Легитимность политической власти

В социальном плане кризис легитимности политической власти в  России обусловлен, с одной стороны, скептицизмом и недовольством значительной части населения деятельностью  государственной власти, а также  политических партий, представляющих конкретные группы интересов; с другой стороны, слабостью самой власти, ее неспособностью эффективно решать актуальные проблемы современной российской действительности. Сложилась ситуация, описанная в теориях «государственной перегрузки» (Бриттэн и Нордхауз), «узаконения кризиса» (Хабермас).

Эти теории объясняют падение  легитимности политической власти двумя  обстоятельствами: во-первых, тем, что  государственная власть берет на себя гораздо больше обязательств, чем способна выполнить; а во-вторых, тем, что правительство и партии, особенно в ходе предвыборных кампаний, дают гораздо больше обещаний, чем  могут выполнить. Безответственность правительства, партий, политических лидеров  ведет к разочарованию и скептицизму в массовом сознании, а, следовательно, и к утрате политической властью легитимности.

Кризис легитимности государственной  власти в России связан также с  нарушением когнитивных механизмов ее легитимации. В настоящее время  резко обострилась ситуация «псевдоморфоза» (разрушающего влияния заимствованной культуры на культуру-реципиент), что  обусловлено трудностями творческого  освоения приобретаемого западного  духовного опыта. Ситуация «псевдоморфоза»  оказывает глубокое влияние на современную  социально-политическую лексику, в  которой можно обнаружить три  отдельных семантических пласта, механически соединенных друг с  другом в единое понятийное поле, но не составляющих непротиворечивого  понятийного континуума. Эти пласты соответствуют разным культурным типам, воздействующим на современную российскую культуру: архаический — древнерусскому народному типу; традиционалистский — православно-славянскому и общественно-социалистическому; современный пласт — либерально-западному типу культуры.

Происходит постоянное столкновение языческих, православно-христианских и современных западных политических идеалов (правды, благодати и закона; лада, соборности и консенсуса; воли, преображения и контроля общества над государством). Взаимодействие этих пластов происходит зачастую неосознанно, что затрудняет функционирование понятийного аппарата как целого в рамках не только политической ментальности, но и его развития в русле научной теоретико-методологической рефлексии. Наблюдается мифологизация одних понятий и придание сверхценностного им значения, разрушение содержания и фальсификация других понятий.

Сегодня и политику, и  ученому, и простому человеку приходится думать одновременно на нескольких языках, смыслы слов в которых часто отрицают друг друга. Ситуация усугубляется еще  и тем, что европейские политические понятия в русском употреблении отличаются «ложной ясностью», поверхностным  их восприятием, без осознания тех  духовных интенций и культурных традиций, которые скрываются как за достижениями либеральной демократии, так и  ключевыми ее понятиями (гражданское  общество, правовое государство, свобода, равенство, консенсус, толерантность  и т. д ).

Внутренние противоречия, разрывающие понятийный континуум  современной российской политической лексики; наличие многочисленных теоретических конструктов, представляющих собой идеологические интерпретации политической реальности, в контексте которых формируются различные идеалы политической власти, порождают множественность символических универсумов. В рамках этих универсумов, служащих системами отсчета определенных секторов институциенализированного политического поведения, происходит соответственно процесс легитимации или делигитимации политической власти в современной России.

Кризис легитимности политической власти в современной России поэтому во многом обусловлен дискретностью нормативно-ценностного ее пространства, множественностью составляющих его символических универсумов, в рамках которых идет постоянная интерпретация и переинтерпретация этой власти. Поэтому легитимность любой государственной власти в современной России может быть лишь «частичной». Но степень этой легитимности зависит от того, насколько реальная власть коррелируется с образом власти в рамках того или иного символического универсума. Иными словами, государственная власть в России, чтобы быть легитимной, должна соответствовать в той или иной мере разным культурным типам, представленным в трех пластах семантического пространства: архаическом, традиционалистском и современном.

В этом плане интерес представляет та функция символического универсума, благодаря которой упорядочивается  история и политические события  связываются в единое целое, включающее прошлое, настоящее и будущее. По отношению к прошлому создается  историческая «память», объединяющая всех тех, кто социализирован в данной общности. По отношению к будущему — общая смысловая система  отсчета для того, чтобы индивид  мог планировать свои действия.

Специальные исследования исторической памяти россиян показывают, что единственным периодом российской истории, вызывающим у большинства из них чувство  гордости и эмоциональной сопричастности, является царствование Петра I, которое  в плане оценки его деятельности многократно превышает любую  другую историческую эпоху. При этом исследователи подчеркивают, что  отношение к Петру I и его эпохе, особую «маркировку» этой эпохи в  современном массовом сознании нельзя выводить из объективных реалий того времени. Перед нами не объективное  отражение и даже не идеализация, а национальный исторический миф, существующий относительно независимо от самой истории  и воплощающий в себе сущностные черты русского национального самосознания и культурного архетипа. Поэтому структурно-семантический анализ этого мифа имеет большую когнитивную ценность, поскольку он позволяет понять, что люди склонны принимать в политической реальности, а что будут отвергать.

Власть в России может  быть сильной, жестокой, но она должна быть прежде всего «настоящей» и «правильной». Стать такой она может лишь в том случае, когда оказывается способной предложить «семье-нации» некое «общее дело» и стать источником социально значимых ценностей и смыслов, задавая обществу символическую матрицу единства и определенную перспективу развития. Образ такой легитимной власти в России и олицетворяет Петр I, который не только задумал и осуществил это «общее дело», открывшее перед Россией совершенно новые горизонты, но и участвовал в нем как бы «наравне со всеми». В общем деле, исполняемом народом вместе с государственной властью, русская культурная традиция выделяет не столько факторы утилитарного, сколько ценностного характера.

Структурно-семантический  анализ петровского мифа обнаруживает связь между его парадигмой и  реальным политическим поведением россиян  сегодня. Причем этот миф в наибольшей степени коррелируется с различными культурными типами и семантическими пластами восприятия государственной  власти. Это обусловлено тем, что  в русле российской формулы власти россияне испытывают глубокую потребность  в появлении нового «отца-преобразователя», способного сплотить «семью-нацию», и  их сознание активно настроено именно на этот образ. Этими элементами мифологизации во многом объясняется политический триумф А. Лебедя в ходе президентской избирательной кампании 1996 г. и губернаторской 1998 г., свидетельствующий о том, что «демократические» лидеры первой волны уже не вписываются в оценочно-смысловые парадигмы российского менталитета. Поскольку политическое мышление россиян в высокой степени персонифицировано, это, с одной стороны, существенно подрывает уважение к самой идее демократии, а с другой, — подспудно подталкивает их к выбору такой государственной власти, которая более соответствует специфике России, олицетворяемой лидерами авторитарно-традиционалистского плана, более склонных к реформации, чем реставрации.

Мифологическое российское политическое сознание, безусловно, предрасположено  к режиму личной власти. Но вместе с  тем в качестве главной ценности и условия деятельности государственной  власти россияне всех возрастов и  социальных групп выдвигают не снятие ограничений с воли вождя, а, наоборот, подчинение всех закону. Характерно: почти 90 % респондентов считает, что страна может выйти из кризиса лишь тогда, когда люди научатся уважать законность и правопорядок. Как полагают исследователи, мера жесткости политической власти, на которую в целом согласно сегодня население России, соответствует скорее умеренно авторитарному правлению, чем тоталитаризму. При этом авторитаризм выступает, по существу, как альтернатива тоталитарному перерождению власти и общества, альтернатива, которая людям кажется более реальной, чем укрепление собственно демократических институтов.

О кризисе легитимности государственной  власти в современной России свидетельствует  потребность в нравственной политике. В стране складывается ситуация, когда  в общественном мнении начинает преобладать  представление о том, что все  трудности, переживаемые страной, напрямую связаны с нечестностью, обманом, коррупцией и воровством на всех этажах социально-политической иерархии. На волне  массового нравственного негодования  рождается мысль, что стоит положить конец разворовыванию страны и грабежу  народа, как все наладится и все проблемы разрешатся сами собой.

В современной России существует целый ряд обстоятельств, побуждающих  людей рассматривать государственную  власть только сквозь призму нравственного  деяния.

Во-первых, это крайне неудовлетворительное положение значительной части населения, вызывающее дискомфорт, раздражение  и озлобленность.

Во-вторых, уверенность в  том, что политическая власть утратила способность что-либо изменить «сверху», и убежденность общества в собственной  «праведности», в том, что само оно  никоим образом неповинно в «бедах»  и «неурядицах» в стране.

В-третьих, наличие в обществе демагогических политических сил и  деятелей, суровых обличителей безнравственности  «власть придержащих» и страстных «проповедников» честности в политики.

В-четвертых, перманентное появление  в структуре государственной  власти «козлов отпущения», легко  «подставляемых» самой властью, на которых возлагается ответственность  за все тяготы народной жизни.

Значительная часть населения  в нашей стране начинает поворачиваться к идее «честности» власти как  единственно возможному средству «выправить»  жизнь и навести в стране «порядок». Суждения о современных реалиях упрощаются, оценки действительности ужесточаются Фанатичная «захваченность» общества идеей честной политики, превращающая остальные, не менее важные качества ее (цели, средства, результаты) во второстепенные, — свидетельство кризиса легитимности государственной власти

Кризис легитимности политической власти в современной России обусловлен также тем, что, участвуя в формировании символических универсумов, сама власть располагает ограниченными возможностями  использования тех или иных факторов легитимации.

Российская государственность  не располагает вразумительной национально-государственной  идеей, мифы либеральной экономики  и демократии не могут стать ее основанием, поскольку отторгаются  и современной ментальностью  значительной части населения, и  культурными архетипами подавляющего его большинства. Государственная  власть не может предложить обществу и «общее дело», кроме рассуждений  о необходимости «выживания»  в переходный период.

Современная государственная  власть в России не может задействовать  такой наиболее существенный из факторов легитимации, как время, в течение  которого люди привыкают к определенному  типу власти, к традиционным ритуалам и атрибутике. Не может опереться  современная власть и на такой  фактор легитимации, как успех, ибо  большинством россиян ее деятельность не признается социально эффективной.

Не действует и такой  фактор легитимации, как ассоциация в повседневном сознании власти с  национальными символами, признание  ее народной, питающейся от исторических корней и учитывающей культурные и исторические традиции России Большинству  россиян не кажется, что в их стране может существовать только данная власть и никакая другая.

Относительное согласие достигнуто между властью и населением по поводу тех целей, во имя достижения которых совершаются те или иные, пусть и неодобряемые гражданами, действия Это согласие, правда, достигнуто благодаря тому, что в 1996 г 40% россиян ощутили угрозу радикальной реставрации и увидели источник этой опасности в лице коммунистической оппозиции.

В большей мере легитимность политической власти в современной  России приобретена благодаря правильному  способу формирования властных институтов, каким явились президентские  выборы 1996 и 2000 гг., в ходе которых  в известной мере произошло дистанцирование должности от ее носителя, личного авторитета от авторитета должности, ибо в сохранении должности Президента многим россиянам видится гарантия успешной реформации России.

Нынешняя Администрация  Президента усвоила некоторые уроки  прошедших 1993—1996 гг. выборов, в ходе которых немалая часть избирателей активно поддержала вначале демагогические химеры ЛДПР, близкие по духу и простоте лозунги КПРФ социальной справедливости и равенства возможностей.

Уроки власти:

Первый урок состоит в  том, что нельзя пренебрегать национально-государственной  идеей и как социально-консолидирующим  фактором российского общества, и  как легитимизирующим высшую государственную власть. Это нашло выражение в «поручении» Президента лояльной интеллектуальной элите в кратчайшие сроки разработать «национальную идею». Эта идея, по замыслу команды Президента, должна выступить объединяющим фактором в аморфном и «разорванном» российском социуме на основе сопереживания и сопричастности россиян к «общему делу», великие цели которого выстраданы всем ходом исторического развития России и обусловлены особым предназначением ее в современном мире.

Второй урок состоит в  том, что именно высшая власть в лице Президента должна быть носителем этой идеи Государственная власть (прежде всего президентская) в современной  России развернула большую активность, используя символический капитал  своей власти (другого она пока эффективно использовать не может) для  формирования в нормативно-ценностном пространстве российского общества легитимирующих ее деятельность структур.