов  с населением;

    — проведение разъяснительной работы относительно своих целей;

    — усиление роли правовых методов достижения целей и постоянного обновления законодательства;

    — уравновешенность ветвей власти;

    — соблюдение правил политической игры без ущемления интересов участвующих  в ней сил;

    — организация контроля со стороны  организованной общественности за различными уровнями государственной власти;   

    — укрепление демократических ценностей  в обществе;

    — преодоление правового нигилизма  населения и т.д.  

    Легитимность  и делегитимация государственной власти в России.

    Государственную власть можно рассматривать как  способ управления общественными процессами с помощью общеобязательных средств  регламентации правил и норм социального  взаимодействия и поведения. Существует две модели государственной власти: 1) авторитарно-властного господства и 2) авторитетно-властного полномочия. В первой модели доминируют механизмы  принуждения и насилия, во второй — убеждения и влияния.

    Государственная власть в выполнении своих функций  может основываться на силе или легитимности. В первом случае «управляющие» стремятся  реализовать принятые решения вопреки  желанию «управляемых», во втором, наоборот, — опираясь на их добровольное согласие или даже солидарность. Государственная  власть не может долгое время опираться  на силу: «штыки хороши всем, кроме одного, — на них нельзя сидеть» (Ш. Талейран). Такая власть не может быть в длительной перспективе социально-эффективной, ибо «управляемые» внутренне не расположены к реализации принятых властью решений.

    Поэтому государственная власть, чтобы быть успешной, должна быть, прежде всего, легитимной Легитимность государственной власти часто отождествляют с ее юридически-правовой законностью. Однако это свидетельствует  не о легитимности, а о ее легальности. Власть легитимна в том случае, если «управляемые» признают за ней право управлять вообще, и именно так, как это делается в данный момент.

    Легитимация государственной власти представляет собой взаимообусловленный процесс, с одной стороны, «самооправдания» и рационального обоснования  собственной власти со стороны «управляющих», с другой — «оправдания» и признания  этой власти со стороны «управляемых».

    Государственная власть, обладая символическим капиталом, может формировать в нормативно-ценностном пространстве общества такие конструкты когнитивного и ценностного содержания, усвоение которых изменяет внутренний мир людей и задает определенные стереотипы восприятия социальной действительности. Государственная власть тем самым  обеспечивает в обществе необходимый  уровень «логического и морального конформизма» и создает легитимизирующие структуры массового сознания, которые П.Бурдье называет «духами государства».

    Однако  эти конструкты значимы лишь для  тех, кто предрасположен к их восприятию, а эта предрасположенность заключена  не только в рефлексирующем сознании, но и в культурных архетипах. Поэтому в процессе легитимации происходит непосредственное согласование между внедренными извне ментальными структурами и неосознаваемыми духовными «кодами» жизнедеятельности людей.

    Эти «коды» представляют собой социокультурные доминанты поведения людей в любых обстоятельствах, в том числе и катастрофических, и являются своеобразным выражением «на уровне культуры народа исторических судеб страны, как некое единство характера исторических задач и способов их решения, закрепившихся в народном сознании, в культурных стереотипах» (И. Пантин).

    Легитимность  государственной власти не может  носить всеобщего характера, поскольку  в обществе всегда есть социальные группы, которые негативно относятся  к ней и ее политике.

    Кризис  легитимности государственной власти начинается тогда, когда происходит резкое сокращение легитимирующего  ее бытие социокультурного пространства. Это происходит тогда, когда нарушаются когнитивные и ценностные механизмы «самооправдания» государственной власти и ее «оправдания» со стороны большинства «управляемых».

    Кризис  легитимности государственной власти в России, с одной стороны, связан с тем, что происходила или  утрата национально-государственной  идеи, или эта идея переставала  выполнять присущие ей функции: 1) быть социально-интегрирующим фактором, задавая единое нормативно-ценностное пространство бытия российского социума; 2) служить апологией существующего политического режима и социального порядка; 3) формулировать консолидирующие цели «общего дела».

    С другой стороны, кризис обусловливался падением социальной эффективности  государственной политики, которая  переставала соответствовать ожиданиям  и надеждам различных социальных групп российского общества.  

    Легитимность  государственной  власти в современной  России 

    В начале 90-х гг. перспектива «стать собственником», в кратчайшие сроки «повысить жизненный уровень», обрести «долгожданную свободу и справедливость» была настолько заманчивой, что выбранный путь шоковой терапии большинством населения воспринимался как неприятный, но необходимый шаг. Легитимность государственной власти и авторитет Президента Б Ельцина был настолько высок, что ему Верховный Совет Российской Федерации предоставил даже дополнительные полномочия на время проведения «болезненных» реформ. Согласно опросам общественного мнения осенью 1991 г. около половины россиян готовы были ради будущего процветания страны и изобилия потребительских товаров терпеть на начальном этапе преобразований и рост цен, и безработицу, и «временное» снижение уровня жизни. Лишь пятая часть опрошенных была настроена решительно против реформ правительства Е. Гайдара.

    Однако  по мере «размораживания» всех цен  и стремительного их роста, проведения жесткой бюджетной и денежно-кредитной  политики и сворачивания социальных программ, приватизации, «обвального» сокращения производства, роста безработицы, резкого падения жизненного уровня значительной части населения легитимность государственной власти падала, а  в конце 1993 г. ее охватил системный  кризис.

    Кризис  легитимности государственной власти в современной России вызван несколькими  факторами. В историко-культурном аспекте  нынешние реформаторы в определенной степени повторяют опыт «вестернизаторов» прошлого, (1) используя такую модель модернизации, которая ориентируется на положительные примеры других стран, без выяснения того, какие ценностные ориентации, духовные интенции жизнедеятельности людей скрываются за их достижениями. К тему же (2) реформы в России проводятся на основе нормативистского, программно-целевого подхода в управлении, слабо учитывающего социокультурные возможности управляемой системы и (3) исходящего из иллюзии о том, что «власть всесильна».

    Такая государственно-управленческая патология  унаследована современной государственной  властью в России от СССР, где  она сформировалась на основе утвердившегося за годы советской власти тотального политического отчуждения человека. В связи с чем эволюция российского общества в постперестроечный период представляет собой «восьмерку» блужданий между реформацией и реставрацией. Очередные витки этой «восьмерки» представляют собой области наложения и доминирования циклов реформ, для которых характерно движение по пути демократии и законности, и контрреформ, связанных с восстановлением в той или иной форме начал авторитаризма и вседозволенности, мотивированной соображениями практической целесообразности.

    Первый  такой виток российское общество совершило в 1989— 1991 гг., когда под  воздействием демократических сил  оно начало двигаться по пути радикальной  реформации, но уже в первой половине 1991 г. стало «соскальзывать» на орбиту социальной реставрации, завершившейся  распадом СССР.

    Второй  виток реформации начался в 1992 г., когда легитимная государственная  власть суверенной России, располагая максимальным доверием населения, пустила  страну по пути «шоковой терапии», результаты которой в социально-психологическом  плане противопоставили власть «демократов» народу, дискредитировав идею «демократии» в политическом менталитете россиян. Более того, «демократическая» государственная  власть осенью 1993 г., расстреляв Белый  дом под предлогом политически-целесообразной вседозволенности, сама подтолкнула  эволюцию российского общества на орбиту реставрационного цикла.

    С принятием Конституции Российской Федерации и выборами в Государственную  Думу (декабрь 1993 г.) начался третий виток «блужданий между реформацией  и реставрацией»: реформаторские «потуги» первой половины 1994 г. плавно завершились  усилением авторитаристских тенденций политической вседозволенности, достигшей своего пика во время чеченского кризиса зимой 1994/1995 гг. В начале 1996 т. рейтинг Президента Российской Федерации, ассоциированный в сознании россиян с выбранным политическим и социально-экономическим курсом, достиг критически низкой отметки, что свидетельствовало о кризисе легитимности государственной власти в стране.

    Выбор социальных приоритетов экономического развития, «заверения» в верности курсу демократических реформ, кадровые перестановки в верхних эшелонах государственной власти, осуществленные в ходе предвыборной президентской  кампании 1996 г., и в значительной степени антикоммунистический настрой  значительной части российского  электората позволил реформаторам совместно  с центристами-государственниками удержаться у власти, но будет ли это возвратом на реформационную орбиту или эволюция России будет  продолжаться в реставрационном  цикле — покажет время. По крайней мере, выздоровевший Президент и сформированный им новый состав Правительства В. Черномырдина, а с апреля 1998 г. обновленный состав правительства С. В. Кириенко, свидетельствуют о намерениях власти продолжать курс рыночных реформ.